Палата

Наш старый-новый диванчик
Текущее время: 29-03, 18:35

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 4 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Ivanna
СообщениеДобавлено: 03-11, 13:48 
Не в сети
<b style=color:green>Кошак, гуляющий сам по себе</b>
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:45
Сообщения: 1545
Откуда: Москва
Ivanna писал(а):
- Автор - Ivanna
- Название - О чем говорят на кухне...
- Жанр - мелодрама
- Действующие лица - две чудные девушки


1. Девочки, я более чем уверена, вы поймете, о ком эта история...

Как школьные подруги, сидели они на просторной, залитой солнечным светом кухне. Хотя… Это был не совсем солнечный свет.
Одна из них – хрупкая девчушка с удивительно взрослыми огромными глазами, копной медовых вьющихся волос и маленьким носиком, усыпанным веснушками – загадочно улыбалась. Она была такой трогательной в своей юности, и в то же время казалась мудрой, пережившей немало боли.
Вторая чем-то напоминала Хозяйку Медной Горы - гордая осанка, плавные линии тела. Глаза коньячного цвета умели обжигать, успокаивать, дразнить. В ней была уверенность и ранимость, сила горного водопада и чистота лесного ключика. Девушка вертела в руках наперсток с кофе и мягко смотрела на свою собеседницу.
И (чуть не забыла!) обе девушки – светились. Именно поэтому кухня казалась такой солнечной. Персиковый свет зажигался голубыми искрами, нежно сплетался с сиреневым, гулял в обнимку с терракотовым, испуганно прятался от сочного пурпурного. И танец этот был так загадочен, так красив... Жаль, что девушки его не замечали. Они были заняты...

- Вот только давай не будем выяснять, кто из нас старше и сильнее.
- Ладушки. Да и какой в этом смысл? Главное, что мы с тобой наконец-то вместе, дорогая, - веснушчатый носик смешно сморщился. А тонкие пальцы играли с серебрянной ложечкой.
Хозяйка Медной Горы кусала губы, собираясь сказать что-то важное:
- Знаешь, иногда мне не верилось, что это закончится. Я думала, что умру, задохнусь, утону, - в голосе слышались всхлипы, - Он был так груб со мной.
- Бедненькая! Что Он с тобой делал?
- Сначала игнорировал. Меня – представляешь? – обида в голосе смешалась с возмущением, соленая слеза скатилась по щеке. – Потом заставлял прятаться, угрожая меня унижчтожить. Еще – заливал виски... Правда, меня поддерживала мысль, что тебе тоже нелегко. И мы должны верить друг в друга.
- Знала бы ты, сколько раз Она меня препарировала, раскладывала по полочкам. Я медленно вяла тогда. Ведь как только я родилась – Она не мешала мне расти. Я смогла окрепнуть, к тому же – Она была ко мне добра. Разрешала мечтать, отпускала погулять во сне. Как же мне нравилась свобода! Я довольствовалась малыми крохами – нечаянным прикосновением к Его руке, редким поцелуем в щеку, от которого Она почти теряла сознание, тяжелой ладонью на плече. А когда Он даже поднял ЕЕ на руки и закружил, у меня даже дух от радости перехватило!
- Да, я помню. Конечно, Он прятал меня. Обманывал себя и всех остальных, - жемчужные зубки сверкнунли в улыбке, глаза затуманились.
- Как?
- Хм. Очень просто. Глупенький. Мне так смешно было наблюдать за Ним. Схватит Ее за плечи, обнимет, а потом себе и мне заодно сказки рассказывает. Это, мол, дружеский жест – от радости за удачную сделку. Расцелует в обе щеки – за гениальную идею. Подхватит на руки вместе с креслом – за разумный план, значит! А потом рассказывает себе, что Он просто такой эмоциональный.
- Хорошо, что Она себе не лгала. Хотя поставила меня в жесткие рамки. Шаг влево, шаг вправо – расстрел! Да только не слишком я Ее боялась. А уж когда Он на Нее начал внимание обращать – я просто расцвела! – девчушка откинула челку со лба и озорно подмигнула.
- Я тоже! Думала: ври себе, ври, дорогой, рано или поздно ты все поймешь.
Первый поцелуй... Ему страшно было до ужаса. И совсем не из-за Ее внешности. Он боялся, что я вырвусь. И правильно боялся, - смех Хозяйки Медной Горы звенел и переливался.
Девчушка напротив не выдержала и тоже прыснула, вспомнив, как Он себя вел.
- А Она была так счастлива. Я жила в Ее глазах, и если бы не эти жуткие очки – меня бы видел каждый! – она нахмурилась, жалея, что такую красоту – Ее глаза - так долго прятали!
- Он видел. И от этого я стала сильнее. Ощущала твою поддержку, подружка. Он уже прислушивался ко мне. И у меня даже получалось глушить голоса его безалаберного дружка, его безжизненной невесты... Вот только себя обманывать Он продолжал.
- Она мечтала, Она светилась, Она летала... Первая ночь, вторая... ревность, грусть, груды открыток и подарков. Радость, которую сменяло чувство вины, восторг и нежность! Все смешалось, а мне было так хорошо, солнечно, сладко!
- Ведь ночи эти для Него стали откровением. И Он старался не думать тогда, не объяснять себе, почему лишь рядом с Ней Он – дома! Почему лишь возле Нее он был Защитником, Рыцарем, и в то же время оставался Мальчишкой – нежным и трепетным!

Огромные глаза одной из девушек наполнились болью:
- А после начался этот кошмар. Она окаменела, Она меня морозила, Она меня возненавидела. И себя... И Его тоже. Но я не сдавалась. Я была горячими слезами, я водила Ее рукой, когда она писала в Дневничке. Иногда я побеждала жесткость и холод, которые заняли мое законное место в Ее глазах.
- Ему тогда было плохо. Он впервые осознал, что может потерять Ее. А я разжигала этот страх, толкала Его к ней. Он мне покорялся, но все еще врал себе. Я завладела Его сердцем. А разуму это не слишком-то понравилось. И он трусливо твердил Ему: „Ты делаешь это ради компании”. Ха! Ха! И еще раз – ха!
- У меня получилось Ее немного примирить с Ним. Я ведь знала, что видела тебя, что ты – не плод моего воображения. Она тогда немного успокоилась, решила с Ним проститься, и отпустила меня.
- Он рвался к ней с показа. Он ведь скучал, Он верил, что теперь все у них будет хорошо, замечательно, просто отлично! И Она его ждала! Дрожала в Его руках, искала Его губы, не могла заставить себя отказаться от легких, свежих, самых нужных поцелуев.
И я вышла к Нему, а Он не прогнал меня.
Впервые сказал: „Я Люблю тебя” не повинуясь порыву, а осознанно. Его разум примирился со мной.
- А я вам обоим верила. Она – хотела бы верить, но не разрешала себе. Глупенькая... – в голосе звучали гордость и нежность.

- Зато потом Они начали нас методично убивать. Я задыхалась в кислых чужих нотациях и увещеваниях, сгибалась под ударами злых несправедливых слов.
Он хотел напоить, убить себя и меня заодно. Не вышло... И мне было Его так жаль. Он был беззащитен передо мной и перед Ней, Он был так одинок. Наивный мальчик... Думал, что получится забыться под скучными безвкусными поцелуями бывшей невесты, под алчными губами бывшей любовницы...
Бедняга, Он спасался от меня, как мог. Я на него не в обиде. Ему было очень больно. Он походил на Странника, который не может остановиться, пусть и безумно устал идти. Я Его оставила в покое после того, как он окунулся в работу. Мне нужно было собраться с силами...

- Нам было совсем не сладко. Она нас обеих так мучила. Она не могла Его простить. И любила. Но мы справились.
От Его призывов, которые Она не разрешала себе слышать, у меня сердце разрывалось. Я смеялась ей в лицо, когда она просила, чтобы я исчезла, растворилась. Она разрешила несчастному кулинару целовать себя. Надеялась, что поможет! – девушка с медовыми волосами хмыкнула. - Нашла лекарство – картинные поцелуи и чужие, а потому – холодные, руки.
- Родная, как же здорово, что теперь мы – вместе!
- Да! Я так обрадовалась Его взглядам во время их встречи, что решила – никогда не сдамся! Не будет Ей покоя без Него!
- А Он тогда просто капитулировал. Сразу! Потом понял это и попытался бороться со мной. Мы с тобой знаем, чем это все закончилось.
Девушки понимали друг друга с полуслова:
- Знаем! И за это стоит выпить!
Они чокнулись кофейными чашками, улыбнулись и в унисон зевнули.
- Солнышко, мы с тобой такие болтушки! Пойдем-ка спать! У нас теперь будет достаточно времени, чтобы наговориться.

ЗЫ: Между двумя головами на подушке притаился солнечный зайчик. Хотя... Он был не совсем солнечный.
Персиковый свет зажигался голубыми искрами, нежно сплетался с сиреневым, гулял в обнимку с терракотовым, испуганно прятался от сочного пурпурного. И танец этот был так загадочен, так красив...

_________________
Безделье - не отдых... (с) Ф. Купер
Отдых - не безделье!!! (с) Мулька


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 21-01, 21:43 
Не в сети
Буйный пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 19:15
Сообщения: 1571
Откуда: Великий Новгород
Автор: Ivanna
Название: Домовой


Знаете ли вы, что в каждом доме, каждой квартире, даже в самой захудалой избушке – живет домовой. Как он себя ведет – чаще всего зависит от хозяев, от атмосферы, окружающей домового. Один – драчун и вредина, другой – скупердяй, третий – хохотун, четвертый – добряк и рубаха-парень. Но всех до единого домовых объединяет то, что они любят поворчать. И делают это, надо сказать, мастерски, с душой, перебирая все настоящие и мнимые грехи хозяев, но при этом, чаще всего, безгранично их за эти «грехи» любя. Именно под эти «ворчалки» домовые хозяйничают.
Предлагаю заглянуть в гости к одному знакомому домовому. Он – приятный во всех отношениях мужичок: чаем с яблочным пирогом напоит, истории про давешнее житье-бытье расскажет, целую кучу полезных советов даст. А главное – о своих молодых хозяевах поведает. А это – уж поверьте – преинтереснейшая история…
…Хорошо мне, друзья, живется. Тихо, спокойно, особенно днем, когда хозяева на работе. Сплю я вот здесь – видите, батарея какая!!! Эх, это не то, что раньше – под печкой.
Кошки, конечно, не хватает. Вот была бы мне подругой верной! Но куда им кошку-то заводить? Нельзя…
Встаю я утречком, до рассвета. Загляну в спальную – спят… Поближе подойду – все, как обычно. Она лежит наискосок, а он – как получится. Но так, чтоб и к ней поближе, и с кровати не свалиться. И спят на одной подушке… Вторая просто так – для интерьеру, вещь только зря куплена. Однако нет, не зря. Сегодня на одной, завтра – на другой. Странные и смешные. Она пытается повернуться – он открывает один глаз, как будто боится, что уйти может. Да тут она, куда денется от соколика такого-то? Любимого-дорогого? Спи уж. О, тоже повернулся, прижался, в волосы куда-то поцеловал. Вот молодежь! Дня им, что ли, мало, еще и во сне милуются? Ну да ладно. Рано еще… Спите спокойно.
Хозяйка первая просыпается. Выскальзывает из постели, из-под его ручищи тяжелой. Вот уж точно ручища… (Рассказывали, что от этих рук только успевай уворачиваться, ежели хозяина разозлить. Ну да это раньше. Сейчас нет, он все больше на кота похож. Довольного, холеного, счастливого). Она смотрит на него, улыбается. Будто впервые видит. А он под этой улыбкой глаза открывает. И тоже улыбается. Нет, не буду смотреть на это. Хоть для них и нет тут меня, все равно не буду. Ну, их. Еще не хватало на глупости эти глядеть… Пойду на кухню вон лучше.
Ногами босыми шлепают. В ванную, что ль? Сколько тапки им носить? Полы-то и нехолодные, конечно, но хозяйке бы поберечься надобно. Точно, в ванной. Эх, цивилизация. И кабина душевая, и – как это – да, джакузи (слово-то тяжелое, долго учил). Не то, что раньше – дров пока наносишь, баню пока растопишь… А тут - быстро все.
Ну, как всегда, вдвоем в ванную пошли. Я привык уж, а раньше… Бывало, диву давался – чего вдвоем там делать-то? Она моется – он – бреется. Набрызгают, как дети малые. Полотенца мокрые как следует не развесят. А мне – убирай, да следи, чтобы плесень никакая не завелась.
Так, поплескались. Сейчас кофей придут пить. То есть кофей – пьет хозяин, хозяйка – только чай. Морщится слегка при этом. Потом не выдерживает и последний глоток напитка вредного, заморского таки выпивает из его чашки. Тоже мне, радость. Где это видано? Вот настой, да на травах, на мятке, на шиповнике – это я понимаю… Хотя если пить из чужой чашки, можно узнать, что думает человек. Но мысли хозяина и узнавать-то нечего – все на лбу да в глазах написано. Люба она ему.
Вот что это за завтрак такой, скажите, пожалуйста? Видела бы мать хозяйки, уж девочке нашей бы мало не показалось. Нет, чтоб кашки горяченькой, с маслицем. А так… тьфу, даже слов не хватает.
Грустно чегой-то. Укатят сейчас и целый день не будет. Один останусь. Хлопот много, конечно… На место положить все, что хозяин бросил абы как. Потом ведь искать будет, серчать, растеряша. Раньше хозяйка все быстро находила, а теперь вот я ей помогаю.
Подушки взбить бы надо, снов хороших туда положить и дум сладких. Одеяло пуховое расправить. Да вот только скучно одному-то… Но ничего, недолго еще…
Им там, на работе тужить не приходится. То се, то то. А как-то пришли домой, гляжу – что-то с хозяевами моими не так – будто сердятся друг на дружку. Прислушался… Поссорились, оказывается, из-за работы. Проект какой-то готовили, а что-то не получилось. И не пойми кто виноват. Помирились, конечно, они. Хозяин первый не выдержал. Горячий он – вспылит, наговорит всякого, потом пожалеет. Да и отходит, успокаивается быстро. Тогда попотеть ему пришлось, обиделась хозяйка-то: «Не смей на меня орать!!!». Но он справился… Впихнул ее в машину и повез куда-то. Приехали довольные!!! Радостные. Чудные… У хозяйки – глаза смеются, а в хозяйских – бесенята скачут.
Но с тех пор договорились родненькие мои: работа – на работе, дома – дом. И правильно, не годится ссоры приносить.
А я люблю, когда гости к нам захаживают. Не часто, правда. И хозяева – умницы – кого попало в дом не тащат, только самые близкие к нам ходят. С добром да с сердцем чистым…
Ой, за разговорами время-то быстро как пролетело… Прям и опомниться не успел. Скоро, правда, у нас все дни такие будут. Переполох один. Хозяйка-то справится, а вот хозяина надо подготовить.


P.S. Не ошибся я. И, правда, до чего же он переживал. Делать, можно подумать, ему нечего - помчался. Лицо – белое, глаза - горят, голос – дрожит. Хорошо, к ней не пустили. А то б не хозяйке доктора помогали, а хозяина откачивали.


Когда она ловила на себе его взгляд… Земля не уходила из-под ног, мир не вращался в сумасшедшем ритме, солнце не слепило глаза, не возникало желания упасть в обморок от счастья, не хотелось петь, танцевать. Все вокруг не становилось вдруг ярким-ярким. Нет, ей только было удивительно тепло. Так, будто – после того, как попала под ливень – в горячую ванну, а потом – молоко и мед. И замечательный махровый халат, конечно же, белый. И несколько мокрых завитков на шее, и… его взгляд.
Когда он ловил на себе ее взгляд… Он не чувствовал себя рыцарем, героем 21 века, самым сильным, умным, смелым, у него не возникало желания достать с неба звездочку, совершить подвиг: убить мамонта и сделать ей амулет из бивня, найти Атлантиду или совершить кругосветное путешествие за 80 дней. Нет, он всего лишь чувствовал, что его накрывает волна. Нежная, радостная, поглощающая. Когда жаркий день – и окунаешься в море, а потом – выходишь на солнышко. И оно не жжет, а ласкает. А еще в руке мороженое (фруктовый лед), и… ее взгляд.
Когда он прикасался к ней… Ей не хотелось идти за ним на край света, срочно остаться наедине, закрыться, отключить все телефоны, оторваться от мира. Чувствовать его всего, до последней клеточки, близко-близко. Смотреть на жизнь его глазами, жить только ради него. Нет, она просто ощущала себя дома. Как будто вот эта тяжелая родная рука на плече – часть ее. Когда исполняется любое желание, стоит лишь о нем подумать, когда у твоих ног – весь мир, но это все равно, ничто по сравнению с его рукой на ее плече.
Когда она прикасалась к нему… Он не чувствовал себя хозяином жизни, ему не хотелось получить ее немедленно, здесь и сейчас, целиком и полностью (хотя, не факт, что он отказался бы, если б каждый раз, когда она к нему прикасалась, у них была такая возможность). Его глаза не пылали страстью, превращая все вокруг в пустыню. Нет, он только понимал, что все для нее может сделать, только бы ощущать ее прикосновения. Знал, что сумеет почувствовать любое ее желание, только бы ее пальцы бабочкой касались его щеки, тонули в волосах, рисовали что-то на спине (замечательная игра – она рисует что-то, а ты угадываешь. И совершенно все равно, угадаешь или нет, главное, чтоб рисовала. По правилам игры, если он угадывал – получал поцелуй, если нет – она продолжала рисовать, пока он… не угадывал. Сложный выбор – угадать - не угадать). Только бы она его касалась – «сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье» - кажется так. Он не был силен в поэзии.
Когда он говорил ей: «Я люблю тебя»… Произносил три простых и до безумия волнующих слова (делал это он обычно так, что она слышала его дыхание, и не знала даже, что ей нравится больше – то, как он это говорит, или то, как дышит), она не верила, что она – самая-самая-самая, единственная и неповторимая. Ей не хотелось тут же прижаться к нему и сказать «я тебя люблю» в ответ. Нет, она всего лишь готова была слушать музыку этих слов вечно, и дыхание слегка сбивалось, и ей казалось, что точно так же она бы себя чувствовала, если бы хоть раз решилась поплавать под водой. За эти слова она согласна была учиться готовить (получалось через раз), класть на место его очки, ключи, портфели (каждый день они приземлялись почему-то где угодно, но не там, где надо, да и вообще, кажется, жили своей жизнью), уступала ему свое-и-его любимое кресло (впрочем, только затем, чтобы он уступил его ей)… И вот – она даже была любезна с Малиновским (и мамиными пирожками его угощала) – и столько всего за его «я тебя люблю».
Когда она говорила ему: «Я тебя люблю»… Сердце не начинало биться гулко-гулко, не выпрыгивало из груди. Ему не хотелось рассказать об этом счастье всем-всем-всем, украсть и увезти ее куда-нибудь далеко. У него лишь возникало желание заглянуть ей в глаза, да нет, не глаза, глазищи (хвала тому, кто придумал контактные линзы!!! Хотя и за очками он читал в этих озерах то, что хотел прочесть). А потом – взять на руки. Как маленькую девочку, так, чтобы ее голова – у него на плече. И она – беззащитная, а он – такой надежный - рядом. И сесть вместе с ней в свое-и-ее любимое кресло, и тихо-тихо шепнуть на ушко, что он ее любит. А она рассмеется, потому что от его дыхания щекотно. И они еще немножко поспорят на тему, кто же кого любит больше. И решат, что она любит больше, а он – сильнее. Еще он соглашался даже не называть Зорькина «Николя Зорькин» - ударение на последний слог. И все это – за ее «я тебя люблю».

P.S. Когда кто-то наблюдал за этой парой, видел их взгляды, прикосновения, слышал признания и шутливые перепалки, не хотелось быстренько куда-нибудь скрыться (под землю провалиться), чтобы только им не мешать, не приходила завистливая мыслишка: «Мне бы так». Не возникало желания побывать на его или ее месте. Нет - только понимание того, что если на тебя Так смотрят, и если ты ТАК смотришь на кого-то, если чьи-то прикосновения вызывают у тебя ТАКУЮ реакцию, и на твои – тоже реагируют ТАК, если простые сложные слова «я люблю тебя» ты можешь сказать ТАК, и тебе ТАК ответят, значит, все не зря. Это солнце, это небо, водоворот жизни – не зря…

_________________
Добро всегда побеждает зло. Поэтому, тот кто победил и есть добро.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 21-01, 21:44 
Не в сети
Буйный пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 19:15
Сообщения: 1571
Откуда: Великий Новгород
Автор: Ivanna
Название: Знание


Сначала мозг отказывается. Он не хочет думать, решать, просчитывать и анализировать. Только отключиться, забыться. Потому что в нем созрело Знание. Для окружающих Знание это неприемлемо, а тебе - грозит помешательством. Потому что ты - на распутье: научиться ли жить с этим Знанием, принять ли его (а это часто больно, очень больно. Так больно, что весь мир распадается на миллионы частиц, превращается в паззл, собрать который нет сил); или пойти по пути наименьшего сопротивления. Путь этот не ведает сильных чувств - не знает режущего, жаркого счастья, которое накрывает с головой (от макушки до кончиков пальцев). Не знает такого же всепоглощающего отчаяния. Это - ровная дорога, все остановки - предсказуемы, более того - они запланированы. И совсем неудивительно, что большинство из нас выбирают именно ее - простую и понятную. И лишь единицы решаются жить по-другому, дарят себе свободу, расставляют все точки над «і», смиряются с собой, учатся жить со Знанием. И пусть Знание это отвергают все, пусть весь мир будет против, отрицает его, пытаясь тебя переубедить, ты - все равно не свернешь со своего пути!

Он - свернул. Хотя ему хотелось верить, что все наоборот. Мол, он хотел свернуть, но как же замечательно, что вовремя остановился. Сворачивать было так легко, так приятно, так сладостно, пока Она была с ним. И рисовалось будущее - почти как в мультфильме: «четыре сыночка и лапочка-дочка». Но Она - исчезла. Не захотела ни будущего, ни его. Точнее, захотела, чтоб в Ее будущем его не было. Ведь он - лгун, он - предатель. (Девочка моя, знала бы ты, что я перестал тебе лгать и даже не понял, когда это случилось. А потом я обманывал уже только себя). И Она исчезла, а он - остался, наедине со Знанием, в которое никто не верил, и Она тоже не верила, главное - не верила Она. Знание росло в нем, но оно не успело окрепнуть - а по нему уже вмазали со всей силы. И не единожды - Кира, Воропаев, Малиновский, Зорькин, мама, отец, юрист, Ее мать. Хрупкое, нежное Знание не выдержало и спряталось - в уголок, подальше от ударов. И осталось там до лучших времен. Авось пригодится…

Так, проснулись, господин хороший. Ну что же все так болит? Скажите, пожалуйста!!! А, мы вчера подрались. Надрались, а потом подрались. И не сосчитать бы тебе костей и зубов на бранном поле, кабы не она - светлый ангел, утешительница, спасительница. И совершеннейшая чепуха, что звал, что ждал совсем другую. Другой - нет, не нужен ты ей, милок. А эта - рядом. Подобрала, обогрела, в смысле - охладила, полечила, спать уложила. А ты - ты последняя сволочь. Ей ты тоже сделал больно, но ведь она не стала мстить, она - выше этого. Она - святая, ангел. (И забудь, миленький, о том, что еще недавно на этого ангела ты орал: «Злыдня!!!» Что ангел этот тебе не доверял, доставал, контролировал и требовал, требовал, требовал. Забудь…) Тебе же с ней спокойно. И кажется, что твердая почва под ногами. Знакомая квартира, знакомая постель, знакомая фотография. Все - как раньше, когда было хорошо, и не было Знания, которое принесло с собой столько счастья, столько боли. Здравствуй, родное болото…

Да… Дружок, ну неужели тебе нравится так жить, пить, драться и вспоминать… Это ты называешь жизнью? Что? Любовь? О какой любви речь? Ты начинаешь выздоравливать (ха-ха-ха), ты Ее почти забыл. Вот хоть вчера, например. Ты не вспоминал о Ней - после побоища, алкоголя, сна в знакомой постели. Что Она? Миг, краткий миг. И плевать на то, что раньше ты не был счастлив, да ты - смешно - не знал даже, что это такое. (Знание выглянуло, показало язык и спряталось снова - ведь нельзя заставить принять Знание того, кто к этому не готов. Хочешь другого - на здоровьице, вот только кому от этого легче? Надеешься, что тебе? Надейся…)

Он решил. Ну, конечно же, он не любит, да и не любил. Наваждение, помрачение рассудка, что это еще моло быть? Ах, да, сглаз, порча… А может, она ведьма? Ха, сам-то веришь? Кто ж тебя умным назовет?

Замечательно, что чемодан остался там. Связь с прошлым, мостик, который ему поможет удержаться. Ну что? С открытым забралом - в новую старую жизнь? (он просто не знал, что склеить то, что разбилось - можно, но вот возродить то, чего не было - нет, нельзя…).
Ты вернулся. Ждала. Хоть кто-то его еще ждет. Ты ей нужен, ну что ж? Ты виноват перед ней, можно попробовать сделать ее счастливой. Ты ведь можешь. Великий вершитель судеб. Хочешь - даешь, хочешь - забираешь… Нужен ты ей такой? Израненный, но еще живой? И в душе - ничего, ни цветов, ни пепла. (А про спрятанное Знание мы никому не скажем - нет его. И все тут.)
Нужен! Хорошо, отлично, замечательно. Тебе нужен - будем с тобой. Если бы нужен был Той, другой… Стоп… Все. Ничего не было. Ни-ког-да.
Что она делает? Обнимает? Целует? Ну ладно… Пусть. Ведь не жалко. Трещинка на потолке, странно, ведь не было ее там… Поцелуй… А вон - тень от лампы… Поцелуй… Бутылка виски… Поцелуй… Выпить, что ли? Поцелуй… Шелк простыней… Поцелуй… Глаза. Такие большие, такие родные, бездонные колодцы, раны на лице, а не глаза. Ч-черт! Все к черту! Дай ему прийти в себя, не спеши, будь терпелива.
В глазах - других глазах, чужих - блеснул лед. Уколол и скрылся, да нет, остался на дне…
Не может заснуть… И она - тоже не может. Спи, он рядом… (А рядом ли?)

Он провалился в сон. Видел мальчика с девочкой, они играли на песке. Строили замок. Мальчик носил в ведерке песок, девочка демонстрировала чудеса архитектурного мастерства. Мальчик смотрел на нее, на замок, и готов был прокричать на весь мир: «Я всю жизнь буду носить для тебя этот песок. Только бы видеть тебя, знать, что ты - со мной, знать, что я ТЕБЕ НУЖЕН!» Девочка как-будто подслушала его мысли. И улыбнулась… (Это улыбалось ему его Знание).

Где ты? Кто это рядом? Не может быть (на миг в глазах что-то загорелось). Прикосновение… А, это она?
- А ты кого увидеть надеялся? Рому Малиновского?... Прости, дурацкая шутка…
- Это ты прости. Просто мне снилось…
- Что снилось?
- Не знаю… Дети. Они замок строили.
- И мы построим, обязательно построим. Все у нас будет хорошо. Ведь я - рядом.
- Да, конечно… (Вот только песочек ты носить для нее не сможешь, будешь просто сидеть в сторонке, наблюдать. А она пусть делает, что хочет…)
Глаза потемнели, превратились в два черных уголька. И стали совсем пустые. Она не заметила. Или просто решила не замечать.

Ровная широкая дорога. Без посторонних мыслей. Все четко, размеренно. Так, как должно быть. Он по ней идет. Рядом - она. Он ей нужен, поэтому идет рядом, живет - рядом, но не с ней. И спит - рядом, но не с ней. И часть его - не здесь. Она - со Знанием, прячется глубоко-глубоко. Может, в носках итальянских туфель, может, в карманах пальто, а может - за стеклами очков. Кстати, их он теперь не снимал. Уж слишком пугали всех (чего греха таить - и его тоже) - глаза. Совсем пустые…


Она приезжает. Подумаешь… Ну и пусть. «А нам все равно, а нам все равно…». Он уже забыл, забыл, забыл, забыл. Сколько раз нужно повторить это слово, чтобы поверить? Он готов, только бы помогло.
Подойдет к зеркалу, посмотрит на себя. Э-э-э, брат. Что это? Надежда? Погасить, растоптать, убить. Ведь ты Ей не нужен, Ей все равно.
(А Знание смеялось. Над его глупостью, над наивностью. Над тем, как бездарно он пытался себя обмануть. Как скажешь, родной, не нужен, если тебе так больше нравится. И забудь Ее глаза, которые кричали, что любят, Ее руки, которые тянулись и отталкивали, Ее губы, которые целовали и говорили непонятные, огнестрельные слова, Ее сердце, которое страдало и болело, и ненавидело, и боролось с любовью, Ее тело… Такое близкое когда-то, такое далекое теперь).
Теперь Она возвращается. Но ведь у тебя есть ангел, ему ты нужен, ему ты не можешь сделать больно. Себе - можешь, себя не жалко. А Ей - все равно, ведь ты Ей не нужен. (Знание показало в усмешке зубы и спряталось. Не время пока).


А он лежал рядом с другой. Рядом, но не с ней. Она его целовала - опять. Может быть, он даже отвечал на эти поцелуи. Грохочущая музыка из окон какой-то машины, пыль на телевизоре, складка на покрывале, две чашки из-под кофе. Она его целовала. И плакала от того что он - не с ней. Хотела вернуть, заставить. Не получалось… Потому что он не выбросил Знание в мусорное ведро, как Ее фотографию когда-то. Он его просто спрятал.

Ему снился сон. Он видел слепого, которому сделали операцию. Этот человек никогда не видел солнца, красок жизни, себя. Теперь ему дали такую возможность, но он боялся. И не снимал повязку с глаз. Опасался этого мира. Уютнее, теплее ему было в темноте. Старой, доброй темноте. Во сне он думал: «Какой дурак! Чего он боится? Ведь мир примет его, если он примет мир». Он проснулся до того, как прозревший слепой снял повязку. Он не знал, хотел ли он досмотреть свой сон до конца.

А Знание опять выглянуло из своего уголка. Он грозил ему кулаком, кричал, угрожал. Оно уступило - и исчезло. (Ничего, дружок, ты сам меня позовешь. Главное, чтобы, когда это случится, жизнь не стала черно-белой. И ты - был Ей все еще нужен).

Да, ты сильный, ты сможешь удержаться на своей широкой, ровной, предсказуемой дороге (он не видел, что его на ней держит страх и слабость, трусость, в конце концов, боязнь услышать от Нее: «Ты мне не нужен»). Ты не свернешь. Наваждение прошло, ты вылечился (ха-ха-ха)… Ты…

А потом он Ее увидел. Такую близкую, родную, пока чужую и недоступную. Она смотрела на него. Глаза Ее были пусты, но в них он увидел то, что прятал сам - свое Знание. И ему стало все равно, по какому пути идти, главное - с Ней. Нет, не рядом, а с Ней.
- Знание! - крикнул он.
Знание улыбнулось, отряхнулось от пыли и подошло.
- Останься со мной, я больше не хочу без тебя жить.
- Останусь, но знаешь ли ты, что будет трудно? Ты можешь найти, а можешь потерять. Можешь петь от радости, а можешь выть от боли. Можешь утонуть в сладком облаке нежности, а можешь - захлебнуться в волне горечи. Ты готов? Подумай! Если нет - я уйду и больше не вернусь.
Он снял очки, посмотрел себе в глаза и представил.
Как всю свою жизнь он считает трещинки на потолке и складки на покрывале.
Как кто-то другой носит Ей песок, а Она - строит из него замок.
Как он - рвет себя, уничтожает свое тело, когда понимает, что он Ей не нужен.
Как разноцветная мозаика складывается в ту картинку, о которой он даже мечтать боялся - «четыре сыночка и лапочка-дочка», совсем как в мультфильме. А в центре ее - такие родные глаза. Ее глаза, и они его зовут.

Так, Палыч, ну вот скажи, ты мужик или кто? Мужик, говоришь. А вот понимаешь, история какая – Кира не верит. Да нет, то, что мужское начало в тебе присутствует, она знает. Но смотри - ты сказал, что у вас все еще может получиться. Сказал? Ну так теперь доказать надо.
Знаешь, друг мой, есть такой слово – НАДО. Так что – действуй. Вперед и с песней. Настройся, помедитируй чуток. Ты посмотри на нее – она же богиня. Красивая вон какая. Какие глаза, какие губы, нежная кожа, мягкие волосы. Ну что тебе еще надо, а? Не отворачивайся, смотри внимательно… Позавчера была близость душ, теперь, по логике событий, должна быть близость тел…
И никаких но… Смотри. Кому сказано? Настройся на нужную волну. Ну хочешь, представь кого-нибудь? Жданов, убери эту блаженную улыбку с рожи и прекрати. Я не ее имел в виду. О, вот так-то лучше…
На чем мы остановились? Значит, загляни ей в глаза. Как это не видишь в них ничего? Что тебе видеть там надо? Это же глаза, а не картина Пикассо. А, понятно, Жданов, ты Пикассо не любишь. Ну прости… Извини, больше просто никого не помню.
О чем бишь я? Что ты меня все время с толку сбиваешь? Про глаза забудь. Посмотри на ее губы. Тебе так хочется вкусить их мед… Что? Кира мед не ест? Поэтому и губы ее медовыми быть не могут? А может, у нее помада такая? А вообще, Палыч, ну какой ты идиот, чесслово. Это же метафора, или как там ЭТО правильно называется?
Нежно плывешь губами по ее щеке… Что? Пудра? Тональный крем? И когда это тебя останавливало? Отвык, говоришь… Э, брат, что воздержание с тобой сделало? Откуда ж взять чистую нежную кожу, неприправленную парфюмерией, в Москве? Тьфу ты! Опять двадцать пять. Знаешь ты…Помню, что знаешь. Опять оговорился – вот ведь незадача. По-моему, мы это знание из тебя выбить, выдавить должны. Согласен?
Ну ладно, обрати тогда свой взор на очаровательную грудь… Андрюша, ну не куксись. Говорят же – идеальная женская грудь – та, что чудненько так ложится в мужскую руку. И не рассказывай мне, что у тебя руки крупные, и в них некоторые бюсты потеряться могут. Кушай, что дают. Не смотри так – это снова метафора, да? И вообще, некоторым слова не давали. И желваками тут не играй. Это на меня не производит впечатления.
Андрюш, ну это же такая малость. За 8 минут управишься… Ну что тебе стоит? Ах, неконтакт? Ладно, ну тогда делаем так. Закрыли глазки, да-да, закрыли. Так, к виски не тянись, не думай даже, сегодня тебе алкоголь не поможет. На трезвую голову это надо делать… Глаза закрой! Сколько раз повторять? Не хочешь… Ну что ж… Я уже не знаю, как еще тебя убеждать. Что??? Самому этим заниматься? Ты мне это предлагаешь? Вот уж спасибо! Я может, и с радостью бы, да, боюсь, Кира подмену заметит. Удивится, откуда столько пыла, столько жара!!!

Мораль сей басни такова: к Палычу любовь повернулась задом (ничего ТАКОГО не подумайте), вот Катюша вернется… И тогда… Но это уже совсем другая история…

_________________
Добро всегда побеждает зло. Поэтому, тот кто победил и есть добро.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 21-01, 21:46 
Не в сети
Буйный пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 19:15
Сообщения: 1571
Откуда: Великий Новгород
Автор: Ivanna
название: Здравствуй, счастье!


Здравствуй, счастье!

Люди не просто стремятся к счастью. Они - ловят его за хвост, а потом боятся отпустить, ведь птица счастья - птица пугливая, может упорхнуть и не вернуться. Глупые, наивные, смешные… Они забывают: чего боишься, то случается, от чего убегаешь, то догоняет. Потому и наоборот: то, что держишь крепко-крепко - трепыхается, вырывается, а в итоге - улетает.

Он не мог теперь уже вспомнить, в какой миг это осознал. Скорее всего, именно тогда, когда ее не было рядом. О том времени он не любил говорить, достаточно того, что не хотел его забыть, вычеркнуть, оставить в прошлом. И - вы не поверите - он даже не думал, что то были черные дни его жизни (даст Бог, такие не наступят). Он благодарил судьбу (не подумайте, не такой уж он и фаталист) за то, что было то, что было. Вот уж, кто мог ожидать от него такой мудрости?
Когда он был одинок, он учился думать… Странно, не так ли? Оказывается, раньше он просто не умел, да и повода не было.
Думать было сложно, больно, неприятно. Как гвоздем по стеклу… Он не раз отступал, загонял мысли куда-нибудь подальше, мол, мне и без вас хорошо, замечательно просто, уйдите, ну, пожалуйста. Потом вытаскивал их и с мазохистским рвением рассматривал, чуть ли не под лупой. А вот когда его озарило понимание того, что же это за счастье такое, просто не знал, как реагировать...
Он любил, хотел ненавидеть, но любил. Ну не получалось у него ненавидеть, и даже - черт возьми - убедить в этом никого не получалось. Что ж, актер(из него), скажем честно, никудышный. Он, как щитом, прикрывался страхом - страшнее всего было посмотреть ей в глаза и прочесть в них приговор. Обжалованию не подлежит. Но страх отступил - перед надеждой, верой, любовью (всегда эта троица вместе, жаль, София - на прогулке).
Они встретились, и все оказалось на своих местах (скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается). Уравнение решилось, нашлась правильная(нужная) формула, теорема была доказана и знаки препинания (в)стали именно там, где нужно - казнить нельзя, помиловать!!!
И он почти постиг тогда сложную науку - как быть счастливым.
Ни в коем случае нельзя требовать от счастья постоянства, более того, строго запрещается спрашивать у себя: „Оно рано или поздно уйдет, и как же тогда я?”. Стоило лишь мысленно произнести этот подлый вопрос - фить... только его и видели, счастье-то. Машет тонкой рукой, нежно улыбается и не обещает вернуться.
Следующее правило - отпускать счастье на прогулки. Добровольно, без боя отпустишь (и без душевного скрежета, между прочим) - оно обязательно оценит. И не будет от тебя прятаться глубоко и надолго. И, наконец, главное - счастья нельзя ждать. Потому что счастье - не покупка дома, машины, не длинный счет в банке (только как дополнение к чему-то). Счастье нужно находить самому. Причем, даже там, где его, кажется, и в помине нет.

Совсем недавно они поссорились. Хотя - было ли это ссорой в традиционном представлении о ней? Кто знает(?), (П)по крайней мере, тарелки не стали летающими, и на развод никто подавать не спешил. Повод был, как всегда, пустячный. Теперь, даже трудно понять, от чего, собственно, ОН вспыхнул. Ах да, услышал что-то такое в ее разговоре с наставницей - подругой. Приторно-сладкое, смахивающее на желе, обсыпанное сахаром.
Нет, никакой ревности. Ей он доверяет, и мыслей крамольных даже у него не возникает. Он только не раз наблюдал, как это приторно-сладкое (мармеладное) на нее смотрит. И его, честное слово, каждый раз это безумно раздражает. Ну нельзя же так смотреть на чужую жену!!! А она - подумать только - воспринимает все как должное. Еще и говорит с леди Ю (так они называли Юлиану) об этом Мар-ме-ла-до-ве (дали же родители фамилию, удружили). Какой он умница, да какой у него ресторан замечательный, то да се…
Вы ожидали чего-то другого? Разве он отличался спокойным нравом хоть когда-нибудь? Вот и в этот раз:
- Слушай, может хватит, Кать? Меня от твоего Мар-ме-ла-до-ва тошнит уже! – когда он злится, он всегда вот так рубит слова.
В ответ - изумленно-недоверчивый, немного насмешливый взгляд:
- Жданов, тебя что, муха Цеце укусила? Так в Москве их вроде как нет (негативное влияние Малиновского).
А вот его глаза говорили... Да нет, не говорили, они кричали просто. Уж это они умели. Сейчас он ей все скажет:
- Ты знаешь, что твой Мишенька действует на меня, как красная тряпка на быка.
Похоже, Катерина вспомнила, чья она вообще дочь (Пушкаревы не дают себя в обиду):
- Да на тебя все так действуют. Как тряпки…красные…на быка. Вспомни, что ты устроил, когда…
Та-а-ак, сглупила ты, девочка. Об этом ему напоминать, точно не стоило. Она ведь обедала с Воропаевым. Деловой разговор в ресторане. Андрей тоже должен был присутствовать, но в последний момент планы изменились. И она задержалась!!! Видите ли, они общались. Мало того, она не только с ним обедала, еще и называла его: «Саша» и на «ты». Ну мыслимо ли!
Именно поэтому, если раньше он еще пытался сдерживаться, то теперь… Эх, разошлась душа казачья:
- Вспомню… Я сейчас все вспомню! Ты вообще с этим «кулинаром» говорить не смей, и слышать о нем ничего не хочу, а видеть - тем более!!! - сказал, как отрезал. Ух, Жданов, до чего ты грозен в гневе!
Пожалуй, если бы Катерина не знала его ТАК хорошо, она уже забилась бы куда-нибудь под стол или под стул, сидела там и только и делала, что изображала китайского болванчика: «Да, муж мой, как скажете, господин». К счастью, она его знала ОЧЕНЬ хорошо. И почему-то совсем не испугалась, не задрожала от страха, не поджала хвост, а посмотрела на него внимательно и… рассмеялась.
- Как скажешь, Жданов, завтра…
Он не ожидал, что она быстро успокоится, почти согласится, не будет его ни в чем убеждать. И вообще - смеха ее он тоже не ожидал. На ее веселость Андрей реагировал всегда одинаково. Ему тоже становилось весело. Но смеющихся бесенят он временно спрятал за недоумением. Сурово так сказал:
- Что завтра?
Она его передразнила:
- Что завтра? Пойду паранджу где-то покупать. Или попрошу Милко что-нибудь эксклюзивное создать. А потом позвоню Мише и скажу, что мой злой, ревнивый, страшный и ужасный муж…
Ой, и договорить не дал даже. Что за привычка? Выдал угрожающе - интимно (оказывается, бывает и так):
- Я тебе, дорогая, покажу, какой у тебя злой (шагнул к ней), ревнивый (протянул руки), страшный (схватил и даже разрешения не спросил) и ужасный (на полу что ли?) муж…Прямо сейчас.
… И, надо сказать, показал. Он все ей показал… Да так показал… В общем, не будем вдаваться в подробности. Ей однозначно - понравилось. И ему понравилось. Что он может, умеет так показывать. А больше всего ему понравилось то, что ей - понравилось. Потому такие показательные выступления он готов был устраивать часто, очень часто (и даже забыл об этом - приторно-сладком) - каждую секунду каждой минуты каждого часа каждого дня каждой недели каждого месяца каждого года. И так - всю жизнь. Нескучную, разнообразную жизнь.

Он не удерживал счастье, не привязывал к себе, не ждал его. Он знал, что найдет его и сам. На подоконнике, в цветочном горшке, под тумбочкой в прихожей, в ее волосах (странно, почему-то там счастье очень любило прятаться) или - стоило посмотреть в зеркало - в своих собственных глазах: «Здравствуй, счастье!».


По-моему, господин Жданов, вы уж очень себе польстили, когда решили, что из вас получится отличный домохозяин. Ну, разве что домашние ваши не слишком будут прихотливы… И не подумают от вас требовать невозможного.
… И котлетки вы обязательно пересолите (влюблены-с), и борщ сварите… так себе. Потому как – не ваше это дело, не ваше (в этом месте нужно вздохнуть и вспомнить о Мишеньке Мармеладовом…). Чего уж говорить об изысках кулинарных. Не-е-ет, не судьба вам. Хотя есть встречное, так сказать, предложение. Почему бы вам не открыть курсы. Вы там сможете читать лекции на темы:
1. «Как строчить на швейной машинке» (сдал вас Малиновский).
2. «Как развалить успешную компанию» (привет от Сашеньки).
3. «Как влюбить в себя и соблазнить страшилку» (без комментариев).
4. «Как в нее влюбится самому» (и снова - никаких комментариев).
5. «Как научиться ревновать: к фонарному столбу, то бишь финансовому директору подставной фирмы, кулинару» (привет из прошлого и недалекого будущего).
6. И гвоздь курса – тема «Как эффективно себя обманывать» (при поддержке бывшей невесты – Киры Воропаевой).
Если вы, господин Жданов, боитесь выступать перед аудиторией, возьмите в компаньоны Романа Малиновского. Уж поверьте, у него не меньше тем для лекций. Остановимся лишь на нескольких (на хронологию просьба не обращать внимания):
1. «Как заставить своего друга и начальника (два в одном) ввязаться в жуткую авантюру» (Эх, Палыч, Палыч, утираю слезу).
2. «Как вскружить голову любой барышне» (лектор за последствия ответственности не несет, так что страховки вам, господин Жданов, не видать).
3. «Как иметь много женщин, да так, чтобы при этом ни одна из них тебя не поимела» (любые попытки разобьются о глухую стену – привет от Викуси).
4. «Как временно превратиться в очень симпатичный фикус» (предусмотрен дополнительный курс практических занятий).

И просто необходимо «мальчиков» успокоить – ребята, не пропадете вы без работы. В крайнем случае, можете работать массажистами или сделать карьеру юмористов.



Каждый из нас получает шанс и возможность исправить свои ошибки. Главное – сделать это. Попросить прощения за то, что натворил 20 лет назад (даже мысленно), рассказать правду, о которой молчал, но которая кому-то была нужна, расставить точки над «і», завершить не начатый разговор с самым важным человеком для тебя, чтобы потом не гадать, «а что было бы, если…».
В этом к нам жизнь благосклонна. Если это необходимо, она раз, второй и третий даст нам шанс исправиться. А если не понимаем – просто носом ткнет, как несмышленых слепых котят…

История 1.

Телефон – это не роскошь, не обычное средство связи, он еще и искушение. Потому что, кажется, так просто – набрать несколько цифр и услышать голос… И забудешь о том, сколько километров, часов и дней, слов и обид вас разделяет. Не нужно никуда ехать, собираться, встречаться, смотреть в глаза. Нужно только позвонить. Если на это хватит решимости и сил.
Так-с, похоже, Малиновский - таки настоящий дуг. Он почувствовал настроение Жданова, правда, не совсем понял, с чем это связано:
- Жданыч, ты опять телефон гипнотизируешь? Кашпировский прям… Слушай, он уже для тебя как фетиш. Лучше бы ты на красоток с производства так смотрел. Тогда мы бы точно компанию с «низов» подняли. На голом девичьем энтузиазме. А вообще, нет,…не выйдет - мрачноватый у тебя взгляд. Прям крысы дохнут. О, а может, запатентуем новое изобретение? Так и вижу рекламу: «Магический ждановский взгляд убьет любую крысу лучше самого крутого капкана. Оплата - посекундная»!
Андрей так привык к часто бредовым, и лишь иногда не лишенным логики рассуждениям Романа Дмитрича, что, по обыкновению, зыркнул на него из-под бровей и слегка нахмурился… Но разве же Малиновского остановит такая мелочь? Какой-то там взгляд, от которого, правда, барышни всех возрастов штабелями падают и… крысы дохнут – от счастья. Потому он продолжил:
- А что – деньжат срубим! А там – на несчастных грызунах натренируешься, в цирке тебя покажем. И... это… опять же – с Воропаевым рассчитаемся. Зайдешь к себе, то есть теперь к нему, в кабинет, очи ясные распахнешь, ресницами взмахнешь, зыркнешь и… Каюк. Белые тапки и музыка. Никто нас ни в чем не заподозрит даже. Сердце прихватило, с кем не бывает? Э, брат, ты меня вообще слушаешь?
- Слушаю, Ромка, слушаю, хотя иногда очень сожалею о том, что язык тебе в детстве не укоротили. Ну, хоть бы на пару сантиметров. Вот было бы здорово, - в голосе Жданова появилась мечтательность.
Малиновский насторожился и временно закрыл рот, как будто боялся, что Палыч бросится исправлять ошибку врачей или родителей - не поймешь теперь чью… А тот и не думал даже – снова погрузился в созерцание телефона. Позвонить - не позвонить, говорить – не говорить, помнить ли – забыть. Ха, насколько бы легче было, если бы – забыть. Да только себя разве забудешь?
Ягода-Малина не вытерпел. Да что же это? Если он молчит больше 5-ти минут, он себя чувствует плохо:
- Ладно, мой дорогой друг, считай, что я уже простил твой выпад в сторону одного из моих главных… достоинств. Вот она – настоящая дружба – я все тебе простить готов, ну прям не Роман Малиновский, а верный Санчо Панса. Вот только Дон Кихот маленько подкачал. Да… Жданов, ау! Опять на телефон пялишься? Упс…, - в глазах зималеттовского Санчо Пансы мелькнул проблеск мысли, - Палыч, я надеюсь, что ты своей Дульсинее Ужасной позвонить надумал? (если бы Малиновский был крысой, тут бы и закончилась его бренная жизнь - Андрей на него так посмотрел. И врагу не пожелаешь). Поддерживаю! Позвони и выскажись, объясни, какую она нам подлянку подсунула, может, полегчает, или у нее совесть проснется, и она доверенность отзовет? А хочешь, я? Уж я-то с ней побеседую, побеседую… - откуда этот кровожадный блеск в очах бывшего вице-президента?
Андрей не хотел, чтобы Малиновский с ней беседовал! Рома догадался, кому Жданов хотел позвонить, но, похоже, не догадался, зачем. Или попросту свои догадки проигнорировал. Он вообще ничего не понимал о новой ждановской душе, совсем потерялся в его чувствах. И даже представить не мог, ЧТО Андрей хотел сказать Кате…

Что он сможет все изменить, что он не хочет больше жить без нее. Что ему необходимо каждое утро видеть и чувствовать ее рядом.
Да чего уж там, в своих мыслях, он признавался ей во всем, рассказывал, убеждал, уговаривал. И она ему верила…

Малиновский устал смотреть на это молчаливый диалог с телефоном. Обиженно так протянул:
- Ладно, Андрюш, я смотрю, ты сейчас где-то далеко – на Канарах, небось, кости греешь, пока твой соратник пытается тебя подбодрить и доказать, что жизнь не так плоха. Пойду я кофе, что ли, поищу в этом захолустье, а ты прочувствуй пока мое отсутствие, проникнись, так сказать.
Ромочка, неужели, ты этим думал Жданчика огорчить? Наивный. Похоже, Андрей Палыч только того и ждали… Номер, кнопка вызова, гудок… Еще один… Еще… В ответ – четыре буквы, ее голос дотронулся до его души, он даже почувствовал движения ее губ. Но что было в этом знакомом и далеком «алло», он так и не успел понять. Малиновский! Вернулся! С кофе! Черт! Бы его! Побрал!
Андрей поник и отключился. «А вдруг перезвонит сама?» - наивная надежда. «Ладно, значит, будет попытка номер 2. Обязательно перезвоню! Хотя, вдруг – не судьба?».
Рома понял, что он пришел не вовремя. Спрятал понимание за улыбкой:
- Держи свой кофе. Андрюш, ты без меня вообще бы пропал! Умер от скуки, безысходности, голода и жажды.
- Я скоро от твоей болтовни умру! – раздраженный голос. Плюс фирменный ждановский взгляд. И плескалось в нем что-то такое… И посчитать это что-то благодарностью смог бы разве что слепой бесчувственный чурбан. У Романа Дмитрича со зрением было все в порядке, с чувствами, вроде как, – тоже. Да и чурбаном его опреленно не назовешь (разве что фикусом - иногда). Потому верный друг и соратник, господин Малиновский, решил, что безопаснее сделать вид, что он так – мимо пробегал, кофе вот принес…

А Катерина в это время – изучала телефон. Она не верила, боялась, а где-то глубоко-глубоко – надеялась. «Да, он просто ошибся номером, потому и отключился. А может, это очередная жестокая шутка? Могла и Кира звонить с его телефона». Немного успокоилась, и сердце перестало выскакивать, поутихло. Но этот телефонный звонок разбудил в ней то, что она еле заставила уснуть. Да и не сон это был – так, полудрема.

История 2.

- Ну что, Жданыч? Пойдем, я тебя выгуляю, что ли, после тяжелого трудового дня! А то ты скоро забудешь нормальные человеческие лица, ведь жизнь твоя сейчас - сплошное производство. Ни свежего ветерка нового увлечения, ни радостного предвкушения приятного вечера в компании старого друга, ни песнопений под луной, - Малиновский, как всегда, пытался привлечь к себе внимание бывшего президента «Зималетто».

Можно даже сказать, что у него это получилось. Жданов отвел глаза от папочки, которую методично изучал уже битых полчаса и обратил внимание на своего неутомимого друга. Откуда только энергия берется? Спустили с высот на землю - минус второй этаж - а ему все нипочем. Глазки сверкают, игрушки на новом месте уже определил. Душа поет! А сердце плакать, похоже, не собирается. Да и вообще, дурной это тон. Вот и ждановское - не плачет. Так, ноет… Иногда.
Длинные сильные пальцы теребили, гладили папочку, нежно вели по краю, останавливались где-то ближе к центру, замирали, а потом - продолжали свое неспешное движение. И как папочке удалось остаться равнодушной? Непонятно!

- Ау, любезный, я могу и обидеться! Сколько можно меня, твоего лучшего друга, не замечать?
- Что, Малиновский?
- Повторенье - мать ученья. Для особо одаренных. Предлагаю сходить куда-нибудь, поужинать, людей посмотреть, себя показать. Ведь есть же что показать!!! Барышням понравится! В конце концов, если сам не хочешь, то хоть меня поддержи. Ну что за дела? Я так домой рано ехать не хочу!
- А ты позвони своей какой-нибудь красотке... и… закатись с ней - ну хоть куда.
Роман Дмитрич задумался, приложил пальчик к подбородку. Не помогло. Почесал затылок… И - на тебе - результат.
- Нет, не получится. Я теперь больше наядами увлекаюсь, а на примете пока никого нет. Да и новая жизнь начата. Всех моделей из сердца - вон, из записной книжки - тоже.
Жданчик лениво улыбнулся - совсем как раньше, у Ромео даже сердце защемило (неужто пробил этот панцирь, за которым прятался настоящий Андрей?):
- Ну ладно, только, чур, клуб выбираю я. Мы с тобой теперь простые менеджеры, так что и поедем в место попроще. А то я нашествия какой-нибудь Шестиковой не выдержу, - и лицо перекосилось даже.
Малиновский расцвел:
- Друг мой милый, да с тобой - куда угодно - хоть в тундру, хоть в Сахару, хоть на Соловки… Ой, пожалуй, на счет последнего - я погорячился. Выбирай - а я на все согласный!!!

И вот они здесь... Откуда-то приятно и ненавязчиво играет джаз, людей немного, а тем, что расположились за столиками, явно не до случайных посетителей.
- Хорошее место.
- Рад, что ты оценил. А знаешь, сколько подобных спокойных и замечательных мест в Москве!
- Малиновский, зачем мне знать? Ведь для этого есть ты, - Эх, вот это, Андрей Палыч, вы зря. Потому что сразу вспомнилось время, когда именно Малиновский подсказывал, где найти тихие ресторанчики… И не только.
Номер в отеле. Канун Нового Года. И она - рядом, котенок: мягкий, податливый, нежный, беззащитный, беззаветно любящий. И он - идиот, который вовремя не оценил, не понял, не остановил. Ваш поезд ушел, господин хороший…
Андрей достиг высот в мастерстве прятать свои мысли. Тем более - от лучшего друга - язвы и циника. Которого обедом и ужином не корми - дай позубоскалить. Ну что ж, мы это тоже умеем. Держись, Малиновский…
- Ромка, а ты никогда не думал о бессмысленности своей жизни?
Бывший вице-президент пил какой-то экзотический коктейль с удивительным названием «Поющая обезьянка лезет на дерево» (это название вызывало у нашего дон Жуана та-ки-е приятные ассоциации, он только вспомнить не мог, с чем). Вопрос Жданова заставил его закашляться. «Поющая обезьянка» расшалилась.
- А почему это я должен был об этом думать?
- Да ты сам посуди. У тебя цель в жизни есть? Нет… Разве что уложить в свою постель побольше красоток, купить машинку подороже (впрочем, сейчас это тебе не грозит). Да получить двойную порции картошечки с котлеткой, ведь морепродукты уже надоели. Ты же не любил никогда, не хотел создать семью, вырастить дерево, построить дом, родить сына.
Малиновский оскорбился:
- Вот рожать сына я бы точно не хотел. А что это ты меня перевоспитывать взялся? На себя бы посмотрел. Благодаря перетрубациям в компании хоть немного отошел. А то - Рыцарь Печального Образа, блин. Про смысл жизни мне рассказывает, - Роман завелся.
А Жданов не ошибся. Он знал, как отвлечь Малиновского от своей скромной персоны. Теперь тот битый час будет рассуждать о том, что все люди разные, и есть те, которым никакие дома, деревья, пирожки и поястоянство не нужны. Им - нужна свобода. Потому что только так они могут светить для себя и для других. Дарить радость и любовь - пусть даже всего одну ночь.
Андрей именно этого и хотел. Не вникать в знакомый монолог Казановы, слушать джаз, медленно потягивать джин с тоником, думать, вспоминать, мечтать. Впрочем, в том, что он мечтает, Жданов не желал признаваться даже себе. Ему больше нравилось считать, что он просто воспроизводит несуществующую реальность (формулировку придумал сам - звучит ведь посерьезней, чем «мечтает» - это уж совсем сказки для девиц).

Она сидит у него на коленях, а он гладит ее по волосам, по спине - никому не отдам, потому что в тебе - весь мой мир. Они - в машине, она по-детски трется о его плечо лбом и ласково целует в щеку. А он ведь даже не понимал насколько это трогательно и замечательно. Хотя - стоило посмотреть на себя в зеркало - его улыбка ему бы не солгала. А у Ромки в квартире... Ой, кажется, об этом лучше не вспоминать. А то тот же Ромка что-нибудь, да заметит.

- И вот этот человек называет мою жизнь бессмысленной. Да я же приношу радость - всем-всем-всем. У кого хочешь, спроси…
Жданову явно сейчас было не до радости, которую всем-всем-всем- дарит Малиновский (кстати, он мог бы и поспорить на этот счет). Потому что Андрей Палыч смотрел на входную дверь... И появилось ощущение, что это все когда-то уже было.
А пара, созерцанием которой был поглощен Жданов, похоже, не замечала никого. Легкая счастливая девушка (в полумраке ведь не видно глаз), сияющий, как начищенный медный пятак, молодой человек. И - не отрывает от нее взгляда, такого увлеченного, даже влюбленного взгляда. А она - почти купается в волнах его восхищения, кокетливо поворачивает головку, поднимает руку, что-то рассказывает, улыбается из-под опущенных ресниц.
Конечно, ресницы Жданов додумал сам. В полумраке ведь - не видно, а за очками - тем более. Хотя… это были уже другие очки. Да и вся она была - другая. Сначала он не понял, что же изменилось. Лицо? Волосы? Одежда? Все… И ничего. Он уже видел эту уверенность, женственность, мягкость. О, черт, он видел это, когда она верила, что он ее любит. Так неужели? Она влюблена в этого?
- Жданов, а ты куда, собственно, смотришь? - Ромка завертел головой, - знакомые какие-то?
«Малиновский ее не узнал. Ха, куда ему… Да кто же это с ней? Вот сейчас подойду и выясню! Все выясню! Она поговорит со мной, даже если этого не хочет. Что это? За талию приобнял, в глаза заглядывает… Так, Жданов, успокойся! Она, похоже, вычеркнула тебя из своей жизни, и неплохо, надо сказать, справляется. Ничего… извини, Кать, но я с тобой поговорю. Чего бы мне это не стоило».
- Э, Палыч, ты куда это? Барышня понравилась? Так это не повод к ней приставать. Она со спутником - видишь? Или ты поздороваться? - преданный друг был полон решимости не отпускать Жданова, пока не узнает, кто это. Нет, девушка, не поразила его воображение. Но что-то неуловимо знакомое он разглядел, и стало… любопытно.
- Малиновский, не притворяйся слепым. Это Катя, не видишь, что ли?
- Какая Катя?
- Катя… Пушкарева, - и мысленно: «Моя Катя».
Рома потрогал ждановский лоб:
- Брат, да у тебя, никак, жар. В постельку пора, микстурку и градусник в зубы. Блондинку под бок! Совсем плохой стал… Какая же это Пушкарева?
Но все же присмотрелся (насколько это было возможно) - парочка сидела за столиком неподалеку. Опредленно, похожа. НО! Эта девушка была симпатичной, а Пушкареву Ромео таковой назвать не мог бы даже под пытками. Однако… это была Екатерина Пушкарева. Малиновский даже рот приоткрыл от удивления. Это его, конечно, не украсило, зато развеселило Жданчика. Его удивила Ромкина реакция - почему он Катю не узнал? Она ведь не изменилась… почти.
А Роман Дмитрич был полон энергии:
- Жданов, ты к ним подойти хочешь, да? А знаешь, я с тобой! Пожалуй, мне есть, что сказать Екатерине Валерьевне, - и этот шут гороховый встал, поправил рубашечку… Его остановила неприкрытая угроза в голосе Андрея:
- Сядь! Я без тебя сейчас пойду, - он силой заставил Малиновского сесть, хоть тот и трепыхался, - и не устраивай тут театр, массовик-затейник. Я пойду один. Мне с Катей нужно поговорить и разобраться, что это за хмырь с ней сидит!
- Палыч, ты меня не удержишь. Или идем вместе, или никто не идет! - Малиновский закусил удила. Он не даст Жданову снова наступить на те же грабли.
Рома и сам не мог понять, почему так противится разговору Жданова с Катериной. Но точно знал: сейчас допустить его нельзя. Потому что будет только хуже (вот уж, кто бы мог подумать, пророк - Малиновский).
А Андрей знал, что не хочет, чтобы Катя вообще видела Малиновского. И что поговорить он хочет с ней, наедине, а еще - дотронуться, убедиться, что это - не сон… Но этот ее кавалер его явно раздражает… Что он так пялится?

Катерина пришла в этот клуб с Мишей… Ей не очень хотелось, но… Новая жизнь - это новая жизнь. Надо же с чего-то начинать? Почему бы и не с похода куда-нибудь с Мишей? Он ТАК на нее смотрел… А ей было приятно, радостно… И немного больно и стыдно от того, что ей хотелось видеть совсем не эти глаза… Другие. Два темных омута, тонуть в которых было и сладко, и горько, и страшно. Кате казалось, она никогда не выплывет.
Они зашли, сели за столик. Миша был внимателен, весел, предупредителен. Рассказывал о чем-то. А ей было немножко неуютно. Она слушала увлеченного Мишу вполуха… И чувствовала, что упустила что-то очень важное. Пару раз осмотрелась. Из знакомых - никого. Правда, света не достаточно, могла и не узнать кого-то. Но почему так неспокойно?
Екатерина сидела спиной к выходу, и не видела, как один мужчина тащил под руку второго, который даже пытался упираться.
Она вдруг, сама не понимая зачем, обернулась, но дверь уже закрылась.

История 3.

Ничего не бывает случайно и не вовремя.
(обычное наблюдение)

Это непросто, когда в голове – столько вопросов. И они кружатся в сумасшедшем хороводе, и мешают, и нервируют. А избавиться от них – нереально. Точнее, это можно сделать единственным способом – ответив. Но самому – невмоготу, а разобраться, посоветоваться, обсудить – не с кем.
Андрей сидел, подперев тяжелую от вопросов голову рукой, и думал. И не слишком радостными были его мысли. Хотя, если бы их могла подслушать Катерина… Кабы, кабы да кабы…

«Эх, Жданов, Жданов, опять тебе Малиновский малину испортил. Если бы не было рядом этого чуда, ты уже поговорил бы с ней. И появилась бы определенность. Ведь сколько можно гадать: любит – не любит, мстит – не мстит, быть - не быть … вместе нам, в конце концов? Так нет же… Да ладно, к лучшему все. Во-первых, представляю этот разговор – за спиной Ромео маячит, вместе с этим ее… кавалером. Откуда взялся только? Ладно, откуда бы ни взялся, лучше ему держаться подальше. Отодвиньтесь, сударь (что-то я церемонюсь), хоть сквозь землю провалитесь, место занято. А занято ли? Ведь ей явно скучно с ним не было (не видел Палыч Катерину с «сударем» в самолете – там она точно «не скучала» - прим. авт.). Она даже их с Малиновским не заметила».

Все же замечательно, что у каждого человека – есть обязанности, обязательства, работа. Вот и для Жданова – работа была последнее время просто спасением. Он что-то методично, даже с душой, организовывал, устраивал, улучшал. Малиновский только плечами пожимал да у виска крутил (когда Палыч не видел). А у бывшего президента «Зималетто» все горело в руках. И все получалось. Эх, где же ты, рвение такое, раньше было-то? Заглядывало бы в гости хоть иногда, не стал бы Жданов «бывшим». Но ведь лучше поздно, чем никогда?

А Кира периодически зазывала в «болото». К себе, то есть. Поужинать, винца выпить, разговоры поразговаривать. Жданов несколько раз даже соглашался. И вполне комфортно себя чувствовал (если не сравнивать), пока она не зажигала две свечи и не включала романтическую музыку. Как только он ловил в ее взгляде ожидание большего, он даже не пытался ей это «большее» дать. Просто уходил в себя. А на лбу табличка: «Вернусь не скоро. Просьба не беспокоить». Возвращался - и правда, не скоро, да и удивляет, что он вообще возвращался.

Иногда он соглашался на уговоры лепшего друга. Ездил на какие-то тусовки, танцевал, улыбался. И тот, кто не знал Андрея Жданова, даже считал, что он зажигал… Да видели бы вы, как он зажигает!!! 01 – ни сна, ни покоя не было, когда он зажигал. Вот и сегодня:
- Ну что, милый мой товарищ, куда-нибудь закатимся? – Малиновский совершил какой-то неописуемый пируэт, танцуя, подошел к Андрею и шепнул на ушко, - ведь нам та-а-к хорошо вдвоем! Эх, Жданов, до чего меня твоя свобода радует! Не надо мне теперь одному прозябать по бильярдным, клубам да ресторанам.
Жданов насторожился и отодвинулся:
- Неужели я что-то пропустил? Когда это ты был одинок? А как же девушки? Маша, Саша, Юля, Оля… Кто там еще? Извини, сил нет перечислять, разбитые сердца считать.
- В остроумии упражняешься? Ну, давай! Всегда к твоим услугам. Так что – едем? Андрюшка, давай, не пожалеешь, у меня на примете такие цыпочки! Пальчики оближешь, - Рома даже причмокнул в предвкушении.
А Жданов посмотрел на него изумленно. Как мало нужно человеку для счастья! Он не уставал поражаться Ромашкиной непритязательности. А вот ему… Да нет, не стоит об этом.
- Нет, Ром, я сегодня – пас.
- Работать, что ли, будешь?
- Отдыхать. Дома.
- С виски или как?
- Или как. Ты что забыл – я же в завязках, - это «в завязках» Жданов произнес так, что Малиновский не выдержал – расхохотался. Но не отступил:
- Что, будешь думу горькую думать о судьбе своей тяжкой или строить коварные планы по свержению великого и ужасного ВАЮ?
- Не угадал. Лягу спать. Знаешь ли, не каждый день хочется каких-то гуляний. Иногда возникает желание побыть дома, помолчать. Выспаться я, может, хочу. Понятно излагаю?
Рома покусал губки, как бы обдумывая, понятно ли Палыч излагает:
- Э-э-э, ну, не совсем, конечно. Но и я ведь не жираф… Понял, не пристаю… Пойду гулять один. Как кошка, то есть кот. Все, пока, Андрюшка! Я ретируюсь. Надеюсь, до дома тебя провожать не надо.
- Какая забота! Не надо, я уж как-нибудь сам.

Хлопнула дверь. Ромео виртуозно толкнул ее ногой. Да уж, сначала танцевальные па, теперь вот это. Хм… Но Андрею некогда было удивляться. Он спешил домой, сам не зная, почему и зачем. Сидеть и смотреть на огонь в камине? Уставиться в телевизор? Про сон - это сказка для Малиновского. Не хотел он спать, да и вообще сон последнее время не приносил забвения. Ему ничего не снилось. Как будто проваливался в темную дыру. И сквозь сон думал: почему же не снится ничего? А раньше она приходила ночью. Однако неизвестно, что лучше, ведь тогда просыпаться было больно.

Лифт. Дверь. Машина. Звонок. Телефон. Жданов, где твой телефон? Отец.
- Привет, Андрей, как ты?
- Нормально, пап.
- Что на работе?
- Знаешь, похоже, мне необходимо было попасть на производство, чтобы многое понять.
- Сын, я рад за тебя. Похоже, действительно тебе это на пользу. Только ты главное не упусти.
- Пап, ты о чем?
- О чем? Ты сам все знаешь и понимаешь, - Андрей уловил в словах отца мягкую полуулыбку, - У тебя все получится.

Ему не пришлось догадываться, о чем говорил отец. Да уж, странно, что он сказал это только сейчас. Ведь заметил-то определенно раньше. Что ж, спасибо, па. Самое время сделать один звонок. Контрольный (ха-ха). Без лишних мыслей по поводу правильно ли - неправильно, хорошо зная - зачем.
- ЕленСанна, добрый вечер! Я понимаю, что вы не хотите меня слышать… Да, Катя все подписала. Мне она не для того нужна… Не из-за работы. Не кладите трубку, я вас умоляю…
И столько в его голосе было спокойной уверенности и какой-то даже обреченности, что ЕленСанна, мать обиженной дочери, не только выслушала его, но и сказала, где Катя сейчас. Правда, умолчала о том, с кем…

А Жданов даже не спрашивал у себя, что Катя делает в ресторане, почему, она там. Какая разница, ведь главное, что он знает, где ее искать. И он ее увидит. Скоро. Очень скоро. Их разделяют какие-то 15 минут… Он здесь бывал раньше. Тихо, спокойно, по-домашнему. Лишь вошел, и увидел ее.

Миша пригласил, она - согласилась. Как просто. Огромный букет. Как приятно. Внимание - как чудесно. Чего-то, правда, не хватает… «Пушкарева, прекрати, не хватает ей чего-то. Дневничок почитай. Вспомни, как это, когда всего хватает, сердце замирает, ноги подкашиваются. И чем закончилась твоя «история любви» - тоже вспомни».
Он делился планами, она увлеченно кивала, периодически бросая реплики. Миша потянулся к Катиной руке. И ненавязчиво так положил на нее свою. (Знал бы он, чем ему это угрожает).
- Знаешь, мне кажется, я знаю тебя очень давно.
Смущенная улыбка - вместо ответа.
- Ты так хорошо улыбаешься. Мне нравится на тебя смотреть, когда ты улыбаешься. И когда не улыбаешься - тоже.

… Ну конечно, она была не одна. С ней - все тот же. Знакомые все лица. Хоть не Зорькин - и на том спасибо. Да нет, уж лучше бы Зорькин.
Остановился, наблюдая. Воркуют, голубки. На секунду он пожалел, обо всех вечерах, проведенных без нее, о скучных холодных ночах, пустых, наполненных суматохой, днях. Вспомнил ее прохладную нежную руку на своем лбу, лепестки пальцев в своих реках, такой родной запах чистой кожи. «Стоп. Вот если, Жданов, ты будешь продолжать в том же духе, тебе только и останется, что вспоминать. Потому что ее у тебя украдет этот… С улыбкой приклеенной. Если еще не успел». Что ж, придется прервать их беседу. И, надо сказать, сделает он это с превеликим удовольствием. Извините, господин хороший. Губы Жданова растянулись в улыбке. Так он улыбался обычно перед тем, как ввязаться в драку. Но сегодня у него - другие планы.
Посмотрел на нее - и черты лица смягчились…

Катерина заметила тень, подняла глаза… А ведь она ожидала чего-то такого. Может быть, поэтому, почти не удивилась. Во все глаза смотрела на Андрея, а мозг фиксировал детали: «Осунулся немного. Побрит. Трезв. Что он здесь делает? Зачем я ему, и откуда он узнал, где меня искать?» Она сделала вид, что забыла - если Жданову что-то действительно нужно, он сделает все, чтобы это «что-то» получить. Похоже, в этот раз ему было «нужно», и мама не устояла.
- Привет, Кать. (Схватить, прижать…)
- Добрый вечер, Андрей… Палыч. Чему обязана? (Г-ди, дай сил!)
А Миша ничего не понимал. Вот уж кому можно было посочувствовать. Тем более, ему никто ничего не собирался, похоже, объяснять. Оставалось только наблюдать.
- Кать, нам надо поговорить. (Целовать - лоб, щеки, губы, шею...)
- Не о чем, да и ни к чему это. Говорили уже. Хватит. (Ничего нового я все равно не услышу).
- Давай отойдем. Это важно. (Что может быть важнее? Если я сейчас до тебя не дотронусь, я с ума сойду).
- Я занята. Между прочим, мы разговаривали. (Зачем? Опять! Сначала! Я не могу так больше).
- Вижу. Но это действительно важно. (И если ты сейчас не уйдешь со мной, я… ).
Миша не выдержал. Да что это? Да кто это? Что ему надо?
- Вы что не слышите? Девушка не хочет с вами разговаривать!
А Жданов как будто оглох, даже глаз от нее не отвел.
- Вас не спрашивают, молодой человек. (Не лез бы ты).
- Миша, не вмешивайся, пожалуйста. Я сама разберусь. (А еще лучше… уйди).
В этот раз они были поразительно единодушны.
- Кать, пойдем, - и протянул руку. (Я тебя все равно уведу).
- Я. Никуда. С вами. Не пойду. (И попробуй мене заставить).
- Ну ладно, значит, будем здесь разговаривать. (Твой красавчик меня не остановит).

Миша не понимал… Вообще ничего. Но чувствовал, что Катю он потерял. Нет, не так! Он потерял надежду на то, что она будет с ним. Хрупкое стеклышко мечты разбилось.
Андрей не собирался отступать. Он уже присел к ним за столик. И его не остановило даже гневное:
- Уйдите, наконец! Я не хочу и не могу вас видеть. Что вам еще надо? (Неужели тебе мало? Почему, для чего ты здесь)?
А он ответил очень просто:
- Ты… Мне ты нужна. И все… Я люблю тебя, Кать. (Люблю, хочу, не могу… без тебя). Могу повторить сто раз, хочешь? При всех, - он улыбался. Улыбался так, что всю душу ей переворачивал, - Нет, ты мне можешь не верить, конечно. Но от этого ничего не изменится. Вот вы, молодой человек, верите, что я ее люблю?

Миша не верил, он - видел. Сам любил - потому не мог обманываться, делать вид, что не заметил. Но самое печальное - он видел и то, что она тоже любит. Слепой бы увидел.
Он не сказал ничего, просто встал и ушел. А они - и не заметили даже.
Катя, как завороженная, смотрела на Андрея. А он… Он понял все про них. Не ошибся он в ней, в ее чувствах. Получил безмолвные ответы на главные свои вопросы. И знал, что теперь все станет на свои места. Но ему было необходимо еще одно, маленькое подтверждение.
- Кать, посмотри на меня, - попросил тихонько.
А она ведь и так глаз от него не отводила.
- Ты меня любишь, - нет, он не спрашивал, он помогал ей это сказать. Да и ответ ему был не нужен. Только ее любовь… Навсегда.

Они ждали, и готовились, но когда ЭТО началось, оказалось, что готова только она. Да и то – не полностью. Потому что – очень страшно, да так страшно, что иногда забываешь о том, что и больно тоже. К тому же, сначала не боль даже чувствуешь, а изумление…
Началось.
Ночью… Тихо-мирно спали и…вот.
Хотя, надо ли скрывать? Он весь последний месяц спокойно спать не мог. Проснется, посмотрит на свою радость, ласточку свою, свое сокровище, счастье свое… Все ли нормально? (Странно, раньше он за собой такого не замечал). Спит спокойно. Ну тогда и ему можно. Осторожно обнимет ее, легонько прижмет к себе. Да нет, не ее уже. Их…Самых близких, самых родных.

- Жданов, а что это с тобой? Ты сегодня – прям конкурент солнцу. Нет, я, конечно, привык к твоей сияющей физии, но не до такой же степени! Пожалей мои глаза. Никакие темные очки не помогут, - Малиновский картинно сделал руку козырьком, как бы закрываясь.
Изогнутая бровь, и:
- Завидуешь, Малиновский?
- Да нет, что ты… Нам, ветреным да безалаберным, не понять тихого семейного счастья, - прозвучало это как-то неуверенно. Рома, похоже, и сам себе не поверил. Но привычно улыбнулся, - Так поделишься радостью? Давай угадаю… Выгодный контракт! 25 поцелуев вместо 20 от Екатерины свет Валерьевны! Внеплановый отпуск! Или… что?
Андрей расплылся в улыбке. Солнечной, немножко недоверчивой, улыбке. Малиновский почти ослеп. Сощурился и заявил:
- Ну, Жданов, не томи. Ты же лопнешь сейчас, я ль тебя не знаю? Что за новость? Расскажи своему лучшему другу, а?
Жданов набрал воздуха побольше и по-мальчишески выпалил:
- У нас будет ребенок! Я Катю в больницу возил. Подтвердили, - он говорил, и ему было страшно, а вдруг это шутка?
Секунд 10 Роман Дмитрич молчал. Потом трагически всхлипнул:
- Ну, все, потерял я друга – окончательно и бесповоротно, - голос стал серьезным, и даже торжественным, - Андрюха, я тебя поздравляю!

Началось… Катерина заворочалась, открыла глаза.
Тик-так, тик-так… 04.30 .
Рано еще, а спать уже не хочется. Осторожно встала. Чаю выпить, что ли? Самое время. Улыбнулась своим мыслям, обхватила рукой живот (ну как ты, там, лапулечка?), прошла на кухню. Тихо шипел чайник, неспешно текли мысли, слегка тянуло внизу живота. А… вдруг, уже?
Сколько книг было прочитано, на скольких занятиях они побывали! Их учили, готовили, предупреждали, им подробно рассказывали, как это должно и может быть. Она еще смеялась над Андреем, который все воспринимал очень, очень серьезно: «Дорогой, ты будешь примерным папочкой». Но вот теперь она не понимает – уже или еще нет? Заварила чай, достала лимон.
- Давай я, - полусонный голос.
Она – шепотом:
- Ты почему проснулся?
Смешок, а карие глаза смотрят очень внимательно, пытаясь понять: уже или еще нет?
- Ты сама знаешь. Как ты?
Заботливо поправил прядку волос – она постоянно падала ей на глаза. Подошел, обнял. Когда-то ему мешал живот прижимать ее к себе так, как он привык – крепко-крепко. Теперь он не представлял, как он ее будет обнимать, когда эта выпуклая часть ее (или их?) превратится в маленький пищащий комочек.
Она удобно устроилась в его руках.
- Нормально все. Просто как-то… странно.
- Думаешь, уже?
- Не знаю, не похоже…Хотя, я ведь не представляю, как это.
Андрей слегка отодвинул ее, заглянул в глаза. Как всегда, увидел в них нежность и трогательность, но боли не было. Тихонько спросил:
- Ну что - будешь чай свой пить, или врачу позвонить?
- Чай пить. Звонить рано еще. И вообще – ночь, да и не чувствую я ничего такого. Иди, ложись.
- Нет, Екатерина Валерьевна, так легко вы от меня не отделаетесь. Мужа, значит, в кровать отправляешь, а с малышом тут что, секретничать будете?
- Ну, хочешь, с нами оставайся, - уговорил, мол.
- А куда я от вас денусь? И хотел бы – да не смогу, но главное - не хочу! - внезапно стал очень серьезным, - Ты мне веришь?
Он еще спрашивает. Если бы не верила, разве сидела бы с ним вместе, то ли утром, то ли ночью, на кухне. Пила бы разве чай с лимоном? Обнимала живот? И размышляла бы – уже или… еще?

Тик-так, тик-так… 06.30.
Он ходил из угла в угол. Получалось всего 7 шагов. 7 туда и 7 – назад. 14, 21, 28… Он ждал. Что может быть хуже ожидания, когда не знаешь, как там она, что там с ней. Звонок. Нервно достал телефон. Катины родители.
- Андрюш, ну что там?
- Не знаю, ЕленСанна. Ее увели 40 минут назад. И ничего пока.
С боем к трубке прорвался Валерий Сергеевич … Рядом сопел Зорькин:
- Мы приедем сейчас.
Кошмар, какой. Андрей представил, как мерить шагами (всего 7) небольшое помещение будет еще кто-то. И как Пушкарев - старший всех врачей подряд будет за руки хватать, вопрошая, что с его дочерью.
- Нет! Не надо! Дайте трубку ЕленСанне… Слышите, не нужно приезжать. К ней все равно не пустят, а я вам, как только... так сразу и позвоню. - Не волнуйся, Андрюш. Не будем мы ехать, разве не понимаю я? Отца там только с Колей не хватало.
Жданову полегчало даже… Он не то, что не хотел тестя увидеть на пару с другом семьи Николаем Зорькиным. Всегда рады. Ну ладно, почти всегда. Но не сейчас… Когда он так напряженно ждет.
Секунды отсчитывались очень медленно, почему-то казалось, что они ползут. Стоит ли тогда говорить о минутах…

… - Кать, а ты кого больше хочешь? - он улыбался, а у нее от его «Кать» мурашки по коже бегали. Всегда. Иногда это, между прочим, было неудобно.
Этот разговор, конечно же, был обычной игрой. Потому что он лучше всех знал, что она просто хочет ребенка от него. И не столь важно, кто родится - мальчик или девочка. Она немного сощурилась и авторитетно заявила:
- Если родится мальчик, и он будет такой же обаятельный, черноглазый и… энергичный, как его папа, - легонько хлопнула его по руке, - боюсь, что я не справлюсь. И потом, вы будете вместе ходить на футбол, на рыбалку, а я? Останусь, одинока, позаброшена…
- А если родится девочка, и она сможет из меня веревки вить, как ее мама, и смотреть такими же глазищами, и вы будете секретничать, и ходить вместе по своим женским делам, а я? Буду грустить - одинок, позаброшен, - он ее дразнил, - Выход один - рожать двойняшек: и мальчика, и девочку. Никому не обидно, и все при деле.
Она рассмеялась, обняла его и прошептала на ушко:
- Какой вы умный, господин Жданов. Не вам ведь быть беременным, а потом - рожать.
Но Андрею явно понравилась эта идея. Он протянул мечтательно:
- Кать, это же идеальный вариант. Ты подумай, а уж я постараюсь…

А теперь он боится и ждет, и радуется, и надеется, и подгоняет время. И ходит. Туда (7 шагов). Обратно (и снова 7). Посмотрел на часы. Всего 30 минут прошло, а ему казалось, раз в пять больше. «Ну что ты, как мальчишка, Жданов, успокойся. Она справится, она же сильная, твоя маленькая замечательная девочка». Сначала он хотел присутствовать при родах, помогать ей. Но Катерина была против, она даже испугалась:
- Ты что? Не надо…
А он понял: она права. Разве он сможет на это смотреть спокойно? Как ей будет больно, как она… (бог мой) будет рожать? В лучшем случае он помешает врачам работать своими криками: «Да сделайте же хоть что-нибудь!!!». В худшем - от страха за нее - хлопнется в обморок, как барышня.
Тик-так, тик-так… 07.20
Если бы кто посчитал, сколько Андрей намотал километров за это время… Остановился, присел, запустил руки в волосы, через минуту достал телефон.
- Малиновский!
Тот еще спал - ну конечно, на работу-то к 9.00.
- Брат, ты не мог ну хоть на полчасика позже позвонить? - однако, понял, что ворчать не время, - Что случилось?
- Я в роддоме.
Ромка с утра всегда плохо соображал, но в этот день решил Жданова удивить.
- Как… Что… Уже?
- Я ничего не знаю, мне кажется, скоро двинусь. Когда это закончится?
- Может, тебе прогуляться пойти? Все равно ведь ничем не поможешь?
Роман Дмитрич понял, что сглупил, когда услышал в телефонной трубке рык:
- Ты что - идиот? Я прогуливаться буду, пока Катя рожает?
Малиновский покаялся:
- Хочешь, я приеду?
Жданов прикинул, выдержит ли он общество лучшего друга, и решил, что свое - точно больше не выдержит.
- Приезжай.
Роман добрался в рекордные сроки:
- Палыч, да не бегай ты. У меня уже голова от твоих хождений… по мукам кружится.
- Да. Вот и Катя говорит, что дурацкая привычка, - так и не остановился.
Хм, случай, конечно, тяжелый, и пациент скорее мертв, чем жив. Это понимаешь, стоит лишь глянуть в эти полубезумные глаза. Малиновский смотрел на Жданова и представлял, что когда-то и он будет сидеть вот так в роддоме и ждать. Где-то глубоко в душе, он очень надеялся, что будет.
- Да успокойся ты, и сядь. Кофе хочешь?
- Отстань от меня со своим дурацким кофе. Она там рожает, а я буду кофе пить, да?
Малиновскому стало смешно. И, правда, как же так?
- А Катины родители?
Жданов махнул рукой:
- Слава богу, моя теща - человек здравый… Они дома ждут.
Так они и коротали время. А оно как будто начало течь быстрее. Совсем чуть-чуть…
Андрей выпалил:
- Кстати, я не помню, говорил ли. Но тебе ребенка крестить.
Вот этого Ромка точно не ожидал. Что Катерина, которая была с ним довольно-таки холодна с тех пор, согласится на его роль крестного отца.
- А…
- Между прочим, отказываться не принято.
- Да я и не собирался. А Катя? Она согласна?
Жданов хмыкнул:
- Она и предложила. Сам знаешь, я бы об этом и не заикнулся. Она сказала, что если родится девочка, то такой крестный уж точно в обиду ее не даст, а если мальчик - он тебя оценит, особенно в подростковом возрасте, когда девочками начнет интересоваться.
Малиновский ушам своим не верил.
Но ему стало так тепло и радостно… А ведь он сам от себя такого не ожидал.


Катерина тоже не контролировала время. Она жила от одного приступа боли - до другого. В промежутках - замечала действительность, смотрела на врача и акушерку, которые были рядом. Они как-то странно переглядывались. Как будто у них Отношения…
«У, ч-черт, Пушкарева, какие отношения… Делай свое дело. Дыши, дыши, слушай, что говорят. Ну, Жданов, получишь ты у меня».
«Какие идиотские цветочки на обоях… Розовые вместе с голубыми. Это что, чтобы никого не обидеть?»
«Тужься! Я и тужусь, а что я делаю, по-вашему? Как не туда? Да понимаю я, что через рот ребенка не родишь. Но не понимаю, как по-другому…».
«Как хочется спать… спать… спать…»
«Пос-лед-ний раз, говорите? Хорошо, я постараюсь, честно. Жданов, подлец, я… Да я месяц с тобой разговаривать не буду. А-а-а-а. Как это? Что? Куда?».
Минута темноты.
- Смотри, кто?
Спрашивают… Да какая разница, кто.
Послушно открыла глаза. Видит крохотное розовое, даже скорее, красное тельце… Очень-очень маленькое.
- Мамочка ну, смотри же, кто у тебя?
Выдохнула:
- Девочка, - и более уверенно, - Девочка!
Увидела, как с ее малышкой что-то сделали, а потом - положили ей на живот. А у Катерины руки дрожали, и девочка была скользкой, и страшно было, что… доченька? Упадет. Наверное, она улыбалась и плакала…

Тик-так, тик-так… 9.00
- Папочка, у вас - девочка. Три двести. Красотулечка, - акушерка улыбнулась, - можете пройти.
А ноги не гнулись, и мыслей не было никаких. Вообще. В голове - пусто. Он стоял и смотрел… На два своих сокровища. Светящееся усталое лицо, спутанные волосы, малышка (дочурка? Да, доченька…) на руках. Крохотный теплый комочек, их продолжение, их любовь..

_________________
Добро всегда побеждает зло. Поэтому, тот кто победил и есть добро.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 4 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
cron
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB