Палата

Автор-Olenka
Название-Такое время года...
Жанр-Мелодрама :?
Действующие лица-Катя,Андрей,Миша,Юлианна и др.

_________________
Листья желтые над городом кружатся...

Глава 1



…Зима в сердце, на душе вьюга,
Знаю я, что мы с тобой
Друг от друга
Далеко…

…Но укрыты ото всех цветы-Цветы Под Снегом,
До тех пор, пока огонь Любви растопит лед…



За окном тихо падал снег…

А Она уходила.
Медленно, нежно, но в то же время уверенно и необратимо… Не сказав ни слова – все было просто и предельно ясно: им обоим было больно.
Ей - от того, что знала: дальше нет уже ничего и быть не может…Ему - от того, что, глупый, верил в то, что знает, как все будет…Что все ЕЩЕ БУДЕТ…
Не сказала ни слова - просто шагнула к Нему, протянула ладонь навстречу…Поцеловала, едва касаясь губ, словно смыкая их невидимой печатью - «Люблю…».

А Он шел к Ней. Просто шел, впервые зная, чего хочет от жизни…Стремился…К Ней…К Ней одной…
Он ведь всю жизнь стремился куда-то, не зная точного направления, хотел, бежал, не зная пункта назначения…Летел, словно мотылек на свет, не важно, что свет этот вблизи оказывался просто отблеском холодной луны на мертвом льду…
Он шел сквозь года.
Не имея карты, не глядя под ноги, не зная дороги…Летел, не боясь упасть…Куда? И сам не знал…
Шел…Туда, куда звали, манили, либо даже толкали…Не важно, что пути эти и тропинки часто заводили в тупики, затягивали в омуты, завлекали к обрывам, заставляли замереть у распутья…
Он парил, не страшась падения.
Но это случилось. Он падал. И странно, сам для себя вдруг понял, что это - совсем не страшно -спуститься с небес на землю…Не больно, если тебя есть кому поймать…

И Она была.
Просто была рядом.
Ничего не прося, ни на что не претендуя, дарила любовь, нежность, веру, и ничего не требовала взамен….

Сначала оглянулся, испугался…Как…Она? Так это к Ней? Это за Ней?
Да нет же,…не может такого быть…
Стремился обратно туда – ввысь, к Той, которая была раньше…Холодная, белоснежная, гордая…Снежная Королева…Но не дотянуться - высоко…
Любить- нельзя, быть рядом – невозможно…
Отпустил. Но не захотела уйти…Так и осталась призраком прошлого у них над головами…

Вдруг почувствовал: не холоден больше …Стало страшно…

Ринулся было к Тем, холодным и блестящим, остыть, забыть, забыть!!!...
Но Те - лишь отворачивались, и обиженно таяли, словно дым, растекаясь дождем сквозь пальцы…
И вдруг остановился. Отогрелось сердце, растаял лед…И понял. Бежать больше не нужно…

Понял, что не нужен ему мертвый безразличный блеск…вот Она- Его луч надежды, его свет…
И он шел к Ней. Летел на свет, точно зная, чего хочет от жизни…

А Она просто. Взяла – и ушла.
Не знала, что Он…К Ней одной…для Нее горит…
А Он остался один. Хотел было лететь, отчаявшись, обратно…Но понял, что потерял свои крылья…Подарил их Ей. В знак того, что больше не улетит от Нее…И не нужно было…
Сама упорхнула,…забрав с собой навек Его крылья…
И свет погас…

Она уезжала, улетала, убегала сломя голову туда, где беспощадно светит солнце и где ничто не напоминает о том, как жесток белый февральский снег, холодно касаясь щек и губ, которых еще миг назад касался Он…

Он же – оставался там, где идет, равнодушно укутывая землю покрывалом и заметая, беспощадно скрывая все следы, холодный белый февральский снег…Там, где все напоминало о том, как тепло грел ее взгляд после лет ледяного одиночества…

Последний немой диалог…Одними глазами…
-Прости…Так будет лучше…не нужно…
-Что будет? Без тебя ведь - ничего! Кому не нужно, скажи? Тебе? Или, может быть, мне?
…Но вопрос тает в пустой тишине…
Некому больше ответить…
Некому больше спрашивать…

А за окном тихо падал снег…

_________________
Листья желтые над городом кружатся...

Глава 2


Мимо судьбы вслепую можешь пройти и ты,
Дождь на стекле рисует розовые мечты,
Просто сказать о главном, зная, что где-то там
Небо движеньем плавным встречу подарит нам…

А за окном безумно бил по карнизу ливень…

Она сидела за бежевым офисным столом и уныло изучала новые рекламные договора…А перед ней, на столе улыбался с фотографии светлоглазый молодой человек.
Катя на секунду подняла голову, взглянула на фотографию, и снова на нее нахлынули
воспоминания…
Вот она поздней ночью, зареванная, на такси без предупреждения приехала к Юлиане, просто не в силах вернуться домой…Это было в тот вечер, после показа…
Она всю ночь прорыдала сидя рядом с Юлианной на ее кровати, и простыни были мокрыми и холодными от слез. Лишь под утро она пришла домой и, быстро переодевшись, поехала на работу.
Дальнейшее она помнила как сквозь туман: Малиновский, говорящий что-то неясное про «отпуск», черные папки на столе, Павел Олегович, смеривший ее свинцово-тяжелым взглядом, Александр, торжествующий победу, пакет с игрушками, Андрей, обнимающий отчаянно крепко и что-то пытающийся объяснить, Кира, ..она помнила лишь помертвевшее лицо соперницы…Я отдаю его, я возвращаю его тебе…Забирай. Если сможешь…
И самолет, уносящий куда-то далеко на юг сквозь холодное облачное небо -как только умудряются летать эти железные птицы?...Чей-то очень знакомый голос в трубке непривычно тяжелого телефонного аппарата…Бежевые стены, мозаичный пол и белоснежный балкон…Необозримые дали…Ветер, запутавшийся в волосах посреди моря…Незнакомая девушка, отразившаяся в ее зеркале…Незнакомый молодой человек и незнакомые ранее комплименты…Незнакомое ощущение свободы…И знакомое имя, вскользь упомянутое в еще одном телефонном разговоре…И туман рассеивался. Оставалась только бессильная злоба, обида и ...любовь.
Горячий песок, рыжее солнце на закате, круги на песке и грустные слова из уст грустного ангела-хранителя…Облака и знакомые до боли черты…и внезапное спокойствие.
И снова небо, чужая рубашка, пахнущая до одури приторным парфюмом… и чужой голос, что-то рассказывающий на ухо усыпляющим тоном, и чужие руки, укутывающие во второй плед…
Растерянные лица родителей и рассеянные ответы на несложные вопросы…

Она отставила рамку на другой край стола…Не помогло. Злобно хлопнул ящик стола, скрывая в своих недрах еще одну надоевшую, неинтересную и ненужную вещь…
-Катя, можно? - в дверях мелькнула голова Эльвиры, секретаря пиар - агентства. Подошла ближе, замерла в двух шагах от Кати, сжимая обеими руками яркую папочку. - Катя, Юлиана просила передать Вам и узнать ваше мнение. Это новый проект, над которым мы начинаем работу.
Протянула ту же папку, замерла в нерешительности…

Пластиковая папка, ничем не отличающаяся от других…Если бы только не эмблема на ней – фирменные вензеля «ZL»…В горле застыл комок, руки затряслись. Поспешила положить каталог на стол, чтобы ничем не выдать своего волнения. Открыла следующую страницу…О, зачем она это сделала!!! На гладкой ламинатной поверхности альбомного листа значилось: «Новая коллекция компании…»Дальше она не прочла, непрошенные слезы застилали глаза.
Внезапно охрипшим голосом произнесла, попутно возвращая папку девушке, что-то о согласии со стратегией и выбором стиля…Лишь бы наконец избавиться от этой проклятой папки…
Закрылись двери за секретарем, и она наконец дала волю чувствам…А перед глазами все еще стояло его лицо.

Ссылка на производство оказалась не столь страшной, как это представлялось им ранее.
Пыльный серый линолеум, темно-коричневый ободранный стол на импровизированном ресепшен, голубые фартуки и косынки в коридорах, синие робы и неулыбчивые лица работников «подземелья» осели в сознании сплошным расплывчатым цветным пятном.
Малиновский повозмущался немного для приличия, а вскоре даже обнаружил некоторую прелесть их нынешнего положения: «Палыч, мы ж с тобой теперь, получается, в подполье ушли! Пусть боятся наши враги».
«Палыч» промолчал, как и обычно в последнее время.
Новоселье оказалось увлекательнейшей частью работ, которая подразумевала разборку завалов бумаг в их совместном кабинете.
-Малиновский, это еще что? Ящик какой-то с бумагами? Что там, как думаешь?
Голова Малиновского на секунду выглянула из-за стопок скоросшивателей с образцами тканей и фурнитуры, что-то раздосадовано прошипела, обнаружив у себя в столе удручающую пустоту и наконец-то ответила на вопрос товарища лаконичным «Не знаю».
Как оказалось, это были архивы личных дел сотрудников компании. Все, чьи файлы были в этой папке, уже давно уволились, уволены либо переведены на другие объекты компании. Он машинально, не глядя, перекладывал папки, пока вдруг перед глазами не промелькнуло знакомое лицо. Чертыхнулся про себя, уронил со стеллажей тщательно уложенные туда Малиновским тома отчетов ему же на голову, метнулся обратно к коробке…
Перелопатил все секунду назад пересмотренные файлы, но нашел-таки искомое… Вот оно…
-Пушкарева Е.В.-
Номер мобильного бросился в глаза сразу…Несколько простых цифр отпечатались в памяти, словно какое-то диковинное тавро…

-Жданов, что?- всклоченная голова Романа, который наконец-то снова справился с архивами, вынырнула из-за шкафа. - Что, горим? Или конец света близок?! – дрожащим в притворном ужасе голосом вопрошал друг.
Он очнулся от звука голоса: стоит посреди кабинета, вокруг него, словно диковинный сугроб, груды серых картонных папок, а в руках держит одну…
-Нет, все в порядке…
…Если бы…
-Пойду-ка я домой, хватит с меня на сегодня… - цифры горели в мыслях, будто огни витрины. Манили и притягивали. Бросился к вешалке, схватил, не глядя, пальто и выбежал из кабинета, попутно опрокинув еще раз многострадальный стеллаж на не менее несчастного друга детства…
-Жданов, куда? А кто это все разбирать будет? – ответом была хлопнувшая дверь и задрожавшие стекла окон. – Я, что ли?- жалобно простонал Малиновский, трагично споткнувшись о коробку с архивами дел.
-А это еще что? - нагнулся за брошенной Андреем папкой…

Он стоял, прижавшись лбом к холодной металлической стене лифта, одной рукой сжимая шарф, а другой – пряча в кармане черного кашемирового пальто, словно самую большую драгоценность, простое черно-белое фото размером 3x4 см…

Звонок мобильного застал ее в ванной. Она чуть промокнула ладонь махровым полотенцем и потянулась за телефоном.
Разговор с Мишей выпал на редкость долгий и занудный : он рассказывал о слишком старых занавесках в ресторане и новых рецептах китайской кухни, а она втихаря зевала в трубку. О чем они говорили последних полчаса из полутора, она уже не смогла бы вспомнить даже под гипнозом. Еле-еле ворочая языком, попрощалась, сославшись на поздний час и страшную усталость, и ответно пожелала спокойной ночи…
Не глядя, приняла вызов.
-Да? Миша, ты что-то еще забыл сказать? - прокричала в трубку, заглушая шум текущей воды, одновременно подумывая о том, чтобы отключить уже телефон и оградить себя от назойливых звонков Борщова…Через секунду до нее дошло, что в трубке молчат. От удивления выронила флакончик шампуня, который сжимала в руке, и потянулась за ним, одной мокрой ногой выступив из ванны.
-Алло! Кто это?...Впрочем, вопрос оказался риторическим. Катя отняла телефон от уха, и…от удивления чуть не вскрикнула. На дисплее мерцало до боли знакомое имя…
-Алло!
Поднесла осторожно ближе к уху, словно опасаясь спугнуть этот мираж, это наваждение. А он просто слушал ее голос, ее дыхание. Как же он скучал…

На третьей минуте она не выдержала. Бросила трубку…Телефон обиженно моргнул дисплеем и погас навсегда, утонув в облаке мыльной пены. Закуталась в пушистое полотенце, словно прячась в кокон…Мираж? Или был звонок?

Телефон разлетелся на сотни пластмассовых брызг, разбившись о стену…Он стоял у балконной двери, глядя на единственный отчего-то уличный фонарь, горящий во дворе «элитного» дома и видимый из его окон. Андрей нелепо теребил рукав рубашки, мучась уже час одним вопросом.
…Зачем он ей звонил?...

Она сидела в заново набранной, но уже полупустой ванне и глупо поливала плиточную стену водой из ладоней. А в голове засел всего один безответный вопрос…
…Зачем он ей звонил?...

Утро было на редкость хмурым, несмотря на наступающую весну.
Из событий того дня четко она помнила только то, что происходило до 13:00…До звонка Жданова-старшего. Ее срочно вызывали в Зималетто.
Следующие часы были потрачены на создание образа то ли «железная леди», то ли «весна Боттичелли». В результате получилась Екатерина Пушкарева, и очень даже привлекательная…
Все осталось почти так, как и прежде…
Но шоком для нее стала улыбающаяся Кира, очаровательно держащаяся за руки с Ромой, и блестящее на безымянном пальчике Маши обручальное колечко, подаренное Федей…
Совет был похож на небольшое военное сражение.
Малиновский был спокоен, как удав, не считая выпяченных глаз и отвисшей челюсти.…Кира с Маргаритой вторили ему.
Да и вообще, господа акционеры поразительно напоминали сейчас изваяния с Поляны Сказок – что не акционер, то диковинка..
Поразил беззастенчивый, окутывающий взгляд Андрея. От одного ощущения его присутствия хотелось бежать, исчезнуть, провалиться сквозь землю…Но деваться было некуда.
Глупые нападки, смешные обвинения и нелепые угрозы…Оскорбления также не заставляли себя ждать.

Обо всем, что меж нами было,
Мы с тобою будем молчать,
И о том, что тебя я любила,
Нам двоим лишь на свете знать.
Мы расстались с глупой надеждой,
Вместе быть нам уже не судьба.
Ты с другой, я с другим, всё, как прежде.
Знаю всё, что забыть мне пора.

Вновь и вновь будет сниться мне снова:
Глупость слез, пустота твоих глаз…
Слишком это избито, знакомо
И нелепо, как смысл твоих фраз…


На следующий день легче, вопреки ожиданиям, не стало. Даже наоборот. После получаса живого общения хотелось уснуть - и не проснуться…О, Господи…неужели так еще полгода? Сама же себе приговор смертный подписала! Но никуда не деться…
Личная жизнь развивалась стремительно…На втором месяце президентства Катерина получила бархатную коробочку, коленопреклоненного Мишу и предложение руки и сердца…
Слезы на глазах родителей и сияющая энтузиазмом в обустройстве грядущей свадьбы Юлиана практически не оставили ей выбора…но ее «Да» было больше похоже на «Ни за что». Жаль, что понять этого не смог никто. Женсовет устроил групповой обморок, а Милко примирительно предложил помочь с платьем…
Глупая ситуация получилась с Александром. Забыв о его приглашении на ужин, должна была на следующий день сдаться и пообедать с ним, попутно объясняя в доходчивой для Воропаева форме приоритеты президента и женщины несвободной Екатерины Валерьевны Пушкаревой. Завершена страстная речь была демонстрацией «окольцованного» пальчика…
Все далеко идущие планы Коли насчет Клочковой были разрешены легко и просто: Коленька был отправлен в ссылку в Новосибирск, где его гостеприимно поджидала симпатичная кузина Михаила…Обе стороны остались довольны. Свадьба была назначена на один день с президентской. А пожарно-красная машина Клочковой без особых заморочек перекочевала во владение Кате, чем та и наслаждалась.

Чего ему стоило молча улыбаться и изображать полное безразличие, знали только груды разбитых оконных стекол, стаканов и пустых бутылок из-под виски…
Ему казалось, что он тихо сходит с ума…После известия о ее скором замужестве он решил уехать. Хотя бы на месяц, и то легче…Хорошим прикрытием послужили проекты франчайзинга.

За два месяца она уже отвыкла каждый день держать себя в оковах, лишь за закрытой на замок дверью позволяя себе вздохнуть свободно. Сегодня будет особенный день…и пусть женсовет думает, что она так сияет от большой и чистой любви к Мише…и пусть Милко удивляется, отчего она улыбается весь день в преддверии показа?
Глупые…Глупые люди…и ничегошеньки-то вы не понимаете…Ведь сегодня Он возвращается…

Вечер зажег свои огни. Она замерла у входа в гостиницу, где должен был проходить показ.
Поправила прическу, тихо порадовалась отсутствию Миши, по неотложным делам уехавшего в город детства, и решительно шагнула внутрь…
Вечер только начинался…

А за окном безумно бил по карнизам ливень...

_________________
Листья желтые над городом кружатся...

Глава 3

Ты пахнешь теплом и лимонами,
А еще – нерастраченной нежностью.
Фотографии станут иконами.
Расставание – неизбежностью.

Ты смотришь печально и ласково,
И необъяснимо знакомою
Глаза твои кажутся сказкою….
Ты пахнешь теплом и лимонами.

Ты пахнешь родным, но потерянным
Когда-то давно, где-то в сумерках….
Мы были друг другу доверены,
Но не оправдали и умерли.

Мы были друг другу предсказаны,
Но оба в судьбу не поверили.
Мы теперь, наверно, наказаны,
Друг для друга станем потерями….

Но ты пахнешь теплом и лимонами,
А еще – нерастраченной нежностью.
Пусть иконы будут иконами.
А наша любовь – неизбежностью.

За окном ярко и дразнящее светило солнце…

Последние вещи были бережно упакованы в объемистый чемодан. Катя была готова к переезду, остались лишь мелкие хрупкие вещицы – картины, статуэтки, и…взглядом она споткнулась об одиноко висящую на белой стене маску. Она словно глядела слепыми прорезями глазниц на свою хозяйку с укором – как она могла о ней забыть? С этой вещью связано чуть ли не все самые нежные воспоминания о времени президентства. Она трепетно прижала ее к щеке, и словно и не еще прошло долгих два месяца…

Она уже не помнила, кому принадлежала идея устроить из вечеринки после показа бал-маскарад. Шить костюмы сотрудникам поручили великому Милко. Он побурчал для приличия немного, и увлеченно стал по очереди вызывать к себе в мастерскую то тех, то других.
Он чрезвычайно серьезно отнесся к Катиному интересу относительно того, какие костюмы они получат, и разразился гневной тирадой на растерянного Малиновского, которого угораздило прийти на пять минут раньше и застать там переодевающуюся Киру и Милко с чем-то иссиня-черным в руках.
Ее наряд ей поначалу не понравился. Вернее, не понравилась сама идея этого наряда. Неужто Милко и правда считает ее похожей на Нее? Да это просто смешно…
Но модельер не смеялся. Он назвал эти костюмы коллекцией века и обещал со временем создать отдельную серию подобной одежды.

Она осторожно поправила прическу, следя за движениями своего отражения в зеркальной двери. Она смертельно устала за два часа, но отступать было просто некуда, да и незачем. Ну что ж, пора - вечер ведь продолжается? Ей пришлось сегодня «тОлкнуть», как потребовал Милко, речь перед началом показа новой коллекции. Она ожидала увидеть Андрея этим вечером, но, сколько ни всматривалась она с подиума в толпу гостей, так и не нашла его силуэта в полутьме зала.

Она выпорхнула в сгустившиеся сумерки зала и огляделась, аккуратно поправляя на лице плотную и душную, но абсолютно необходимую этой ночью белую бархатную, на манер венецианской, маску. Посреди зала толпились мужчины и женщины в маскарадных костюмах.
Вдруг возле нее возник и бесшумно взял ее под руку высокий мужчина в костюме визиря и остроносой маске с пером, в котором она по голосу узнала Милко. Они неспеша двигались по залу, а Милко тихо объяснял ей, кто за какой маской и костюмом скрывается.
Никаких сомнений в том, кем является стройная миловидная дама в костюме феи, яркой маске и с волшебной палочкой не возникало – это была Юлиана. Она искренне рассмеялась, когда Милко иронично «по секрету» шепнул ей, что туфли с загнутыми носами достались ему от Рональда, как память.
В ярко-красном вызывающем платье высилась посреди зала, слегка нетрезво покачиваясь на высоких каблуках, Виктория Клочкова – в этом платье маэстро называл Вику Кармен. Но, как оказалось, это было решение самой Клочковой. При этих словах Катя слегка нахмурилась, тронутая тем, что ей Милко не дал никакого выбора, а просто поставил перед фактом.
У бара милейший Дон Кихот – Потапкин подливал шампанское в бокал пьянеющей барменше. Выбор относительно Потапкина прокомментирован был тем, что Сергей Сергеевич «всю жизнь сражается с ветряными мельницами». Вдаваться в подробности Катерина не стала. Трубадуром любовно был окрещен Николай, воркующий около подиума с очередной моделью. В уме Катя ему посочувствовала, ох и достанется ему от невесты, если она увидит. Но полутрезвому Зорькину и море было по колено…
Неожиданно было для нее лицезреть Малиновского в костюме Арлекина – белый сюртук, длинные рукава белоснежной рубахи и маска с нарисованной слезинкой оттеняли черный, как ночь наряд Киры – черное, словно траурное, платье…Ее Милко в полголоса окрестил «призраком невесты» за те самые стразы Сваровски, перекочевавшие со свадебного на бальное платье.
Но главной неожиданность стало столкновение в толпе с мужчиной в костюме средневекового вельможи, которого модельер немедленно назвал «принцем».Золушка-Катерина в кремовом платье и с невесомыми крылышками за спиной смутилась и поспешила пересечь зал до конца, протащив за собой Милко. На вопрос о том, кто скрывался под грубой черной маской, он не ответил - лишь пожал плечами и поспешил оставить Катю, к которой со всех ног неслась Мария, невесть как пробравшаяся на показ.
-Катя! Таня рожает!!! - обессиленная Тропинкина рухнула на высокий табурет у барной стойки.
Несмотря на все ухищрения, попасть на показ женсовету так и не удалось.
-Ну, кто ж рожает так не вовремя? - запричитала секретарь президента, опрокидывая в себя второй коктейль. Как оказалось, в роддом Пончеву повез Урядов, а Шура, Амура, Света и Ольга Вячеславовна увязались с ними в качестве моральной поддержки. Хотя, зная подруг, Катерина справедливо полагала, что бояться они будут больше, чем сама Татьяна.

Тем временем в зале ненавязчиво зазвучала музыка, приглашая подуставших леди и джентльменов расслабиться и забыться танцем. Катя с облегчением еще раз подумала о том, как же хорошо, что Миши с ней нет. Перспектива танцевать ее не прельщала никоим образом.
Прикосновение руки к плечу заставило ее невольно вздрогнуть…Мужской голос, безошибочно идентифицированный как Малиновский, приглашал на танец. Отказывать было не принято, и она вложила свою ладонь в его и последовала за ним на середину зала.

Танец можно было бы признать сносным, если бы не наглые и неприличные фразочки подвыпившего Малиновского и его беззастенчивый нелегкий флирт…на исходе четвертой минуты ее откровенно затошнило от его присутствия. Поспешила выбраться из тесных объятий и улизнула в сторону бара. Глоток любимого белого вина слегка успокоил нервы, и она обернулась в зал, глазами ища Малиновского, но в то же время надеясь еще раз увидеть загадочную фигуру того принца…Малиновский обнаружился в другой конце зала – он танцевал с темной фигуркой. Очевидно, ею была Воропаева.

Белый танец застал ее врасплох: в этом зале было достаточно много мужчин, и большинство знакомых, но она, игнорируя начавшийся танец, пересекала зал, ища мужчину в черной маске. Он стоял у края подиума, задумчиво наблюдая за танцующими парами.
-Простите, можно вас пригласить на танец? – произнесла немного робко и быстро, не узнавая собственного голоса.
Он молча кивнул в ответ и протянул ей свою руку, она протянула свою. Он притянул ее к себе неожиданно близко, но она не отстранилась, а лишь слегка сжала его ладонь тонкими холодными пальцами. Она уткнулась ему в плечо, и, хотя не могла видеть лица кавалера, могла бы поспорить, что тот улыбался…
Музыка убаюкивала, ткань платья едва слышно шуршала в такт движеньям, а сердце отсчитывало собственный ритм. В объятьях этого незнакомого мужчины она чувствовала себя какой-то странно расслабленной, ей впервые было необычайно спокойно. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль: «А с Мишей так не бывало…». Она закрыла глаза и наслаждалась неожиданной близостью…

Но вот и отзвучали финальные аккорды нежной мелодии, вот и отпустили ее из тесного плена руки мужчины, а его карие глаза нежно смотрели на нее сквозь прорези в темной грубой ткани.
Как сквозь туман услышала она слова Милко о том, что вечер окончен и все могут снять маски. Не могла поверить собственным глазам, сжимая в руках свою белую маску и глядя в родное лицо…Как же так? Она ведь знала…Она ведь чувствовала!!!
Протянул руку к ее, губы приоткрылись в чуть слышном…
«Кать..»…
Рука в руке, губы на губах…
Как же она ждала.
Господи, как хорошо…

Но кто-то рядом оглушительно засмеялся…и снова все вернулось.
…Где же он?...Два месяца…Ждала…Скучала…Не верю…
Словно очнулась. Вырвалась, взглянула с укором…Сзади к ним приближался Малиновский, пошатываясь и слегка икая от чрезмерного количества поглощенного алкоголя.

Стал черным мой вишневый сад.
Замерев от страха, я стояла.
Кончен бал. Виновна я сама.
Ты снял маску, а под нею – Дьявол.
Смех… Крик… Боль.… И поглотила тьма.


-Жданов, ты ли это? А я уже и не надеялся…Катенька, где ж вы его отыскали?
Смерила презирающим взглядом…Где нашла, там лучше было не искать!!!
-Для меня появление на показе Андрея Павловича такая же приятная неожиданность как и для вас, господин Малиновский…-только приятная ли.
Да приятная она, еще какая…хватит себе врать. Но это пройдет…
Высвободила руку, не глядя в глаза – простите:…много дел…уход из компании…бумаги…доброй ночи…всё.
Убежала.
Лишь на улице смогла вздохнуть спокойно. А на губах все еще горел его поцелуй…

А вдогонку ей звучала песня…


Is this masquerade finally over,
Can we put down the roles that we've played so many times?
Is this really the final curtain?
The end of the play?
Or will we just dance this dance we've danced again and again,and again...

Once again I walk away
There's no turning back this time baby
Once again I walk away
With every step I leave you behind me
Once again I walk away
Determined this time you'll be sorry
Once again I walk away
But if you ask me you know that I'd stay…


Она бежала, не обращая внимания на удивленное лицо Милко, шок Юлианы, ошарашенного охранника, которого она едва не сбила с ног, вылетев из гостиницы со скоростью света…
Она бежалапо ночной аллее и плакала. Горько и безудержно. Плакала по любви, которой не было…А, может, была? Ведь истина - словно отражение в зеркале: каждый видит своё…Плакала так, как плачут по потерянному родному человеку…Больно,как же больно...

Назавтра ей пришлось одеть на лицо еще одну маску под названием «Я абсолютно счастлива»…
С утра, ни с кем не встречаясь, отдала все бумаги Павлу Олеговичу и навсегда ушла из компании…Женсовет получил лишь через месяц прощальное письмо и приглашения на свадьбу…
Она не знала, искал ли он ее? Идя по улицам Новосибирска под руку с Мишей, как же ей хотелось иногда сию же минуту увидеть его, хотя бы просто увидеть…но мечты остались мечтами, а жизнь шла своим чередом. И в этой жизни она была невестой другого…Он снился по ночам, мерещился в силуэтах прохожих, приходил знойным вечером и касался щеки дыханием жаркого ветра…Звал туда, в прошлое…В прошлое…Это слово твердила, словно заклинание…

Всё прошло… это уже прошлое..прошлое…

В голове роились воспоминания, но пора уже забыть. Вещи собраны, маска упрятана в глубины чемодана, такси ждет у подъезда…
Екатерина Валерьевна Борщова, в девичестве Пушкарева, плакала на паркетном полу, размазывая по щекам косметику…Впереди ее ждала всё та же новая и «счастливая» жизнь…Но нужно ли её такое счастье?...Уехать туда, где всё напоминает о том, как горьки смешанные с дождем слезы, стекая по губам на которых всё еще ещё горит его поцелуй…Притвориться счастливой.Так нужно…Она сможет.Она постарается.Миша…он хороший…с ним будет...хорошо…Будет.Хорошо.Обяза-ательно...

А за окном ярко и дразнящее светило солнце…

_________________
Листья желтые над городом кружатся...

Глава 4




Все не так, как раньше с нами было…
С белых яблонь? Не поверишь - дым…
Только сердце бьется. Не забыло,
Что должно быть счастье не таким…

Верю – и не верю, право слово,
Может, ты… приснился мне опять?
Только сердце, знаешь, не готово
Научиться прошлое прощать…

Серым цветом жизнь покрашена с рассвета,
Желтым - листья, беспросветна - грусть…
Только сердце для любви не сыщет цвета!
Хочется зимы. В весну я не вернусь…

Все не так, как раньше, в жизни стало.
Заключен с самой собой жестокий договор...

Помнишь? Помню. Сердце болью сжало...
Только счастье не умею рисовать я до сих пор.




За окном торопливо опадали листья…
Сердце отсчитывало привычный ритм, а легкие мерно сокращались, отмеряя секунды существования в тоскливой пустоте ожидания неизвестных перемен,… Календарь лениво сбрасывал по очереди, словно ведя неведомый ей отсчет, никому не нужные серые листы, пропахшие вчерашним днем…
Молча подошла босыми ногами к широкой оконной раме, распахнула на всю ширину...Вдохнула утреннюю сырость, смахнула ладонью желтый кленовый листочек с карниза. На осиротевшем без вырубленных собратьев дворовом клёне жалостливо болтался на ветру последний листик. Почему-то в голову упорно лез такой любимый ею когда-то давно, словно в прошлой жизни, О.Генри…
«Упадёт последний лист - и я умру…»подумалось ей.…Жить незачем…Жизнь пуста, тосклива и безрадостна. В ней нет смысла.
В углу что-то приглушенно ворчало радио.
Тишину разбил на осколки телефонный звонок:

«Да?»
«Катюш, здравствуй… Ну, как ты? Мне…мне Миша звонил вчера вечером…Ты... уверена?»
«Юль, прости…Это не телефонный разговор. Я…я бы не хотела так…Лучше приезжай. Сама всё увидишь…»
«Прости…Прости, Кать. Я не подумала. Я приеду…Ну, пока?»
«Счастливо…»

Она просто лежала на голом паркетном полу и смотрела на лепнину потолка. Час, два или больше - она не знала, да и ей было абсолютно всё равно….Мрачные раздумья прервала трель дверного звонка.

-Здравствуй.
-…Рада, что ты приехала…Проходи.

Непривычно было слышать эхо от чужих слов в странно ожившей квартире. Она так прижилась с звенящей пустотой и звуком собственного голоса, что иногда невольно вздрагивала от вопросов. Они прошли на кухню, затемненную опущенными жалюзи на окнах.
Сдвинула кружево со стола, поставила две чашки и машинально принялась готовить кофе.
-Кать…
Кажется, где-то еще были корица и кардамон…
-Катюш, остановись…
Вот так…на кончик ножа…
-Катя!
Почти готово…
-О, Господи…Катенька…Очнись же ты наконец!
Где там чашки? Так-то лучше.
Села за стол, отпила глоток…
Удивленно взглянула на Юлиану, которая сидела, не прикасаясь к чашке.
-Катюш…
Вскочила, опрокидывая чашку на пол и разделяя ее на осколки фарфора.
-Боже…Юлиан, прости…Я совсем забыла, что ты не пьешь кофе…Прости, пожалуйста…
-Да ничего страшного. Что с тобой, и в правду, Кать? Ты словно сошла с ума…
-Нет…Я сошла с ума два месяца назад…
-Может, всё-таки расскажешь? Миша ведь и сам всего не знает.
-Ну, теперь-то ему всё известно. Может, ему просто легче сделать вид, что я ему ничего не говорила? Не знаю, я его никогда не понимала.
-Ладно…Прости. Но если что - ты же знаешь, я всегда рядом…
-Юль, давай не будем об этом. Я сама еще не знаю, как быть дальше…Когда я вспоминаю, с каким восторгом он обустраивал этот дом, хочется всё разбить, разломать и порушить…

Она обошла стол и двинулась в сторону гостиной, Юлиана пошла за ней следом.
Катя тихо опустилась на пушистый салатовый ковер, скрестив руки - словно воздвигая невидимый барьер…
- Он не говорил тебе, почему я подаю на развод? - в ее глазах блестела ледяная ярость.
-Нет, но я надеялась, что ты мне скажешь?
-Это всё и смешно, и гадко одновременно…Я застала Борщова в его кабинете в «Мармеладофф» с какой-то девицей. И, можешь мне поверить, они отнюдь не меню дня обсуждали. Он пытался оправдаться, что-то объяснить, начал лгать. Я чувствовала себя, как в дешевом цирке! В конце концов, я не выдержала и сказала ему, что разведусь с ним в течении месяца, и что ему придется дать мне этот чертов развод, потому что я…я…
-Что? Кать! Да что ты могла сделать, ты ведь…
-Не перебивай меня, пожалуйста,…Я…Господи, …Я изменила ему, Юлиана.
-Катя,я...
-Подожди,дай же мне сказать! Это для него - удар ниже пояса, понимаешь? Он не простит мне этого, да и нечего прощать.
Я не жалею, слышишь? Я осознала, что никогда его не понимала.
Я…словно посмотрела на всё это со стороны: короткое знакомство, странные отношения – вроде и друзья, но как он на меня смотрел иногда! Как охотник на почти пойманную добычу…Кошка, которая словила мышь, но не ест ее и не отпускает, удерживая ее за хвост, играясь с ней в жестокую игру, проигрыш в которой равнозначен смерти!!! Предложение после двух месяцев знакомства? Да мы едва знали друг друга!!! Жизнь была вверх тормашками. Я не выдерживала, иногда просто уходила из дома, гуляла по улицам и пыталась успокоиться. Убеждала себя, что всё в порядке, что всё уладится, устаканится, проблемы есть у всех семей…Но главная проблема-то была в том, что мы семьей не были никогда, да и не могли ею стать!
И…однажды я не выдержала, у сбежала на три дня в Москву. Когда он позвонил, то я соврала, что буду у Кольки и Насти…

…Ее прорвало, словно хлипкую плотину…Иллюзорное счастье рушилось с грохотом, подобным звуку падающей из окон под Новый год итальянской мебели, пикирующей с 22 этажа на головы прохожим. И первой жертвой стихии стала Юлиана, которая приняла на себя ударную порцию Катерининых откровений…
...

Катя помнила этот день так, словно он никогда и не заканчивался…Через два дня после свадьбы они переехали в Петербург, готовить новый ресторан. Две недели прошли замечательно. Замечательно, потому что Катя почти не видела мужа – он пропадал на переговорах и в новом ресторане, уходил раньше нее, а возвращался за полночь. Разве нормальный мужчин бросил бы молодую жену одну в практически незнакомом городе? Спасла положение, как всегда, Юлиана – помогла ей за два дня устроиться на работу, по иронии судьбы снова в компанию модной одежды…Только теперь это был магазин Estee Lauder.
Она просто поняла, что еще немного – и не выдержит ее душа, вырвется из груди, и порушит все вокруг. Эту «счастливую» жизнь семейства Борщовых, эту модерновую золотую клетку, построенную специально для нее…

Взяла билет на поезд и рванула в Москву. Прикрылась от мужа именем женатого лучшего друга Зорькина, и пришла к нему…Она помнила, где он живет…Словно это было в прошлой жизни – после вечеринки ей с Малиновским пришлось вдвоем отвозить его домой, а она запомнила адрес…Она не знала, женат ли он, или свободен, есть ли у него кто-нибудь, да и, живет ли он всё еще там, она тоже не представляла…
Но ей повезло. А может, и нет…На часах стрелки сошлись в одну вертикаль, указывая на 6. Утра.
Консьерж смерил оценивающим взглядом и ничего не спросил. Лифт приветливо распахнул двери, но еще свежи были воспоминания. И она пошла пешком. В результате она раскраснелась, и выглядела растрепанной.
Он открыл лишь после третьего звонка, сонный, в старых джинсах и с голым торсом. От нахлынувших чувств она онемела на несколько секунд, но сразу же отмерла, как только он рывком втащил ее в темное пространство прихожей и захлопнул дверь. Лязгнул замок, и она ощутила легкий толчок в спину – он пытался сдвинуть ее в сторону кухни.
Ошарашенная таким неожиданным приемом, она ругала себя последними словами, усаживаясь на софу в уголке. «А чего ты, собственно, ждала, Пушкарева? Ой, то есть Борщова,…Что он тебя потащит в спальню и зацелует до смерти? А что, если ему на меня наплевать? Что, если он…меня,…боже мой,…больше не любит???!»

Словно в ответ на ее вопрос, на нее с укором глядели два карих глаза.
-Если уж ты меня всё равно разбудила, то придется тебе пить со мной кофе…Выдержишь?
Впервые за последние десять минут она почувствовала облегчение…Шутит - значит, не всё потеряно! Выдержит ли она кофе? Да она готова весь день пить кофе, лишь бы он был рядом…
-Посмотрим…- улыбнулась, пытаясь скрыть волнение и внутреннюю дрожь…
-Ну, тогда ладно, - улыбнулся в ответ уголками губ. Внезапно посерьезнел:
-Но учти, что нам предстоит долгий разговор…
Молча кивнула. Вопросы невысказанным грузом висели в тишине, пока он возился у плиты. Она тайком разглядывала его – он почти не изменился.
Обернулся, держа в руках две чашки.
Потянулся к сахарнице, занес ложку над чашкой и вдруг отложил ее, совершенно спокойно глядя на рассыпавшийся по столешнице сахарный песок…
-А я ведь даже не знаю, сколько сахара ты ложишь в кофе.
-Не волнуйся. Я его вообще не пью.
Удивленный взгляд провоцирует объяснение.
-Не люблю…

Он стал удивительно серьезным.
-Пойдем.
Потащил ее за собой в гостиную, усадил на диван, сам сел на пол.

-Скажи, твоё «не люблю» относилось ко мне? Или всё же к кофе?
-Андрей, я…
-Подожди, дай же мне сказать. Я хочу еще раз попросить у тебя прощения. За всё что сделал и за всё то, особенно за то, чего я не сделал…

Взгляд споткнулся о золотой ободок на безымянном пальце. Спрашивать было глупо.
Но он спросил.
-Ты счастлива?

-Андрей, ну что ты…
-Нет, ты не понимаешь, что ли? Ты счастлива? Я просто хочу знать, что с тобой всё в порядке, что ты просто, по-человечески счастлива…Ну? Понимаешь?!
Она молчала. Молчание нагнетало ауру этой странной встречи…

Наконец, встала с кресла, прошла к окну…
-У тебя отсюда вид красивый.

Поднялся тоже и остановился напротив.
-Кать, ответь же…

Показалось, или в глазах блеснули слёзы?
-Андрей, не надо…

Посмотрел на нервно сжатые губы.
-Это всё, о чем я прошу. Ответь.

Резко отвернулась. И так же резко пересекла комнату…
-Неужели ты, правда, не понимаешь? Если бы все было идеально, была бы я здесь?

Он не ответил.

-Я…просто хочу понять. Хочу понять, Андрей, что между нами было. Что осталось. И что делать дальше. И есть ли это «дальше» для нас вообще?
-Что ты хочешь от меня услышать? Я устал убеждать тебя в том, во что ты не веришь. Я устал талдычить тебе все время одно и тоже, но ты не хочешь слышать моих слов!!!

-Жданов…

-Нет, не перебивай! Я не боюсь говорить о том, что было. Но о том, что будет - не могу! Я и сам не знаю, есть ли у нас завтра? Спрашиваю себя. Спрашиваю тебя…
Но ты молчишь! Ты боишься? Тогда кого? Меня? Или себя?

Намагниченная черта между ними. Рубикон...
Тянет. Пора переступить…Кто первый?

Протягивает руку…Сделаешь это? Сможешь, вот так? Первая?

Несмело тянется маленькой ладошкой навстречу…А надо? Для тебя это важно?

И перейден Рубикон…И руки отогреваются вместе с сердцами…

Ушла?
Глаза в глаза…Ближе невозможно…
Сбежала.
Одинокая хрустальная слезинка сбежала по щеке…
Искал.
Рука сжимает запястье, а пальцы вибрируют от ощущения ее пульса…
Ждала…
Отводит глаза, забрала руку…
Люблю…
Легким касанием заставляет посмотреть на себя…
Помню…
Легкий поцелуй скрепляет на губах невидимый договор…

Прорвана плотина, сложен к ногам весь мир, а барьеры и границы, все те нелепые препятствия, которые они пытались воздвигнуть между собой, рушатся сами по себе под ударной волной нежности…И мир суживается до одной точки под названием Здесь, а время останавливает свой ход на отметке Сейчас…

Утро. Оно всегда разное, вы не замечали?
Оно похоже на людей. Оно так же умеет хмуриться, насупливая брови-тучи и улыбаться, слепя улыбкой из ожерелья солнечных бусин и ниток,… Оно бывает мокрым и сырым, как подушка от ночных, непрошенных, слёз…И бывает сухим, как глаза, в которых больше нет места слезам.

Для нее утро приняло облик серого листа ватмана…

Она проснулась неожиданно, в пять часов утра…Сутки? Здесь? С ним?
Я сошла с ума, да? Это невозможно, ведь так?
Но все вопросы были ни причем. Просто слишком нежно обнимали его руки даже во сне. Слишком долго – секунда без звука его голоса. Просто это невозможно - жизнь без его любви…

Она шла по просыпающемуся городу. Ноги сами принесли ее туда, где всё начиналось. Серая башня. Тюрьма или храм?

Ну, вот и всё…Это конец? Здесь всё и закончится, да? Так нужно?

Ее утро было серым листом ватмана. И краски в ее собственных руках…

Холодное стекло. Холодная пустота, которая требует заполнения немедленно.
И холодные слова, которая провожали ее в новую жизнь…

Ты можешь быть счастливым ровно настолько, насколько заслуживаешь этого…

Миша просто решил хоть раз, пусть и не с той, с кем планировал, по назначению использовать свой кабинет в «Мармеладове»…
Она приехала в самый интересный момент. Распахнутая дверь подсказала ему, кто здесь побывал…

Она знала его привычку, работая у себя в кабинете, запирать двери. Он любил быть один. Ему нравилось, а она не возражала. И была только лишь рада отсутствию лишнего общения с законным мужем. Но иногда он был нужен ей- хотя бы просто поговорить. И у нее не связке всегда был ключ. Она входила без стука, чтобы не тревожить его лишний раз….
Зря. Надо было учиться стучать. Она начала понимать это, еще работая в Зималетто, а до осознала сейчас, созерцая Мишу с милейшей Эльвирочкой на ее любимом кожаном диване…
Она ушла, не захлопнув двери.


…
-Ну, вот. А потом я позвонила Коле и просила его, если что, прикрыть меня. Он ничего не спрашивал, я ничего не рассказывала. Процесс развода я начала на третий день. А потом…потом умерли мама с папой. И…мне стало не до него. Но вчера он приходил, уговаривал дать ему шанс, оправдывался. А мне хотелось смеяться. Я была готова рассмеяться ему прямо в лицо…Я слишком хорошо умею отличать правду от лжи…Слишком хорошо. Всю жизнь страдала, принимая желаемое за действительное. А теперь от того, что слишком ясно вижу, что он соврал и почему. Наш брак был невозможным с самого начала. Я об этом знала, но заставляла саму себя молчать. Он не знал, а я не говорила. Но он понял. Он хочет свободы….Всем им нужна свобода…Просто и банально- свобода. Громкое слово, лишенное смысла. Сколько их у мужчин, таких «свобод»?...

-Кать…Прости. Мне нужны твои документы…

Захлопнулась за Юлианной входная дверь, и словно с этим звуком где-то глубоко внутри закрылся, захлопнулся огромный фолиант неотвеченных, неразрешимых вопросов, свинцовыми дугами висевших в воздухе.

Ночь пришла неожиданно. Так же, как и утро…
Серая поверхность стала чуть ярче…Каким цветом ты раскрасишь новую жизнь?
Она заснула, и снились ей бирюзовые облака, розовое море и карие глаза…Ключ, оттягивающий карман, неизвестно почему ставший черным когда-то белый кожаный диван и предрассветная мгла. И башня из стекла и бетона. Начало всего. Конец всему.
Итог ее жизни уместился бы в одном слове.
Падение…

А за окном торопливо опадали листья…

_________________
Листья желтые над городом кружатся...