Палата

Вот. Уже десять миллионов раз (ну почти ) собиралась это здесь выложить, и всё руки не доходили.
Таки собралась... Спасибо Вэлл и Наталли...


Это было сказочно...

«Если ты немного потренируешься,
живя, как придуманный персонаж,
ты поймешь, что придуманные герои
иногда более реальны, чем люди,
имеющие тело и бьющееся сердце.»
Ричард Бах. Иллюзии.



Тихо.
Темно.
Так… кажется, где-то здесь раньше лежал провод. Нет, уже не лежит. Грустно. А аппаратура ещё стоит, скоро, наверное, тоже разберут. До следующей сказки.
Только-только все закончилось, а здесь уже всё так, как будто последняя реплика прозвучала сто лет назад. А сейчас наше «здесь» спит непробудным сном и больше ничего не ждёт…
Пыльно. Да, точно, лет сто прошло, не меньше. Тогда она антиквариат, вылезший из ненастоящего лифта, а эта маленькая уснувшая реальность – лавка старьевщика. Ну да, а мир за окном – иллюстрация к фантастическому рассказу. К рассказу про будущее…

…Я боюсь.
Будущего.
Можно я покапризничаю? Всё равно меня сейчас никто не видит и не слышит. Даже он… Потому и пришла сюда сегодня. Потому и ждала, пока он уедет на эти несколько дней. Чтобы побыть одной, походить, побродить среди этих, укутанных сказкой и словно заросших волшебным кустарником, камер, штанг, фанер, декораций. Чтобы придти в себя и, когда он вернется, выйти к нему прежней, той, которую он когда-то полюбил, и которая любит его...

Пробравшись в темноте через баррикады съемочного оборудования, она, наконец, вынырнула там, куда и направлялась.
Провела рукой по столу – да нет, чистый. Странно даже. Посреди поглотившего всё вокруг серого налёта. Впрочем – она напряженно оглядела полутьму – как раз в этой комнате почему-то вообще не чувствовалось пыли. Наоборот, её как будто только что прибрали и проветрили. А запах… Такой странный и замечательный запах. Ну да, конечно, здесь же всё поросло волшебными зарослями – она улыбнулась, закрыла глаза и представила себе, затянутую кустарником комнатку. Таким зелёным, густым и с мелкими цветочками. В котором живут эльфы, феи и… ну пусть будут малявки. Они дружат и никогда не ругаются. Живут весёлой интересной, полной всяких важнющих забот жизнью.

Я тоже хочу стать феей… Нет, лучше малявкой. Нет, снова чушь…
Дайте мне микстуру, мне необходимо срочное врачебное вмешательство, я не справляюсь сама. Со своим наваждением. Со мной что-то происходит. «Я теряю остатки…»
Кошмар...

Да, с ней что-то происходило.
Раньше она всегда со всем справлялась сама! Легко играла с мироощущением, открывалась навстречу всему новому, бесстрашно шагала в неизвестность… И всегда держала в руках все ниточки от своих эмоций, целое скопище ниточек, разноцветных, серых, гладких, пушистых. Самых-самых разных. И хотя их было очень много, они всегда подчинялись вполне определённому порядку, импрессивному, не всегда логичному – но порядку. А последнее время…
Пальцы все чаще стали путаться во внезапно ставшим хаотичным мотке. Только начинало казаться, что вот же, всё, расплела! Как тут же из глубины сплетенья приносилась судорога и или чуть не вырывала из напряженных пальцев какой-нибудь особо короткий кончик, или приносила с собой новый тугой узелок, тромбом перекрывающий ей доступ к остальным эмоциям.
Нитки путались, узелки копились, и в какой-то момент она поняла – она просто не успевает! Она не успевает жить…
И тянулись бесконечные нити, и прилетали новые чувства, и обматывали старые. И было странное и жутковатое ощущение, что с каждым нарастающим витком она теряла саму себя. Вот жила себе раньше такой цельной личностью, лелеяла свою неутоляемую заполненность, а сейчас взяла, да и переполнилась и словно что-то полилось через край. Что полилось? Куда полилось? Куда за этим бежать?
Кап…
Тр-тр-тр… Тпррру…
А надо ли догонять? А то может отпустить и помахать вслед белым платочком? Было бы хорошо... Если бы это была всего одна капелька… Кап… Или две. Кап… Кап… Или столько, сколько можно сосчитать – хоть на пальцах, хоть на бумажке, хоть на калькуляторе. Одна порция. Ассорти в шуршащем пакетике. Ссыпал и подарил. Один пакетик – не жалко. Нисколько. Но не бесконечный поток. Не конвейер… Уносящий одно и приносящий другое.
Да, она была бы готова кое-что принять и кое с чем расстаться… пока не поняла, что глядя вслед своим старым добрым укатывающимся клубочкам – тает сама… И совершенно непонятно, что ей делать с лохматыми пришельцами, не дающими ничего, кроме странной глухой тоски.
Кап…
Когда? Когда же это случилось? Когда руки впервые дёрнулись от внезапного натяжения? Когда первая капелька перетекла через край и сказала «Кап»?
Тогда, когда всё ЭТО началось? Или тогда, когда всё ЭТО закончилось? Не знает… Она не знает – когда. Она знает только одно, все её нынешние проблемы связаны с ЭТИМ. С тем, что закончилось несколько дней назад.
Закончилось…
Впереди будущее?
Боюсь.

Она поняла – она просто не успевает…
Она не успевает… жить за двоих…
За себя – и за неё. За ту, к которой сейчас пришла…
Может просто стать кем-то третьим?
Например, малявкой. И жить в кустарнике, овивающем Катин стол. В этом вечном, зелёном – вечнозелёном кустарнике. Вечном… кустарнике… у Катиного стола… В Катиной каморке… Кап…
Господи… Ну что за чушь…

* * *
Он стоял у ненастоящего окна и делал вид, что рассматривает звёзды. Он вообще последнее дни постоянно «делал вид».

Так по-дурацки всё вышло. Он так ждал этого великого конца, этой долгожданной свободы, надеясь, что наконец-то вырвется из вязкого нескончаемого киселя – и вздохнет – глубоко и до головокружения.
Не вышло. Точнее великий конец пришел, куда ж без него. А вот свободы как-то не приключилось. Он было вышел в чисто поле, ну, чтобы эдак раскинуть руки, открыть рот пошире и кэ-эк заорать! Пошел на вдох… и фсё… Головка закружилась, ручки обвисли, силенки покинули и пал он в неравном бою с показавшей фигу свободой.

Очнулся уже дома. С туго спелёнутой грудью и крючком в левом боку. Ну да, крючком! К нему еще веревочка какая-то привязана оказалась. Сначала думал – показалось. Потом решил, что просто раньше его не замечал. Подёргал – не мешает – ну и ладненько, вроде бы – ан нет! Пока ешь, спишь, короче живешь полноценной жизнью здорового, правда слегка кастрированного, животного – всё в порядке. Но как только лишний шаг… Да что там шаг – только мысль о «непотребном» (о свободе там всякой, любви, горах) – грудь утягивает так, что язык вываливается и глаза из орбит лезут. Да какие там горы! До приятелей бы добраться – так ведь и то не даёт! Во-о-от… Но самое страшное – это его девушка! То есть его девушка – она не страшная, конечно… Отличная, можно сказать, девушка! Только вот этот его крючок в левом боку к ней неравнодушен, причем не в самом лучшем смысле этого слова. При приближении её к нему ближе, чем на один стратегический метр, эта маленькая металлическая тварь мгновенно раскаляется и начинает вертеться! Представили себе, да? Нашел себе цыпленка… вЕртел, блин! И верёвочка эта ещё…

Крючок… верёвочка… окно… ненастоящие звёзды…
…Что же… Что же… Что же с ним?…
Кто бы знал…И почему эти ненастоящие звёзды – мерцают?
Опять мерцают…
Сильно зажмурился, медленно открыл глаза… – уф… Да нет, всё та же картинка. Ночной Москвы. Фото. Моргнул… Прямо из наклеенного на стену изображения раздался шум города, в доме «напротив» загорелись окна. Сразу три окна! На… раз, два… на седьмом этаже слева. Сразу три! Окна!
…Что же… Что же… Что же…
Резко развернулся – стена! Она появилась – четвёртая стена! Потолок… Тоже…
Внутри немедленно проснулся маленький нервный мальчик.
…Ну вот, опять… Началось…
Нет. Да нет же! Это всё просто усталость!
Он автоматически провёл по левому боку – крючок исчез. Да.. Как и вчера… Хотя грудь всё ещё чем-то ужимало, но…
Что «но»? Он никак не мог ухватить за хвост идиотскую мысль, увязывающую все эти нелепости.

Хотя нет, не совсем верно. Мыслей, способных это увязать – было как минимум две. Первая – он просто сбрендил. Довольно простое объяснение. Вот, и эту мысль он «думал» с самого начала этих «перемен». Не пугливо так думал, несколько отрешенно и созерцательно (а что ещё делать, лежа на диване?). Представлял себе заголовки первых полос «Г.А. сошел с ума!» И приписка – «Он не смог смириться с окончанием сериала!». Трогал крючок, рассматривал его в маленькое зеркальце, методично обводя им вокруг иноземца.
Но это надоело в первый же день. И в тот же день его потянуло сюда. Ну да, как будто за верёвочку кто-то дёрнул. Он помычал и пошёл, благодаря судьбу за то, что в качестве порта для верёвочки ему не сунули кольцо в нос.
И придя сюда, и считая загорающиеся окна на огромной, заменяющей вид ночной Москвы фотографии, он понял - не всё так просто в этом мире, черт возьми! Да… Это было вчера. А сегодня, снова поведясь на потусторонний зов, он пришел к этим окнам с чётким намерением всё понять. И стал ждать новую мысль – ту, которая, увы, как раз от него и ускользала. Дразнила и… ускользала…
Шарада.
…Что же… Что же… Что же…
Закончившийся сериал, парочка артефактов на теле, оживлённые декорации и ещё…
Да, вот это «ещё»… он никак не мог ухватить. Это было связанно непосредственно с его героем, со Ждановым. Да, это точно. И ещё, кажется, с ней, с…
С потолка хлынул тёплый сладкий сироп…

Стало совсем по-дурацки. Он чуть не захлебнулся. Одна его часть полетела на огромных качелях, а другая схватилась за голову и побежала точить вылезшие от жуткого раздражения когти… А-а-а!!!
Потеряв равновесие, он закачался и чуть не упал. Благо, стол был рядом и он успел схватиться за него. Так, спокойно, тихо, не хватало, чтоб его кто-нибудь услышал. Придут, увидят… Тогда точно заголовков в газетах не оберешься. «По ночам в павильонах Амедии бродит призрак Андрея Жданова и пугает охранников и уборщиц». Кошмар. Да, и где-то такое уже было…
Так что же всё-таки с ним происходит? Он подошел к стене, которой не должно было быть и провёл по ней рукой… Холодная… Мысль всё так же ускользала.
Зато пришла новая, и он на цыпочках прошел к столу – там должна быть бутылка. Или пустая, или со старым чаем. Выдвинул тихонько ящик, достал, открыл – в лицо ударил резкий алкогольный запах… Да-а-а… Нужны ещё доказательства? Он отпрянул и уселся прямо на пол. Вместе с бутылкой. Глотнул виски, перевёл дыхание. Так-так-так… Уставился в потолок. Чёрт, в ненастоящий потолок… Закрыл глаза от греха подальше и решил не думать вообще, а попытаться полностью отдаться ощущениям. Ведь, кажется, всё завязано на них?

* * *
Так что же ей делать? Она сидела за Катиным столом и, подперев голову, пыталась рассматривать в темноте висящую на стене картину. Глаза выхватывали только самые большие пятна, но она знала каждый штрих наизусть и поэтому могла сейчас просто плыть по волнам своей памяти. Хм, своей ли?
Кап… Ну куда же ты?
Кап-кап…
Это всё игра. Просто она заигралась. И теперь сидит в этой заколдованной лесной темнице, и смотрит на мир сквозь волшебное зеркало. И всю комнату затянуло вечнозелёными зарослями, а вокруг летают живущие в них светлячки, и ноги мягко и тепло утопают в волокнистом мху, и стол – это просто большой пенёк, а стул – маленький. И так хорошо! Здесь и сейчас.
И она сидит на пеньке в смешном летнем платьишке, и слушает шорохи и чего-то ждёт… ждёт…. Она ждёт своего принца-эльфа… Принца… Мир затопило смесью льда и пламени.
Принца…
Кап…
Нет… Это тоже не она! Это всё игра! Это всё придумано! Она вскочила, не зная, прогнать эти видения или окунуться в них с головой. На глазах почему-то выступили слёзы. Крупные и упрямые, они ещё не катились, но уже готовились, занимая стартовую позицию на нижних ресничках. Это не она… Это не она… Это видение…
Вот сейчас она откроет дверь в кабинет Жданова и увидит, что там всё так – как и должно быть. Никому уже не нужные декорации, фанерные стены и валяющиеся повсюду провода. Да, точно, так она и сделает! Она сделала глубокий вдох и босиком, на цыпочках направилась к заветной двери, которая единственная в этой комнате не была затянута вездесущей зелёной массой и чуть ли не светилась неким таинственным светом. Да, точно, светилась. Наверное приглашала войти и убедиться, что всё происходящее – это бред.
Боясь моргнуть, чтобы не разбудить висящие на ресницах капельки, готовые спрыгнуть, щекотно побежать по щекам и уговорить её передумать заниматься всякой ерундой с открыванием заветных дверей, она всё также не дыша потянулась к дверной ручке.
…
В кромешной тишине гулко бабахнуло сердце - нет, страшно!
Рука опустилась. Ну что же ты, трусиха! Ну давай! Она вплотную подошла к матовому стеклу и – замешкавшись и, как будто бы не зная, что надо делать – осторожно выдохнула на него. Туманное пятнышко немного поёжилось на ровной поверхности, превратилось в облачко и полетело в комнату, по своим делам.
…А ещё? Она ещё дыхнула на стекло – и ещё одно облачко оторвалось от холодного причала. В голову прилетела очередная стрела осознания ирреальности происходящего, а на ресничку выкатилась новая слёзка…
И она замерла перед очередным вдохом, даже не зная – для нового облачка или для впитывания сил перед разрушением видений…

* * *
Бутылка одиноко стояла в стороне, грустная и разочарованная всего одним сделанным из неё глотком. Окна начали уже не столько загораться – сколько гаснуть. Ненастоящий город погружался в настоящую ночь.
Он всё также сидел на полу, расслабившись и погрузившись в свои новые странные микро и макро ощущения.
Микро…
Привкус виски во рту, дающееся с трудом дыхание, гул с «улицы», слегка зудящий левый бок, затруднённое фокусирование на предметах…
Макро…
Дикое желание закричать… удушливая тоска не знающего куда ему возвращаться человека… захлёбывающаяся отчаянность агонизирующего и не желающего умирать сознания…
Последнее было им практически непонимаемо, но при этом особенно болезненно. Оно било по мозгам, разрывало мысли, а все попытки раскусить источник беспокойства хлестали оголенным проводом по влажным нервам…
На пути к пониманию – боль, на пути к забвению – тоже боль.
Уставшее от одной позы тело ныло, затылок мёрз, прижатый к стене, но он ничего не чувствовал. Он бездвижно сидел в темноте, в тишине и постепенно превращался в камень.
В камень…
…Что же… Что же… Что же…
…страдания душевные могут прервать страдания телесные…
…Ну и что? Пойти, что ли подраться, раз уж напиваться совсем не хочется?
…Мда, это тоже уже где-то было…
…Или бежать, не оглядываясь, пока раскаленный вертел не вырвется с мясом или не сожжет его изнутри дотла? Бежать, пока грудь не стянется до такой степени, что он сможет лишь упасть на землю и хрипеть, синея от недостатка воздуха.
…Нет…
…Да…
И он вспомнил – где… И он понял – что…
Он – это не он… Он – это…
…Да… Нет… Этого не может быть! Идиот. А что из того, что случилось с тобой за последние дни – вообще могло быть?
Дикая, дикая, дикая боль.
…Ну и что же! Но ведь это же даже забавно! Разве нет?
Восковое лицо ненормально растянулось. Не раскрывая рта, он улыбнулся настолько широко, насколько мог. До ломки в зубах, до судороги в уголках губ, до горького комка в горле.
…И что ему с этим теперь делать?
Безумная улыбка растаяла во мраке и лицо постепенно вернулось к нормальному облику.
…Нет, ну должен же быть из всего этого хоть какой-нибудь выход. Ну не может же он вечно разрываться между настоящим и выдуманным! Эти звёзды не будут мерцать вечно, не завтра послезавтра их сорвут со стены и выкинут на помойку! Здесь всё разберут, уберут, начнут снимать новый сериал, а вот этого – этого всего уже здесь не будет! И некуда будет больше приходить и успокаивать зуд в левом боку. И что же он тогда будет делать-то, а?
…Что же… Что же… Что же…
Да дне огромных от темноты зрачков блеснула решимость.
…Он должен во всем разобраться. Сегодня. Сейчас. Он разберется со своей Ждановской сущностью… И ещё… С этим… с любовью со своей, то есть со Ждановской… к этой… к Пушкарёвой…
С потолка снова закапал сироп.
…Черт! Да сколько можно этих розовых соплей!

Опершись руками об пол он быстро и осторожно встал. Еще не зная толком что делать, он машинально подошел к двери каморки. Чуть не крикнув на автомате «Кать!», он беззвучно рассмеялся этому очередному прилёту сумасшествия, выдохнул, резко распахнул дверь и шагнул вперед…

* * *
Медленно-медленно она подняла обе руки и, подведя раскрытые ладошки к стеклу, остановила их в паре миллиметров от него. Холодное. Даже не касаясь – чувствуется… Ну что, ещё по облачку и вперёд? Она набрала полную грудь воздуха и…

…Выдохнула его прямо в расстегнутый ворот рубашки возникшего перед носом незнакомца. Незнакомца? Руки затряслись, а сердце притворилось, что оно пошло погулять и его нет дома. «А вы собственно, к кому?»

По его телу прокатилось жаркое дуновение. Столь тщательно до этого задерживаемое дыхание сорвалось и он резко вдохнул в себя запах волос этой заблудившейся в павильонах незнакомки. Незнакомки? Стало еще жарче.
«Господи, Жданов, уймись!»

Переводя дыхание, он старательно привыкал к мысли, что теперь уж точно всё – привет уму-разуму, а она стояла и с ужасом смотрела на бесстыдно близкий и опасно тёплый кусочек кожи за высвобожденной из петли пуговицей, за жёстким раскрывшимся воротничком. Руки, почти упавшие на его грудь и еще недавно мёрзнувшие от несостоявшегося соприкосновения со стеклом, накалились как камушки на солнце.
…Это ещё видение или уже реальность?

…Спокойно, это не… , это всего лишь… Вот только… что ОН…?
…Идиот! Это не…! Вот только что ОНА сейчас здесь делает?

Пара мгновений.
Между ними, казалось, испарился весь воздух.
…Ну что, долго будем стоять?
Абсурдность ситуации окончательно доконала его расшатанную психику и он, устав понимать, переваривать и анализировать, отодвинул раздумья подальше, спрятал Жданова поглубже, и от всей души солнечно улыбнулся.
- Привет!
Округлившиеся от шока глаза всё также слепо пялились ему в грудь.
… Ну что, будешь притворяться деревцем или все-таки поздороваешься?
Отступила назад.
- П…привет…
Стало полегче. Ну подумаешь, встретились коллеги на работе. Подумаешь, что ночью… Подумаешь, что этой работы уже нет… Ну всяко же бывает? Мало ли кто и что здесь забыл…
- Уф… Ну ты меня напугала! Ты чего здесь делаешь?
- Так просто… Мимо ехала.
- Ну да, скажи ещё, что дорогу перепутала. Ехала домой, а попала сюда. По привычке… По старой…
…Он что, издевается?
Искоса посмотрев и скорее почувствовав, чем увидев, что он всё ещё улыбается, она усмехнулась и неожиданно рассмеялась в ответ.
- Ну конечно! Всё так и было! А ты то здесь что забыл? Тоже по привычке завернул?
- Да-а, а я и не уходил никуда. Все ушли, а меня забыли, вот и сижу тут теперь уже который день… Брошеный и несчастный!
- Всё шутишь. И как же это тебя одного-то оставили, а где…
- А-а.. она дома. Да. А я вот, – он развел руками, – здесь один!
- Зайку бросила хозяйка?
- Кого?
- Зайку… Стишок такой есть.
- Да. Точно… Похоже, кстати. Я вот тоже никак со скамейки слезть не могу. Это ещё хорошо, что дождика нет. А твой… «хозяин»… – где?
- А? А он уехал. На пару дней.
- Так вы же вроде куда-то собирались вместе? Чуть ли не сегодня…
Она пожала плечами.
- Да, не получилось... Но мы потом… В общем, долго объяснять…
Смех прервался. Повисла неловкая пауза.
Дурацкая встреча. Дурацкий разговор. Дурацкие объяснения. Ну какое им друг до друга дело?
…Если бы она знала…
…Если бы он знал…

* * *
Настороженно переглянулись. Одновременно посмотрели в сторону воображаемых камер, упёрлись взглядом в непроницаемую стену…
…И все-таки, что она здесь делает? Одна. Поздно ночью.
- У тебя все в порядке?
- Нет... То есть да, конечно!
- Ага, и именно поэтому ты перепутала дорогу и приехала сюда?
- Ну да! То есть нет, конечно…
- То есть что-то все-таки случилось?
Сбитая со средоточия его вопросами, она почувствовала, что глаза снова наливаются слезами. Не хватало еще, чтобы она при нем разревелась!
Снова рассмеявшись, только на этот раз далеко не так искренне, она совсем отвернулась и отошла к несуществующей стене, почти касаясь её лбом.
- Да все в порядке, не переживай.
Его чуть удар не хватил, когда он увидел, как легко она направилась к невидимой для неё границе! Он чуть не бросился её останавливать – не хватало, чтобы она шагнула сквозь эту стену и исчезла по ту сторону! Ему что тогда, бежать за ней туда через все двери? Виртуально схватился за голову – да какие двери! Какое «туда»!? Для него вообще этого «того» сейчас просто не существует.
- Стой! Подожди!
Обернулась, не поднимая головы.
- Что?
У него отлегло от сердца.
- Да нет, собственно, ничего такого. Так, просто подумал – смешно, что мы тут с тобой вдвоём оказались.
…Смешно…
- Как два заблудившихся привидения.
…Привидения…
Обстановка никак не хотела разряжаться. Любые слова почему-то уводили куда-то не туда. Её смущал его настойчивый взгляд, его – её странное поведение…
…С ней определенно что-то творится. Какая-то она сегодня особенно беззащитная… маленькая. Еще в этом почти детском сарафанчике. И с ней что-то не то…
Что-то совершенно выбивалось из привычного ему представления о его знакомой – сильной и всегда знающей, что она делает, девушке.
Поникшие плечи. Понурая поза. Опущенная голова. Подозрительный блеск на ресницах…
…Она что…
- Постой… Ты что, плачешь, что ли?
Ещё ниже опустила голову.
- Не-е-ет, ну что ты.
Нет, она не плакала… Не плакала.
Она таяла …
Кап… Кап… Кап…
И опять взглядом в «стену». Он не видит это препятствие, а ей оно – маленькое спасение. Слишком ей не хотелось отчитываться перед ним за эти с таким трудом удерживаемые слёзы. Слишком это было бы опасно… Слишком чревато…
- Ну-ка, ну-ка…
…Повернись же!
Пережал внутри внезапно возникшую потребность дёрнуть её за руку и категорично повернуть к себе.
Едва сдерживаясь, он осторожно тронул её за плечо и потянул вверх подбородок.
…Что он делает? Ещё пара таких движений и его Жданов вырвется на свободу…
…Что он делает? Ещё немного и…
Она неожиданно резко оттолкнула его руку.
- Не надо!
- Извини… Я не хотел тебя обидеть.
Призвала хоть и кривую, но спасительную улыбку, повела плечами …
- Ничего…
…Да что же с ней? Она же на грани нервного срыва!
Откуда-то выплыла мысль, что это вообще всё не случайно.
…Не случайно? А как, специально что ли? Она специально пошла и перенервничала? Ну так, с ним за компанию. О-ох…
Этот блеск на её ресницах заставил его значительно разволноваться. С одной стороны он, как и любой мужчина, терпеть не мог женские слёзы. С другой стороны – уж лучше б она действительно заплакала… Потому что эти предательские намеки почему то больше, чем крики, вздохи и истерики убеждали его в том, что ей сейчас действительно очень плохо и заставляли чувствовать себя не в своей тарелке – как будто это он был во всём виноват.
Он…
Во всём…
Виноват?

* * *
- …ничего, всё в порядке.
- У тебя правда всё нормально?
Очередная избитая фраза.
- Да. Спасибо. Я просто устала.
Очередной стандартный ответ.
- Я понимаю…
…Ничего ты не понимаешь. Да ты даже представить себе не можешь…
…Нет! Ничего я не понимаю… …Что же… Что же… Что же с ней!?
- Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Дотронулся, чуть погладил – она снова вздрогнула…
…Да что ж ты, недотрога такая…
Улыбнулся…
- Ну что ты так пугаешься, как будто я тебя сейчас съем? Ты что, боишься меня что ли? Да ладно… раньше я что-то такого не замечал.
Улыбнулась…
- Раньше народу было больше.
- Да раньше вообще всё было не так.
- Да уж…
И вообще, между ними всегда была дистанция. Незримая, но вполне определённая. Даже странно – между главными актёрами… А может и не странно, может так оно и должно было быть. Слишком уж они были разные. Она, несмотря на хорошие со всеми отношения, всегда особняком, с самого начала – особенная. Всегда живая, мудрая, ответственная. Он – взявшийся в этой компании откуда не возьмись, красавчик с категоричными до наивности взглядами на жизнь.
И может что-то из этого было не совсем настоящим… Может быть ей хотелось иногда плюнуть на всё и улететь на необитаемый остров, а ему – взять и отречься от своих принципов. Может… Но это всё неважно.
Важно то, что между ними всегда была только работа. Тесное, приятное, ограниченное светом софитов сотрудничество. И вот сейчас она стояла, усиленно улыбаясь и пряча мокрые глаза, а он стоял рядом, абсолютно не веря её улыбке. Желая понять, утешить – и боясь обидеть её…
Боясь обидеть…
Боясь её…

* * *
Боясь и желая…
И сами собой вырвались слова
- А ты представь, что ты – это она…
…Господи, что я несу…
Испугалась.
- Кто – она?
- Ну… Катя… А я – это он. И-и…
- И что?
Хохотнул.
- Ну просто. Я на тебя наору, потом напишу открытку, потом хорошенечко потрясу – и ты сразу же успокоишься. Тут же! Вот увидишь!
Довести ситуацию до абсурда? – Да запросто!

Она рассмеялась.
- Ну давай, Андрей Палыч! Только орать я тебе всё-таки не советую – охранник прибежит. Открыточку, говоришь, напишешь? Тоже не пойдет – темно совсем, да и где ты посреди ночи открытку найдёшь…
- А я могу шепотом поорать! А открыточку… м-м-м… так, подожди – вот же она!
Он «вытащил» из кармана воображаемую открытку.
- Вот, видишь – какая красивая, какая замечательная открыточка! Сам выбирал – правда-правда! Осталось только написать какие-нибудь очень поэтичные слова. Так, где моя ручка? А! Ага, вот, в кармане! Так…
В воздухе замелькал замысловатый крендель
- …Так…. И ещё… Всё! Ах, да – и ещё подпись! Ну теперь точно всё. А хорошенечко тебя встряхнуть мне не помешает ни охранник, ни темнота… Вот видишь, как всё продуманно!
Уняв поток красноречия и закончив жестикулировать он остановил руки напротив её плеч, а взгляд – на её распахнутых глазищах…
И затих.
А она безотчетно нырнула вперед и нечаянно ткнулась в него носом.
…Глаза…
Ему всегда говорили, что у него особенные глаза.
…Глаза…
Ей всегда говорили, что таких глаз, как у неё не встретишь в целом мире.
…Что угодно, лишь бы не в глаза… Хотя вот это… это тоже… Его тепло сквозь рубашку. Отдающиеся в неловко припавшую к груди щёку удары сердца. Это тоже… Нельзя… Слишком…
Обожглась, отпрянула, испуганно вскинулась – что он подумает?
Нет. Вроде бы ничего такого не заметил.
…Уйти…Надо отойти от него…
- Что!? Ну давай… Давай, я за «свой» стол сяду… Чтоб уж совсем как по-настоящему…
…Нет!
- Подожди… Я и так могу. Кричать… Кать!
- Это ты уже крикнул, или это ты просто в образе?
…Если бы она знала… Уф, если он сейчас не остановится, если он хоть на минутку на самом деле представит себя Ждановым…
- Жданов, ау, ты чего замолчал?…
…Всё…
…
Тихо:
- Андрей…
…Да что ж ты делаешь-то...
Хрипло:
- Катя…
… Да что же я делаю?! Кать, прости, но…
…
- Кать… Послушай, я тебе сейчас что-то расскажу, только ты не пугайся. Ты можешь думать, что это бред, но ты должна мне поверить. Пожалуйста, я очень тебя прошу, я…
- Нет!
…Что он такое говорит?
Прижала к его рту руку. Почему-то было страшно слушать то, что он хотел ей сказать.
- Ты… Андрей, подожди…
- Нет, это ты подожди! Дай мне тебе сказать, ну пожалуйста. Ты слышишь, что я сейчас говорю!?
Он сдавил ей плечи – она что, не понимает? …О Боже, ну конечно, не понимает! Идиот! Это ТЫ сходишь с ума, а ей что.. она же не… А ей и без тебя сейчас плохо!… Да! И без тебя!… Плохо!… Ей, но… Но…
- Катя…
- По…Подожди…
Её мысли судорожно заметались в поисках отвлекающего маневра. Маневра от чего!? Она не знала, но ей стало ОЧЕНЬ страшно…
…
- Открытка!!!
Ну конечно!
- Что?…
- Ты же накричал на меня… Теперь ты должен подарить мне открытку!
…
- Какую отк…? А…
Перед глазами совсем поплыло. В затылок как будто ударил порыв лёгкого ветерка…
…Открытку…
…Что же… Что же… Что же…
Совершенно неожиданно для себя он вдруг успокоился. Ветер задул кипящий разум, сбил выступающие и режущие уголки, окончательно выстилая полотно происходящего, – и стих, предоставив ему одну единственную дорогу – иди и не сворачивай.
Что же…
Он прочтёт ей открытку…
- Вслух. Я прочту тебе её вслух…
Не отпуская плеч, он слегка отстранил её. Вгляделся – всё также блестят глаза. Не плачет? – Как же… Вруша… Маленькая вруша…
- Ты слушаешь?
Кивнула.
- Да… Да, конечно…
Закрыл глаза.
Слушай…

- …Я никогда раньше не жалел, что не умею читать чужие мысли. Что с нами происходит, Катя? Я не понимаю. Сейчас ты рядом со мной, но я знаю, я чувствую – мы все больше и больше отдаляемся друг от друга. А тебе не грустно от этого? Я много думаю о тебе и, надеюсь, что мы снова будем вместе. Я надеюсь на это – как на чудо. Я очень по тебе скучаю. Твой А…

…Кровь к щекам… …
- Да, я помню эту открытку… Только ты кажется немного переврал слова.
- Переврал… Наверное… Я не помню дословно…
Ветер не стихал. Он уже не просто трепал волосы, а заставлял прислушиваться к своим же собственным словам и всё крепче и крепче держаться за неё…
Слушай…

- …Не могу сказать, что этот вечер был самым удачным. Но я счастлив и благодарен судьбе за то, что ты сейчас со мной…У меня словно камень с души упал. После того, как ты ушла, я испугался, что больше никогда не увижу тебя. Но вот ты рядом и я снова начал надеяться на то, что мы всё-таки будем вместе. А значит, жизнь продолжается. Ведь это самое главное. Ведь для меня нет ничего важнее, чем обнимать тебя, чувствовать тебя. Знать, что ты принадлежишь мне – а я тебе…

Руки скользнули дальше, но скоро остановились, легко надавив и зафиксировавшись на её напряженной спинке…
…Что же он делает?…
…Что же ты делаешь?…
Всё больше сосредотачиваясь на усилии поддержания невозмутимости, она сжала губы – лишь бы сдержаться, лишь бы не…
Но ресницы дрогнули и первая неумолимая слезинка сорвалась и понеслась вниз…
Моргнула. Смахнула. Побежали наперегонки.
Увидел. Отнял от спины одну руку.
Поймал капельку на ладонь. Звонко.
Привлёк к груди поникшую головку. Нежно.
Впитал рубашкой солёную горечь. Влажно.
Прижал её всю к себе. Крепко.
Не плачь!
Ослабил кольцо, и плавно, размеренно, почти кротко укрыл обволакивающим объятьем – спрячься, укройся, отдохни… В моих… Со мной… Во мне…
Не плачь… Слушай…

- …Твоя отдалённость убивает меня. Я схожу с ума, когда думаю, что ты можешь уйти навсегда. Что могу тебя потерять. Я готов на всё, лишь бы ты была со мной. Ты перевернула мою жизнь. Я стал другим человеком. Если бы не ты, я бы никогда не узнал, что способен любить так сильно. Тебя любить, Кать… Только тебя…

Беззвучный поток слёз.
…Зачем он!
…Зачем так!
…Если бы он знал!
Стрелы невозможности со всё убыстряющимся темпом пронзали её, разрывая на отдельные куски. В одном – она была сильной успешной женщиной, в другом – маленькой лесной девочкой, в третьем – она была…
…Нет!
Но попытка вырваться из паутины слов и рук безнадежно стихла в мягкой колыбели его объятий.
Слушай…

- …Прошу тебя, не вини никого за то, что происходит. Ни меня, ни тем более – себя. Хотя я и сам не до конца всё понимаю. Знаешь, ты можешь сейчас делать всё что хочешь – кричать, бить, отворачиваться… только не проси меня отпустить тебя. Я просто не смогу этого сделать! Особенно сейчас, когда я только что обрел тебя после того, как чуть не потерял…

Она корчилась в его руках, удерживаемая у груди – заключенная не в кандалы, а в шелковые путы. А он, вздрагивая от каждого её лихорадочного движения, продолжал твердить…
Слушай…

- …Мне так важно знать, что ты рядом со мной. Целовать тебя. Чувствовать твою нежность. Я люблю тебя. И с каждым днем все сильнее… Не уходи, Кать…

Спазмы нереальности.
- ТЫ понимаешь, что происходит!?
- Конечно…
- Что!?
- Я люблю тебя, Кать… Я просто очень сильно тебя люблю…
…
Она невольно отпрянула назад…
Он качнулся за ней, удерживая…
Они пошатнулись и прижались к стене, возвращая равновесие…
К стене…
К обычной, твёрдой, холодной… Всего лишь стене. За её спиной, за его руками, под их телами…
В их реальности………………………………………

…Безумие.
…Этого просто не может быть…

* * *
Это ты?
Это я?
Ты со мной…
Я твоя...

* * *
Он взял её на руки. Усадил на стол – как когда-то куклу… Как когда-то она сама уже сидела перед ним.
Невыносимо…
…Как это – пройти через всё и узнать, что это было просто чьей-то гениальной выдумкой?
Расправил платьице, накрыл руками пальчики на не спрятанных ножках, вгрызся жадным нестерпимым взглядом в мокрые глаза.
…Как это – жить, ненавидеть, любить, и понять, что ты – не настоящий, что ты – не настоящая?
Застыли. Замерли. Затихли…
И стали просто ждать…
Ждать, когда заполнятся их сердца. ИХ сердца! Когда останутся только ОНИ, только вдвоём, когда останется только эта каморка, когда добегут последние капельки…

Когда…
Ну когда же!?
Как долго…
Кап…
Кап……
Кап………
Невыносимо долго…
Невыносимо.

И он заплакал...
- Андрей!
Не спрашивай, сердце – просто лови горячие капли. Пей, наполняйся.
- Андрей…
Ожило… Забилось. Зашлось.
Заколотилось!
- Андрей!!!
- Всё, всё… Тихо… Всё хорошо. Я с тобою… Я рядом…

И – как бутоном – тыльной стороной ладони по щеке – первый аккорд вечного танца любви. Невозможной любви.
- Кать…
И…
…Врывались гребнем пальцы в её шелковистые пряди.
…Сбивалось дыханье, пуская по коже комочек озноба.
…Краснели несдержанно щёки, под жаром линии жизни.
…Стекали каскадом по телу брызги прикосновений.

Он метался вокруг неё в этом танце, а она собирала его слёзы. Пожирала глазами, ловила на пальцы, впитывала губами. Не тело… не руки… не плечи…
Лишь слёзы.
Только лишь их.
…Не плачь.
Иссушала, любила, касалась…
- Андрей…

И пылали их губы желаньем безудержно слиться.
И стыли их губы боязнью порезаться вдруг остротой упоенья…
И стенали их губы, блуждая окрест… Далеко. Но всё ближе…
Наливаясь.
Слегка, по чуть-чуть, подступая…
И стало невыносимо терпеть. Пусть рвутся. Пусть истекают.
Пусть умру я…
Но как я хочу!

Прикоснулся, попробовал, вспомнил… Вобрал… Мягко, бережно, долго.
Нежно – как никогда… Отчаянно – и навсегда.
И больно – но не до крови, и жарко – но не дотла.
Как в самый первый раз? Нет… Слаще, горше, сильнее…
Самый последний?…

Это как жизнь… Знаешь, что в конце всё равно смерть, но свято веришь – столько ещё впереди!

…А ведь нам с тобой так много отведено – несколько часов!
…Так мало…
…Так много! Ведь разве можно измерить любовь часами? Даже миг – это жизнь, а часы – это целая вечность! Я успею зацеловать тебя так, что опухнут губы. Я успею тысячу раз переполнить твоё сердце. Я так долго буду гладить тебя, что твоя кожа застонет истёртой истомой от этих касаний. Я успею родиться и умереть вместе с тобой… Несколько часов… Это же вечность! Это – наша жизнь, Кать… Наша с тобой. Жизнь. Счастливая жизнь!
…Она будет… Такой… Я приму её от тебя. Я подарю её тебе. Я уткнусь заплаканным лицом в твою рубашку, а ты снимешь меня со стола и положишь на мшистое ложе, и сядешь предо мной на колени. Я подниму к тебе руки и охлажу твой затылок и притяну тебя, горячего, к себе… И ты укроешь меня… Ты согреешь меня… Я живу тобой! Я люблю тебя…
Танец...
Магический…
Сказочный…
Вечный…

* * *
Это сон? –
Прикоснусь.
Обниму…
Изогнусь…

* * *
…Кать… Катюш…
…Андрей… Мой Андрей…

* * *
…Ты видишь – сказка вокруг! Я дарю её тебе! Я дарю её нам! Ты видишь – трава, и цветы, и прячутся феи, охраняя отпущенное нам время. Ты видишь – светлячки! Ну что ты сияешь? Ты не видишь их? Ты смеешься – я глупая?
…Я вижу… Твои глаза – светлячки… Ты сама – светлячок… Я вижу, вижу… Не смеюсь, я любуюсь… Люблю… Я живу…

* * *
Это сон?
Это рай –
Наших чувств
Тонкий край.

* * *
Флер заверти прозрачных лепестков, рисующий чуткие узоры на ложе изо мха…
- Прижмись посильнее ко мне…
- Мы проснемся?
- Не знаю… Не думай… Просто верь. Знаешь, даже если это всё, что было нам отведено, то всё равно это бесконечно больше того, о чём я когда-либо мог мечтать. Я не могу обещать тебе нового дня. Но я могу просто в него верить… Спи, Катюш… Спи…
- Я люблю тебя.
- Кать…
- Андрей!
- Не бойся! Слышишь? Просто прижмись покрепче и засыпай… Я тоже тебя………………
…………………………………………………

* * *
Это ты?
Это я?
Ты со мной…
Я твоя…
Это сон? –
Прикоснусь.
Обниму…
Изогнусь…
Это сон?
Это рай –
Наших чувств
Тонкий край.
Яви грань,
Не игра.
…Мы – любовь…
…Навсегда…

* * *
Он как всегда гулял по своему лесу, когда, непривычно далеко убежав и выскочив на маленькую опушку, увидел её. Она сидела под деревом, поджав под себя колени, и тихонько плакала, размазывая по щекам маленькие ручейки.

Её родители совсем недавно перебрались в этот лес. Они поселились на самой окраине, и она почти всё время сидела дома, хотя всегда с любопытством смотрела в тенистую сказку за окном. Но папа был строг, а мама всегда слишком за неё переживала, и она старалась не уходить далеко. Так, всегда рядышком, прямо под окнами… Разговаривала с цветами, знакомилась в бабочками и жучками. Поначалу ей и этого хватало, они ей рассказывали много интересного о том, что происходило там, за пушистыми кронами в прохладной глубине. От них она узнала, что оказывается там, чуть подальше, – у реки, живет очень много эльфов и малявок – точно таких же, как она.

А ещё – но это совсем по секрету – одна божья коровка рассказала ей, что этот лес охраняют какие-то странные существа – феи. Их довольно много и они все очень разные! Некоторые выглядят совсем как обычные звери и птицы – совы, мышки, кошки. Но есть они и среди людей, например, одна улыбчивая тетушка, которая почему-то всегда молчала и только выращивала около своего домика цветы, а потом ходила и дарила их всем. Но большинство из них были вообще непонятными! Любой цветочек, кустик, камушек, ветерок, даже просто звук – мог оказаться одним из этих лесных хранителей, одной из этих фей!
Как чудесно! Малявка даже раскрыла рот от изумления и захлопала глазами, но божья коровка загадочно подмигнула, кокетливо прикрыла свой болтливый ротик, и улетела к себе домой, на пятнистый диванчик.

Вот такой чудесный был этот лес! И так хотелось пойти и познакомиться с местными эльфами, поискать загадочных хранителей (в которых она, по правде сказать, не слишком-то и поверила). Так что однажды, не выдержав домашней скуки, она перепрыгнула через маленький ручеёк и осторожно подошла к толстому дереву, за которым ещё ни разу не была.
И конечно, изумлённо тараща по сторонам глазенки и спотыкаясь о корешки, заплутала и очнулась уже только на этой опушке. Сразу стало так темно, страшно и совершенно непонятно – в какую же сторону пойти, чтобы попасть домой.
А ведь папа будет ругаться! Она испуганно ойкнула… А мама – плакать и переживать! Что же ей теперь делать?

Ну и что же делают в таких ситуациях маленькие напуганные девочки? Конечно закрывают личико и тихонько плачут – что она и сделала…

Вот так и нашел её младший принц-эльф Андрюшка, совершенно случайно забредший сегодня дальше, чем обычно. Он немножко потоптался рядом, и не дождавшись никакой реакции, вежливо поздоровался.
- Привет.
Малявка замерла и выглянула из-за пальчиков – чей это басистый голосок?
- П… привет.
- Ты кто?
- Я Катюшка…
- А я Андрюшка. А ты что здесь делаешь?
Маленькие губки опять задрожали.
- Я не знаю… Я заблудилась…
- Ты новенькая, да?
- Как это?
- Ну, ты совсем недавно в нашем лесу?
- Я не в лесу… Я с мамой и с папой.
Которые уже бегали и искали её, о чем она пока еще не знала, а то бы еще больше разволновалась.
- Понятно – новенькая… А хочешь я познакомлю тебя со своими друзьями?
- Я домой хочу.
- Ну пошли! Это тут, рядом, - он неопределенно махнул рукой. Видишь – вон там несколько цветочков растёт – вот за ними, там тропинка ещё налево.
Катюшка шмыгнула носом.
- Вижу. Семь.
- А?
- Цветочков.
- Ну да, семь…
Честно говоря, он совсем не был в этом уверен, потому что сам умел считать только до пяти, но её твердый ответ вызвал с его стороны невольный и очень уважительный взгляд. Надо же… Такая маленькая и уже считать умеет.

Он неожиданно выпалил.
- Когда мы вырастем – я на тебе женюсь…
- А как это?
- Ну это как папа с мамой.
Как мама с папой – это конечно, здорово, только она думала, что они совсем другие, чем она. Неужели она тоже когда-то вырастет такой же большой?
Андрюшка нетерпеливо топнул ножкой.
- Ну пошли уже… Да не бойся ты! Ну хочешь, отправлю к твоим родителям зайца Федьку, он расскажет им, что ты со мной и они не будут на тебя ругаться!
- Федьку?
- Ну да – он на роликах – он быстро доедет, туда и обратно!
Напряженный лобик разгладился, Катюшка шмыгнула носом и протянула:
- На роликах? Ну тогда ла-а-адно…
Обрадованный Андрюшка уже было сорвался с места, но тут кое-что вспомнил…
- А… Да… Знаешь,… там одна малявка есть – Кирюша зовут – ты её не слушай…
- Почему? Она плохая?
- Да нет… Просто она еще маленькая…
Скептически осмотрел свою собеседницу.
- Хотя ты еще меньше… Но зато ты уже умная, а она ещё нет…
- Почему?
- Потому что она думает, что это с ней мы поженимся, а на самом деле на ней потом женится мой друг Ромка – потому что он очень весёлый.

Катюшка завороженно слушала какие-то совсем непонятные для неё истории про каких-то совсем незнакомых её эльфов и малявок. Правда то, что они с Андрюшкой потом «поженятся» - её почему-то обрадовало.
- Почему?
Устав объяснять – ну что же тут непонятного! – Андрюшка скривил смешную рожицу. Всё-таки все малявки – ужасно глупые, особенно такие маленькие. Даже если умеют считать больше, чем до пяти.
- Потому!
Но маленький рассудительный мозг требовал более вразумительных объяснений.
- А откуда ты всё это знаешь?
Андрюшка пожал плечами…
- Просто знаю и всё. Хотя раньше я не всё знал…
- Почему?
- Ну так вот. Не знал – и всё! И вообще, я только сейчас всё понял.
- Почему?
Он зачем-то легонько щёлкнул её по носику. Она даже покраснела, не зная обидеться или улыбнуться – так неожиданно он это сделал.
- Потому что теперь ты у меня появилась… малявка.

Смущенный собственным, на него самого невесть откуда свалившимся откровением, он запыхтел и принялся шебуршить в траве прутиком, выковыривая из земли ужасно занимательный и очень вовремя подвернувшийся осколок жёлтого стекла.
А что, между прочим, очень красивое стёклышко!
Рядом лежало ещё одно – совсем прозрачное. Он поднял с земли два прохладных кусочка, повертел в ладошках, вытер об штанишки…
Катюшка, открыв рот, наблюдала за его действиями. Он не жадно предложил.
- Хочешь, подарю?
- Как это?
Тяжело вздохнул – ну и зануда! – ох, похоже, и намучается он с ней ещё.
- Ну так, просто, дам их тебе – будешь доставать когда хочешь и играть с ними!
- Как это?
- Ну… Можно на солнце смотреть… Можно просто положить рядышком. Можно постучать. Можно спрятать, никому не показывать, а только рассказать – и смотреть, как тебе все завидуют…
Восхитительные перспективы!
Катюшка зашлась в восторге и уже протянула ручонку, когда Андрюшка вдруг забрал стёклышки назад.
Но она не успела обидеться. Он не передумал, просто у него родилась новая придумка!
- А давай мы их поделим! Моё стеклышко – это как будто бы будешь ты, а твоё – это как будто бы я! Правда, здорово?
Катюшка не колеблясь согласилась.
- Тогда давай мне жёлтое.
Удивленный решительным выбором, Андрюшка хотел было воспротивиться, ведь жёлтое-то вроде красивее, но потом подумал, что во-первых она малявка, во-вторых маленькая малявка, в-третьих ведь он тогда как раз и будет жёлтеньким, а в-четвертых она точно даст ему с ним поиграть всегда, когда он этого захочет.
- Ну на, держи.
Маленький кулачок крепко сжал заветное жёлтое стёклышко…
Прозрачное удобно упало в нагрудный кармашек комбинезона…
- Это будет нашим маленьким секретом!
- Как это?
Андрюшка только закатил глазки…
Малявка. Ну что с неё взять?
- Потом объясню. Ну что, полетели?
Она вытерла последнюю слёзку и доверчиво уцепилась ему за палец.
- Ага…
Перехватив покрепче маленькую ручку, он взлетел в воздух и увлек за собой свою так внезапно появившуюся малявку.

* * *
…Кажется, ТАК начинаются сказки?

* * *
- У тебя правда всё нормально?
- Да. Спасибо. Устала просто.
- Я понимаю…Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Она вздрогнула от его заботливого прикосновения – он улыбнулся.
- Ну что ты так пугаешься, как будто я тебя сейчас съем? Ты что, боишься меня что ли? Да ладно… раньше я что-то такого не замечал.
Удалось – успокоил. Ответная улыбка была тому подтверждением.
- Раньше народу было больше.
- Да раньше вообще всё было не так.
- Да уж…

И они пустились по волнам воспоминаний ещё таких недавних, но уже таких далёких событий.
Странные обстоятельства, приведшие их обоих в одно время и в одно место постепенно растворялись в тёплых дружеских взглядах, забавных историях, грустных событиях, торжественных моментах… Его неловкость погасла, её ресницы высохли… И это было неожиданно. Может когда-то они и были очень разные, зато теперь, с таким огромным куском общего, почти родственного прошлого, они стали так вдруг и так очевидно близки. И где это всё раньше было? За её занятостью в театре? За его нелюбовью к собственному персонажу? Не важно. Это уже не важно.
Они болтали до утра. А потом вышли, смеясь, из павильона и разъехались в разные стороны.

* * *
И только дома он понял – что стало вдруг легко дышать, и что призрак Жданова исчез вместе со жгучим крюком. Грудная клетка не успевала пересчитывать литры поступающего в неё воздуха, а сердце билось ровно и независимо гордо, освобожденное от незваного гостя. Хотя и немного сконфуженно – оттого, что вообще смогло такое допустить – позор на все его камеры!
Было ли ему о чём задуматься?
…И почему мы раньше так с ней не общались?
Было… Конечно, было. О том, что раньше что-то было не так. О том, что сегодня всё так забавно получилось. Как-то так… здорово. А ещё было ощущение, что когда-то давно они чуть не упустили что-то очень важное, а сейчас догнали это «что-то» и вернули, поставили на место. Может быть не так, как должно было быть, но зато так, что было чувство совершенного поступка. Пусть не за… Зато вопреки! И теперь всё будет хорошо. Всё будет правильно, и …

И можно думать теперь обо всем, о чём захочешь! И делать тоже!
Никогда ему ещё не было так легко.
Слышишь? Ты слышишь!?
Ты свободен!!!

* * *
Кап… Кап… Кап…
Летний утренний дождик. Пока ещё не все проснулись, и тем более, пока ещё не выбежали по своим важным делам на улицу. Дождик… Смывающий вязкую ночную темень и освежающий город перед дневной суматохой.
Дождик!
Эмоции буквально захлестнули её. Захлестнули так, что она даже испугалась. Осторожно запустила пальцы сознания в свой перевитый, перетянутый моток ощущений…. и не поверила сама себе. Мягко… Понятно… Пушисто… И когда успел расплестись? Сама не заметила. Только сложная мешанина невозможных морских узлов вдруг распуталась легким движением, нечаянным касанием нахлынувшей эйфории от обычного летнего дождя.
Вот так легко? После мучительных, кропотливых и безрезультатных копаний?
Что ж... Ну и хорошо! И она даже не будет вникать – почему. Конвейер остановился. Нитки распутались. И не слышно звука капель утекающего «Я». Только дождь. Тёплый и летний.

А ещё – завтра приезжает он! И она по нему, между прочим, очень соскучилась…Боже, как же она по нему, оказывается, соскучилась! И как же… она счастлива!
Счастлива…просто невероятно – как!


Эпилог.

Шел август 2006 года. Самый обычный август ничем пока особо не примечательного года. По самой обычной московской улице шла самая обычная девушка…
Хотя нет, как раз в девушке не было совершенно ничего обычного. Она была нелепа. Не…нескладна… До такой степени, что на неё оглядывались люди. Но ей это было почти безразлично. У неё было время к этому привыкнуть – вся жизнь. И тем более сегодня ей было не до чужих косых взглядов – она шла устраиваться на работу.
Уже который раз за последний месяц – поэтому ей было довольно страшно.
Зато день сегодня, между прочим, выдался замечательный – и поэтому ей было на удивление радостно.
Она нырнула рукой в сумку и нащупала во внутреннем кармане прохладное шершавое стёклышко, которое подобрала сегодня в подъезде прямо у своей двери. Оно лежало на солнечном пятнышке, нарисованном весёлым утренним лучиком – и как будто светилось само. Мягким жёлтым светом. И такое оно было притягательное, что немедленно была придумана легенда о том, что сегодняшний такой солнечный день просто обязан быть особенным! Необыкновенным! И что этот жёлтый осколок солнца появился специально для того, чтобы стать её талисманом.
Талисман немедленно был подобран, тщательно протёрт носовым платочком и препровождён на самое почётное место в её сумочке.
Глупо? Ну и что, кому какое дело. Зато теперь, она уверена – сегодня будет особенный день!

Сегодня он запаздывал на работу. Просто с утра были дела.
Всё было прекрасно. Скоро, он уверен, он станет президентом. Всё шло так, как и должно было идти, да и вообще – день сегодня – просто замечательный!
Но какой же всё-таки медленный этот лифт… Пока доедешь! Он качнулся на ногах, воздел очи кверху, сунул руки в карманы… и вытащил из левого маленькое круглое стёклышко. А это ещё откуда взялось?
Впрочем, его недоумению не дано было времени развиться до раздражения или до понимания, так как лифт достиг нужного этажа и насмешливо распахнул двери – вываливайся, торопыга! Стёклышко снова упало в карман. Только теперь почему-то в нагрудный.
Да ну и что, кому какая разница… Выбросить его он всегда успеет, а пока…

А пока он уставился на рассыпанные по полу кусочки пирожного и на ползающую в попытках всё это собрать фигурку. Рядом стояла Танюша и растерянно пялилась на свою безвременно почившую еду… Он покачал головой:
- Танечка, ну что же это – руками… в грязь…
- Я сейчас… позову уборщицу…
Фигурка замерла, уставилась на его ботинки и, медленно подняла на него свои подслеповатые глаза.
Встала.
Скользнул взглядом.
…Господи, а это что ещё за чудо…
Мотнул головой и умчался. А она так и осталась неуклюже стоять с подобранными с пола пирожными – очередная лопоухость её несуразной жизни.
…Глупо…
…И на работу, кажется, не взяли… И даже стёклышко не помогло…

* * *
- Катя, это тебя! Из Зималетто!
- Алло… Да… Да, я…. Андрей Палыч хочет поговорить?… Хорошо… Буду… Спасибо…
Трубка медленно опустилась на телефон.
- Кать, ну что?
- Завтра… В одиннадцать… Во всей красе…


* * *
…Кажется, ТАК сказки тоже могут начинаться…