Палата

Название: На краю небес.
Автор: Совенок
Жанр: романтика
Действующие лица: Катя, Андрей и другие

Пролог.

Он следил за ней третий день.

После той странной, пугающей встречи в метро, он сначала не поверил. Еще бы ! Впервые за долгое время сдать машину в ремонт, спуститься в подземку и встретить ее. Так просто. Сначала он решил, что ошибся. Зрением он бы никогда не вычислил ее в толпе, почувствовал?
Глупо было бы преувеличивать свои ощущения. Он никогда не был особо проницательным, просто в какой-то момент его словно током ударило, воздух перестал попадать в легкие…
Он снял очки, покрутил головой, пытаясь найти источник воздуха, ругая себя за лишнюю порцию привычного виски…Хотя, ругал он себя не особо сильно. Он привык к похмелью. Так он мог не думать, не чувствовать угрызений совести и тупого не переходящего отчаяния. Ничего не увидел, не разглядел, а воздуха все не хватало…
Пошел к выходу… и тут увидел. Девушка, сидящая у окна и читающая книгу,…не похожая на себя привычную и она? Она? Где очки и косички?
Она? Ошибся? Но нет. Замер и продолжал смотреть на нее.
Она? Время потеряло счет секундам, а он все стоял и смотрел.
Потом едва не потерял ее на эскалаторе ,потом старался не потерять ее в толпе…И так три дня…
К концу первого дня он уже знал, где и кем она работает, где теперь живет.
К концу второго был удивлен тем, что еще встречается со старыми подругами, клявшимися, что ничего о ней не знают, к концу третьего у него сдали нервы: она встречалась не только со старыми подругами, но и с новыми друзьями…
Все эти дни он не помнил, что и когда он ел, что он говорил матери, что обещал Кире, что делал на работе. Наивный Рома думал, что, Слава Богу, у него новый роман и пускал эту сплетню по коридорам. Только к концу третьего дня провожая глазами удаляющего кавалера, Андрей понял, что три дня он не пил.
Он опять стоял у ее окон и не мог разобраться, почему она не осталась с ним на ночь? Или этот тип так и не получил статус любовника? В общем, силы были на исходе, где-то купил розу на длинной ножке и пошел. Долго стоял под дверью, прислушиваясь к ее шагам и не решаясь позвонить, потом решился…


За три дня он же привык видеть ее в новом образе. Решительную, строгую, отрешенно-красивую. Стоящая перед ним девушка была другой. Домашней, уютной, с копной мокрых после душа волос, в легком ситцевом халате с легкомысленным рисунком… Она смотрела на него, и какое-то облачко раздумий пронеслось по лицу. Мгновение и только, а ему показалось, что вечность. Потом все прошло.
Она отошла от двери и пропустила его в комнату. Забрала из онемевших рук цветок, едва коснувшись его руки, поставила в вазу на столе. Усмехнулась, словно впервые разглядывала свою комнату.
Подошла к окну, задернула штору.
Вернулась к нему назад. Подошла почти вплотную. Прижалась, потерлась носом о его грудь.
- Андрей, - тихо-тихо позвала его, словно на вкус пробуя его имя, повторила снова. – Андрей…
- Кать..
Теплая ладошка на его губах..
- Молчи.
Легкий шелест сброшенного на пол халата.
- Молчи….
Какие разговоры? Какие могли быть разговоры?
Что-то говорить?
Он бы не смог, даже если бы и хотел.
Он хотел прикоснуться, почувствовать ее тепло, ее дрожь.
Впиться, впитать в себя ее запах, ее жар, ее всю без остатка.
Ворваться, испепелить себя и ее.

Сон ли?
Нет, ни сон. В снах он еще чувствовал ее неуверенность, ее скованность, во сне он все еще открывал ее для себя.
Реальность ли?
Околдовала, закружила в вихре первобытном и вечном. Это не он ее открывал, это она ему открывалась. Она ему самого себя открывала.
У него никогда не было такой ночи.
За всю его бурную молодость у него не было такого.
Никогда не было.
Словно две вселенные, сталкивались, устремлялись друг другу, чтобы спустя миг – оттолкнуться. Чтобы соленый пот, смешавшись со сладким привкусом ее тела, отпечатался на сердце.
И только молнией в перерывах между беспамятством проносилось мучительное: сколько у нее было таких ночей?
Бессмысленно считать…
Куда лучше губами стереть эти ночи.
Чтобы и у нее такого не было раньше никогда.

Только под утро она подняла на него глаза::
- Ты придешь сегодня вечером опять?
- А мне нужно уйти?
- Да, мне ведь нужно идти на работу.
- Я приду. Я за тобой приду куда угодно
- Не говори ничего, пожалуйста. Молчи.
Теплая ладошка на губах…
Жаркие губы на груди…
Неутомимые руки на плечах…
Какие разговоры?


Так продолжалось две недели. Он приходил к ней вечером, приносил цветы, какие-то подарки. Она расставляла цветы, и отдавала подарки ему назад. Он десятки раз пытался поговорить с ней, что-то объяснить, сказать, что он ее любит. Она просто не давала ему говорить, и он стал ей признаваться в любви по-другому. Он все хотел утомить ее настолько, чтобы она заснула на его руках, а она не засыпала. Когда спал он, просто лежала рядом и плакала, он понимал это по мокрой подушке. Когда не спал, не давала ему опомниться от любви, словно забирала у него все те месяцы, которые он ее не видел. И молчала. И его просила молчать и не встречаться с ней днем. Сначала это его настораживало, а потом он был настолько счастлив, что готов был принять все ее правила игры. Никто вокруг так ничего и не узнал, о том, что они встречаются. А через две недели она пропала. Так же неожиданно, как и в первый раз.


История 1. Блик!

- Даня! Даня, подожди! – Юлиана, подхватив длинную юбку, догоняла двухлетнего бутуза, бегущего в направлении моря с приличной для маленьких толстеньких ножек скоростью. - Данька, стой! Я кому говорю? Тетя Юля слишком стара, чтобы гоняться за тобой!
Данька, ее слышал, но остановиться не мог. С трудом удерживая в руках привезенную ею в подарок модель парусника, с настоящими парусами, пушками, якорем и даже фигуркой капитана у штурвала, он бежал через парк к морю. Парусник должен был плавать. Он будет капитаном, а парусник, точно, как яхты у пирса в Городе, куда мама возила его в зоопарк, будет плыть по морю.
- Даня, стой!
- Тё Люна догоняй!
Люна – вот как ее величал этот ставший за два года самым главным из всех мужчин в ее жизни. Юля, Юлиана- это не интересно. Переучивать было бесполезно. Женщина, которая могла убедить в своей точке зрения любую акулу бизнеса перед этим крохотным созданьем теряла свой дар . Люна и точка.
Мама была мулей. Дядя - охом. Еще были де и бабуля.
- Даня, ну подожди, ну, пожалуйста, я не успеваю за тобой! - взмолилась она, остановившись.
К просьбам Даня прислушивался. Приказы - подчеркнуто игнорировал. Причем не только ее или матери, но и деда- вояки. Подчиняться - это было слишком для него.
В его мирке все любили и ценили друг друга, а главное, его. И Данька всех любил абсолютной и беззаветной любовью.
Ему был неведом страх. Он был знаком со всеми окрестными собаками и котами. Он научился плавать в теплом море, что начиналось за парком, раньше, чем начал ходить. Он карабкался на старую грушу у входа в дом быстрее, чем они успевали заметить, что Данька в очередной раз исчез. А когда пошел, все завертелось с головокружительной скоростью, потому что ходить он так и не научился, он бегал, носился. Люна уже превкушала, как к вечеру у нее будут гудеть ноги, и болеть спина. После недели с этим мальчишкой ей еще пару месяцев не нужен будет ни фитнес, ни диеты, но эту неделю она бы не променяла ни на что.
- Те Люна, бытрее! Блик должен плавать!
- Даня, сколько можно тебя переучивать? Нужно говорить «быстрее», « кораблик».
- Это не кораблик, это блик!- вертел головой упрямый мальчишка.
- Блик? – недоуменно переспросила она. – Что такое «блик»? Объясни?
- Люна, бытрее, пошли на пляж! - он ухватил ее за ладошку и потащил к берегу. Потом, устав приспосабливаться к ее слишком уж медленному передвижению, выпустил ладошку и скрылся за поворотом.
- Даня, вернись! Несносный мальчишка!- с полным обожания взглядом взмолилась она, а потом, высоко подобрав длинную юбку и отметив, что зря проигнорировала Катино предложение надеть джинсы для прогулки, она помчалась за ним следом.

Она как раз добежала до поворота, чтобы увидеть, как малыш на полной скорости не вписался в следующий поворот и растянулся на вымощенной булыжником дорожке, так и не выпустив парусник из рук.
Тут его подхватил на руки проходящий мужчина.
Юлиана вздрогнула и словила себя на мысли, что, как никогда в жизни, близка к обмороку.
- Блик! – гордо продемонстрировал Даня свой кораблик незнакомцу.
- Какой красивый. Как тебя зовут? – улыбнулся незнакомец.
- Данька,- с удивлением ответил Данька. В маленькой деревушке на берегу моря его и маму, и Люну знали все И говорили там на французском, а не так, как говорили мама и Люна, и этот незнакомец, держащий его на руках. - А тебя?
- Андрей.
- Пливет, Андрей.
- Куда ты бежал?
- Пустить блик плавать.
Юлиана хотела было спрятаться за темными очками и широкополой шляпой, натянутой на самые глаза, но малыш оглушительно заявил:
- Те Люна, я шлеп!
- Вижу, дорогой, - ответила она и подошла ближе. - Доброе утро, Андрей!
- Юлиана? Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь. Каким ветром?
- Тут живут мои друзья. А ты?
- Родители хотят купить домик в этой деревушке. С чего-то решили узнать мое мнение о покупке.
- Ясно.
- Этот моряк сын твоих друзей?
Данька, все еще сидевший на руках Андрея то прислушивался к разговору взрослых, а потом стал проявлять все признаки нетерпения.
- Андлей пошли пускать блик! - потребовал он.
- Даня, нужно говорить «кораблик»- поправила его Юлиана..
- Блик! - упрямо мотал Данька.
- Кораблик.
- Блик!
- Данила!
- Юль, не спорь, он идет пускать «бриг», а не «кораблик»- со смехом сообщил ей Андрей.
- Что?- Юлиана сняла очки и от двух пар смотрящих на нее черных глаз, ухватилась за сердце.
- Блик! - весело ответил ей Данька, которого Андрей опустил на землю, и побежал к морю.






История первая ( окончание)

- Знаешь, Юлианочка, этот милый мальчик пронзительно похож на Андрюшу в детстве, – говорила Марго, прогуливаясь с Юлей вдоль кромки воды, пока ее сын и внук оценивали: верный ли галс взял «блик» и достойно ли он скользит по глади привычного тут моря.
- Чем же? – полюбопытствовала Юля. Она уже успела взять себя в руки и надеть самую благожелательную свою маску для этой стареющей, но все еще эффектной дамы, которая появилась из-за поворота следом за Андреем.
- У них похожий цвет глаз… У Андрюши были такие милые щечки… Но это не главное… Главное- это состояние влюбленности в окружающий мир.. Ты понимаешь, о чем я?
- Наверное, да, понимаю...- «Господи. Пронеси!» ,- подумала Юлиана. « Только бы ты не увидела, как младенческая пухлость прячет точеные скулы и папин носик, и сложение… Пусть будут щечки…Они у всех детей одинаковы…»
- Кто его родители? – Марго поправила шляпку, сдвинутую порывом ветра.
- Мои старинные друзья, - уклончиво ответила ее собеседница. Блик совершил блестящий разворот. Данька захлопал в ладошки и завизжал от радости.
- Бедный мой мальчик! - вздохнула Марго.
- Почему? Данька вполне счастливый ребенок, - недоуменно пожала плечами Юля. Ей до безумия страшно было смотреть на Андрея и Даньку, но она не могла отвести глаз.
- Я об Андрее,- уточнила Марго
- Что с ним?
- Знаешь.. я ведь могу быть с тобой откровенна?
- Безусловно.
- Мне кажется, что у него в жизни какая-то беда, но я не могу пробиться к нему, что хотя бы узнать, что с ним. С тех пор, как он вырос, он стал очень независимым. Поначалу мне это нравилось, и потом, я знала, что его окружают преданные люди- Кира, Роман, а сейчас…
- А что сейчас? И Кира и Роман никуда не делись.
- Да..но. Как это объяснить? Не знаю даже.. С Кирой у них так ничего и не вышло. Роман? Последнее время он тоже говорит о том, что Андреем что-то происходит , но он не знает, что… Я давно не видела сына таким довольным, как сейчас, рядом с этим ребенком, - она остановилась, наблюдая, как весело хохочет Данька, когда ветер начинает надувать паруса, и блик скользит по воде без помощи длинной резинки, укрепленной дедом на его носу. - Ты познакомишь нас с его родителями? Мы с Павлом планируем проводить в этом местечке зимы, а я уверена, что это будет приятная компания. Малыш обязательно понравиться Павлу.
- Непременно, - пообещала Юлиана. До приезда ее «старинной подруги» у нее еще было время подумать, что же теперь делать.

Все это время Юлиана сдержанно хранила тайну. Точнее, сразу ее распирало от желания поговорить с кем-то, а потом этот порыв заглушили обыденные дела. О том, что разболтает Данька, она не волновалась. Наигравшись с Андреем, он валился от усталости, а вечером у него появились дела важнее болтовни.
Да и собеседника ей было трудно найти. Елена Александровна? Юлиана так и не поняла за все это время, а знает ли она правду о Даньке. Нарушить ее покой было бы волнительно.
Колька? От Кольки у Кати тайн точно не было. Но, сей занятой бизнесмен появился только к вечеру, и тут же был захвачен в плен неугомонным Данькой и доставлен на грушу. Стратегическая цель этой облавы состояла в том, чтобы продемонстрировать ему новые апартаменты кошки Дуси, особы бесхитростной и прыткой, обожающей безмерно Даньку, но весьма благоволившей и к остальным членам его семьи, а также к соседской таксе Авроре, морской свинке из дома напротив и воробьям, живущим под крышей. При всех своих достоинствах у Дуси был один недостаток: ее место жительства. Она обитала в скворечнике на груше и другого жительства не признавала. В связи с тем, что она ожидала прибавления потомства, то дедом был решен вопрос о расширении занимаемой ею площади. Новый скворечник нуждался только в установке, и одобрении дядюшкой. Дядюшка, сидящий на ветке в костюме и со съехавшим набок галстуком показался Юлиане великолепным. Однако, когда он слез, то для разговоров уже не годился.
Одно ее успокаивало: оформив все дела, Марго и Андрей уехали через день. Успокоило бы это Катю, Юлиана не знала.

Да и когда Катя вернулась, днем она была занята работой, а по вечерам им пришлось посетить пару приятных суаре и еще пару не менее утомительных вечеринок, прежде чем Юлина, мучимая сокрытием этой встречи, как-то поздним вечером не пришла к ней в спальню.
Катина спальня Юле нравилась, воздушная, почти девичья, в светлых тонах, с легкой мебелью и огромной кроватью. Катя читала, сонно потирая глаза.
- Что читаем? – спросила Юля, садясь на кровать и откидываясь на подушки.
- «Волшебника»
- Не поздно ли?
- Читала на ночь Даньке и увлеклась, - улыбнулась Катя.
- А…- Юлиана оглядывала уже ставшие знакомыми картины на стенках, фотографию годовалого Даньки в обнимку с Дусей, одинаково измазанных вишнями, фотографию ее родителей вместе с Колькой, сделанную при одном из первых их здешних выходов в свет. Оттягивала время, чтобы заговорить. – Знаешь, меня всегда поражало, как быстро твои родные освоились здесь.
- Почему? – Катя отложила книжку и сняла очки. - Меня никогда это не удивляло. В них я была куда больше уверена, чем в себе. Они же всю жизнь на колесах. Да и потом, французский мама знает с детства. Отец для того, чтобы спорить с полковником Девре о роли Сопротивления во Второй мировой, выучил его быстрее, чем я освоилась в банке семьи Доминик. Колька учил его со мной, у него ужасный акцент, но здешние девицы считают его, чуть ли не пикантным.
- Почему ты не выходишь замуж за брата Доминик? Он не сводит с тебя глаз. - Юлиану еще в прошлый приезд поразил этот симпатичный молодой человек, который так ненавязчиво помогал Кате осваиваться на новой работе и опекал ее на всех здешних светских мероприятиях. На суаре, устроенном его сестрой, Юлиана отметила, что его взгляды становятся более выразительными. Она не верила, что этого не заметила Катя.
- Юлиана, ты опять за свое?..- со смехом взмолилась она. - Мы это уже проходили.
- Миша не смирился с невесть откуда взявшейся беременностью, но Анри обожает Даньку.
- Юля…- покачала головой Катя и грустно улыбнулась.
- Может, хоть попробуешь?
- Нет смысла.
- А ты пыталась? Нет, ну честно?
- Издеваешься? – грустно выдохнула Катя. - Он день за днем перед моими глазами.
- Ты сама этого хотела.
- А разве я отрицаю? Не отрицаю и не сожалею.
- Он имеет право знать.
Катя покачала головой и пригасила свет.
- Зачем? Он использовал меня, я – его. Мы квиты. Каждый получил то, что хотел.
- Он видел Даньку.- одним вздохом выдохнула Юля.
- ЧТО?????? - подскочила на кровати Катя. Потом глубоко выдохнула и спросила: - Каким образом?
- Марго и Павел покупают тут дом. Мы случайно встретились в парке.
- О, Господи! - Катя медленно встала с кровати и начала ходить по комнате.
- Кать, никто не догадался, правда. – попыталась успокоить ее Юля. - Но Данька безумно похож на него. Кто-нибудь это заметит.
- Если не заметила Марго, то я могу спать спокойно.
- Кать…
- Давай спать, Юль. Спокойной ночи.






История вторая. Фрегат ее императорского величества.

Роман Дмитрич Малиновский, несколько опоздавший этим утром на работу, застал своего начальника и по совместительству, лучшего друга в окружении коробки и пакета впечатлительных размеров. Не откладывая в долгий ящик, лучший друг тут же озадачил его просьбой:
- Малиновский, будь другом, Федьку найди? Это все нужно упаковать и переслать по назначению.
- И чего это? - поинтересовался Роман, всовывая любопытный нос в самую большую коробку. Под белой неприглядной картонкой оказалась модель трехмачтового парусника, с корпусом из дуба, с миниатюрными пушками и тонко скрученными снастями.
- Это что?- недоуменно поднял бровь Малиновский.
- Точная модель фрегата ее императорского величества Екатерины второй «Надежда». Учебное судно для будущих моряков.
- А….И кому это? - уточнил Малиновский.
- Да так…,- пожал плечами Андрей. - Одному молодому человеку….
- Что???- разорался Роман Дмитрич. - С каких это пор? Да тебя и на две недели нельзя оставлять без присмотра...Это надо же! Милко будет в восторге! Сбылась его мечта!
- Малиновский, - укоризненно одернул его Андрей. – Молодому человеку два года.
- И за какие такие заслуги ты ему даришь все это великолепие ?- все еще громогласно поинтересовался Роман, а потом скатился к доверительному шепоту. - А стой, я сам догадаюсь… Его мама, видимо, скрасила ваши недолгие каникулы, да, мой дорогой друг?
- Я не знаком с его мамой.
- А кто же тебя познакомил с молодым человеком? - опять удивился Роман.
- Юлиана.
- Наша?
- Ну да.. Это сын ее друзей. Не ребенок, а чудо.
- Жениться тебе нужно, мой друг, - глубокомысленно изрек Роман.
- Иди ты…
- Куда?
- Федьку позови…- Андрей закрыл коробкой парусник и сверху поставил пакет, из которого торчало белое ухо плющевого кролика. Рома послушно дошел до двери, когда его окликнул Андрей. - Хотя нет, стой. Так уж и быть. Я там сбросил фотографии нового дома родителей в компьютер и пара его снимков тоже есть. Полюбуйся. Иначе к вечеру напридумываешь, Бог знает, что… Я просто в детстве мечтал бы о подобном….

«Дом.. море.. опять дом...Марго.. опять дом…» - Щелкал мышкой Рома. «Море…Что?????
Это???????
КТО????????»

- ….Юлиана ему «кораблик», а он ей «блик», бриг, понимаешь? …

Тут Роман Дмитрич сделал для себя удивительное открытие. У него, оказывается, было сердце. То есть, он знал, что сердцу положено быть, но оно, сердце, никогда лично своего владельца не беспокоило. Пока на перелистнувшейся страничке он не столкнулся с улыбкой, знакомой ему бездну лет…
Тогда сердце с силой двинуло ему по ребрам, а потом с грохотом пассажирского поезда устремилось куда-то вниз.

- Палыч…- выдохнул он. - А ты? – и выразительно мотнул головой в сторону изображения.
- Ну,- с плохо скрываемой гордостью поговорил Андрей. - Чем ни маленький шкипер?
- А…- «Не ты????? Или не знаешь?» Малиновский расстегнул рубашку, открыл ящик стола, привычным жестом, не глядя, вытянул бутылку, пошел за стаканом… « Не знаешь…Но как?? И кто????»- Юлиана, говоришь, вас познакомила?
- Ага…
- Я пойду…- Малиновский забрал стакан и бутылку и начал пятиться к двери…- Я пойду…
- Федьку позови! - крикнул ему в след Андрей.

Про Федьку он, естественно, забыл. По пути к Юлиане, застрял в пробке и дошел до состояния закипевшего чайника, из носика которого беспрестанно валил пар. Мысли, расплавившись от этого пара, были на прочь бессвязными и глупыми. То он ругал себя за то, что не распечатал фотографию, а без вещественных доказательств - никак, то думал о славном прошлом русского парусного флота, то потом вспомнил, что не завтракал с утра и выпитый стаканчик плещется в гордом одиночестве в его желудке. Добравшись, очень был удивлен, что Юлиана, оказывается, его не ждала, а преспокойно болтала по телефону:
- Да, дорогой, ну, конечно, ты можешь ни о чем не беспокоиться… Все будет…
Прервав ее разговор, бесцеремонно выдернув трубку из руки, Рома заметил вещественно доказательство у нее на столе, перемазанное чем-то красным в обнимку с трехцветной кошкой бандитской наружности.
- Это кто? - поинтересовался Малиновский.
- Племянник. – Спокойно ответила Юлиана. - Здравствуйте, Роман Дмитрич.
- А.. Привет, - Роман сел на стол перед ней и ехидно поинтересовался:
- И откуда он взялся?
- А мне что, тебе объяснить, откуда берутся дети? - с неподдельным удивлением выдала ему Юлиана.
- Не заговаривай мне зубы! - взорвался «чайник».
- И не пыталась, Ромочка.
- Объясни мне, дорогая моя, как так случилось, что это чудо безмерно похоже на одного моего очень хорошего друга, а?
- Ты бредишь, милый мой.
- Ты даже не отрицаешь? - заорал Роман.
- Да кто позволил тебе разговаривать со мной в подобном тоне?! - вспыхнула Юлиана.
- О.. ты даже не отрицаешь? Прекрасно. Может, познакомишь с сестричкой?
- И не подумаю.
- Значит, я с ней уже знаком… Отлично.. Просто замечательно.
- Думай, как тебе угодно. - Юлиана отошла к окну и сделала очень занятой вид, поливая любимую пуэнсеттию.
- Ну да, «хранительница тайн»…Учти, когда я доберусь до твоей сестрички…то вам обоим не поздоровится!

В Зималетто царило предобеденное оживление. Роман Дмитрич оторвал любимую секретаршу Шурочку от предвкушения пары часов абсолютного безделья и бесконечных разговоров, деловым откликом:
- Шурочка, зайдите ко мне.
- Иду, Роман Дмитрич.
В кабинете, он усадил ее на стул для посетителей, сам уселся на свой стол и ошарашил просьбой:
- Шурочка, мне нужна ваша память.
- Да, Роман Дмитрич…- в том, что Шурочка ради него сделала бы все, что могла, Роман Дмитрич ни капли не сомневался.
- Вспомните, с кем у Жданова был роман года три назад?
- Так с Кирой Юрьевной.
- Это не считается.
- А..- Шурочка задумалась с начала играть в «угадайку». – С Лариной?
- Отпадает. - Роман Дмитрич взял лист белой бумаги, уложил ее на папку с отчетами и принялся рисовать. Ларина у него оказалась перечеркнутым восклицательным знаком.
- Изотова? – поскрипев извилинами, выдала Шурочка. Роман Дмитрич нарисовал знак вопроса и опять перечеркнул:
- Нет, ну если б ради…то…а бескорыстно? Не верю.
Шурочка скрипела дальше. У Романа Дмитрича вырисовалась пташка, забытая другом у него в кабинете после переезда.
- Киевлянка? - выдала заигравшаяся секретарша. Ни на минуту не задумавшись, Роман перечеркнул птичку:
- С киевлянкой у нас ничего не было…
- Так у вас или у Жданова?…- хихикнула Шурочка.
- Не важно…- ответил шеф. Шурочка задумалась. Перечеркнутая пташка стала приобретать очертания девичьей фигурки. Малиновский еще раз ошарашил Шурочку:
- Шура, а Катю вы давно видели?
- Так на…- начала было Шурочка, а потом твердо произнесла: - Давно.
- Жаль…
- А что у нее со Ждановым был роман? – округлила глаза Шурочка.
- Я в том смысле, что она может знать. – Выкрутился Малиновский.
- А.. А то я уже…- хихикнула девушка. - Только вы зря на Катю надеетесь, Роман Дмитрич. Даже, если она и знает, то не скажет никогда. Она же партизан.
- Ладно, Шурочка, идите.
- Кофе хотите, Роман Дмитрич?

Кофе Роман Дмитрич не изволил. Он изволил прогуляться до рецепшена, пристально и страстно поглядеть с вырез полупрозрачной блузки Маши Тропинкиной и страстно прошептать:
- Машенька, вы сегодня великолепно выглядите…
То ли он забыл, что Машенька уже пару лет была замужем и весьма благополучно, то ли взгляд его был страстным чересчур, но Маша вжалась в спинку кресла и испуганно прошептала:
- Роман Дмитрич…а вас Жданов искал…
Большего Роман Дмитрич не добился.

По дороге к Жданову он столкнулся с Ольгой Вячеславовной, на ходу капающей что-то в стакан с водой.
- О? А что с маэстро?
- Очередной творческий кризис. Обозвал своих моделек вешалками, всех уволили, теперь ищет очередную музу…При чем с формами в положенных местах.5,6,7…
- Неожиданно. И давно это с ним?
- Второй час. Скоро пройдет.9,10..
- А что это у вас?
- Валерьянка.
- А… А Катю вы давно видели?
- Какую? 11, 12, 13…
- Нашу.
- Катюшку? 15, 16,17… так мы же Новый год вместе встречали… Машка с Егоркой, Шурка, Татьянка… Только Света поехать не смогла.
- А… И как она там?
- Хорошо. 20, 21,22…Знаешь, а ведь Катюшка именно то, о чем сейчас мечтает наш маэстро.. Она удивительно похорошела после родов.
Рома забрал у нее из рук стакан, выпил залпом…
- Фу..гадость…- скривился. - Ольга Вячеславовна… Накапайте еще стаканчик…
- Зачем?
- Очень нужно, - умоляюще посмотрел Рома.
Спустя несколько минут, он поставит стакан перед Андреем и скажет: « Палыч, выпей.. Разговор есть…»
------------------------------------------------------------------------------------------
История вторая (окончание).
Дождавшись, пока Андрей закончит разговор по телефону, Роман торжественно поставил перед ним стакан с валерьянкой:
- Палыч, выпей!
- Это что? - скривил нос Андрей.
- Валерьянка.
- Зачем? - еще сильнее скривился Андрей.
- Так нужно!- подавил авторитетом друг.
- Она хоть на спирту?
- А…Пей давай. Разговор есть.
- Разговор потом, и пить я не буду. Улетаю в Питер, там нужно в магазин нового директора принять на работу.
- А почему летишь ты, а не Урядов? – разочаровано спросил Роман Дмитрич.
- А он после предыдущего показа не выездной. Жена засекла.
«Ну и черт, с тобой, лети!»- подумалось Малиновскому. « А мы тут пока на месте выясним детали….»



История третья. Шедевр его величества или « Выходи за меня замуж!»

- Пушкарева, объясни, какой непостижимый приступ мазохизма заставляет тебя всякий раз по приезду в Россию искать зималеттовский магазин и скупать всю коллекцию Милко? Почему-то во Франции тебя привлекают только магазины детской одежды.
Николай Антонович послушно передвигался вдоль стеллажей с одеждой за своей подругой, но от привилегии говорить ей при этом то, что он думает, отказываться не собирался.
- Коль, ну тебе же нравиться ходить по магазинам… Не ворчи.- Катя вытягивала то одну, то другую вещицу, разглядывала, что-то совала ему в руки, что-то вешала назад. - Тем более, что его одежда смотрится даже среди наших «сливок», а мне нравиться ее носить.
- В этом –то все и дело. Тебе нравиться… - перекривлял он ее.
- Должны же у женщины быть недостатки? – усмехнулась она. – У меня это приступы мазохизма.
- Эти приступы чем дальше, тем тяжелее. Я спать хочу. Переговоры, перелет, а вместо этого торчу в магазине, который привлекает тебя только тем…
- Ну, не только…- Катя сунула ему в руки еще белую юбку и сиреневый сарафан.
- Только тем, что ты имеешь некоторое отношение..
- Уже не имею…- Брюки, пиджак и миленькая блузочка к ним. Коля уже с трудом удерживал весь этот ворох одежды, а Катя все бродила и бродила по рядам вешалок.
- И вообще, по моему, ты…
- Смотри, какое красивое? Очередной шедевр его величества Милко.. – она вытянула платье из персикового шифона, с длинной струящейся юбкой и обнаженной спиной, сунула его Колей, а потом все забрала из его рук и пошла в примерочную. – Я не долго.
- Знаю я твои «недолго»- проворчал ей в след Коля ,и усевшись на диван, уткнулся в журнал. Против обыкновения, его ожидание длилось недолго. Катя выпорхнула в том самом персиковом платье и покружилась перед ним:
- Ну, как? - вместо ответа, Николаю Антоновичу удалось из себя выдавить восхищенное:
- Пушкарева….Выходи за меня замуж…- на что Катя довольно рассмеялась и покружилась еще перед зеркалом.
- А ты говорил - мазохизм. А мне идет, правда?.
- Вам очень идет, Катерина Валерьевна, - ответил ей вместо Кольки мужчина, который тихо подошел к ним.
Коля судорожно сглотнул и подумал « О, Боже!». Потом выдохнул и решил, что «О, черт!» будет в большей степени соответствовать имиджу Андрея Павловича Жданова, и выругал себя за то, что не мог оторваться от увиденной в журнале фотографии очередной девицы месяца и заметить, как он подошел. А потом смотрел на побледневшую Катю и мысленно просил ее: « Только не свались сейчас в обморок…Только не сейчас…». В обморок она не свалилась. Мило улыбнулась и выработанным светским тоном произнесла:
- Передайте мое восхищение Милко. А впрочем, нет, не стоит его так расстраивать. Мое восхищение он может истолковать превратно.
- Как вам будет угодно, - сдержанно ответил Андрей.
Катя еще разок крутнулась перед зеркалом и удалилась в примерочную. Коля буравил взглядом Жданова, но тот и не думал проявлять вежливость и уходить. Потом в примерочной раздался грохот, словно что-то упало. Коля подскочил: « Свалилась таки…». Андрей отпихнул его и раздвинул занавески…

…….Удивлена? Шокирована? Растеряна? Какое-то пугающее спокойствие разлилось по телу ,когда она увидела его в проеме своей двери. Много прошло времени, старые раны уже не кровоточили. С тем же спокойствием к ней пришло и понимание того, что должно было случиться. Словно ее оперативная система переработала сразу всю эту бездну информации и выдала ей ответ, или впервые проснулась женская интуиция? Впрочем, разве это не такая же оперативная система? может только работает быстрее.
Только не смотреть долго в эти больные глаза, не обращать внимания на сеть морщинок на лбу, не гадать, сколько же ему пришлось пережить за последние месяцы. Не думать, не думать. Он не нужен ей, она не нужна ему, это просто наваждение, Он не может ее любить. Она видела сотни фотографий в журналах его с другой, веселого, довольного и вот он… Здесь? Здесь…Он только принесет ей лишнюю боль. Это неизбежно. Еще большую боль, чем раньше, если она опять ему поверит… Так нельзя. Дважды в одну и ту же воду. Однажды она уже поверила. « Где настоящий отчет, Кать?»… Третьего не дано. Жестоко это?
Но у него есть то, что ей сейчас стало дороже, чем он сам… Конечно, дороже!
И главное, как вовремя! Теперь она точно знает, что уедет, и никто никогда не догадается, никто не узнает, кто с ней был.
И у нее будет долгие две недели, чтобы удостовериться, чтобы собраться, чтобы забыться и запомнить все …Две недели, четырнадцать дней, триста тридцать шесть часов, двадцать тысяч сто шестьдесят минут….
Она отошла то двери и пропустила его в комнату…..

- Кать…
Колька?
- Пушкарева, хорош придуриваться, у тебя ресницы дрожат. Ушел он, ушел…
- Куда?
О, Господи, ну зачем ей это знать?
- За врачом…Ты уже тут минут двадцать валяешься…
Открыть глаза… Кабинет? Директорский? Наверное, почти как в Москве……:
- А как я здесь оказалась?
- Президент доставили, лично. – Колька вздохнул и выпалил :- Морду не бей сразу, ладно? Он, похоже, все еще в тебя влюблен…
- Коля… - взмолилась она. - Уведи меня отсюда, пожалуйста…
- Ты уверена? Голова не кружится?
- Коль, ты идиот? Ты не понимаешь?
- Да все я понимаю…- Пока Катя, судорожно сжимая раскалывающиеся виски , пыталась встать, Николай вышел из кабинета и оглядел коридор:
- Чисто.. Пошли.- Себя в охапу и бежать!
- Э…Катерина Валерьевна..
- Ну что еще? – бежать, скорее, Господи, скорее! Колька…
- Во-первых, вы забыли пакеты…
- Да черт с ними! - Я больше никогда сюда не приду…
- А как же жизненно необходимое платье для вечера?
- Коля! - опять взмолилась она.
- А я их и оплатить успел, между прочим. - Коля демонстративно вернулся и забрал ее покупки.
- Ну, теперь пошли?
- Э…Кать…
- Коля, я сейчас набью тебе морду!
- Лучше застегнись…- ехидно улыбнулся Колька.
- Ты о чем? - уточнила Катя.
- О блузке.
- Он что меня видел в таком виде? – расстегнутой на все пуговицы?…но…она была в платье, а потом…
- Собственно, он на тебя ее надел…Ты бы видела, как он ломанулся, когда ты рухнула..… Быстрее, чем я…Видимо, имеет опыт по выведению тебя из подобных состояний, а Пушкарева? – съехидничал Коля, когда они вышли из магазина.
- О, Господи! – бежать, быстрее, в машину и домой! Домой!
- А что вы так смущаетесь, Катерина Валерьевна? - с пафосом в голосе спросил Николай- Само существование одного молодого человека убеждает меня в том, что он не открыл для себя ничего нового…
- Коля…- с угрозой в голосе ответила Катя, садясь за руль и заводя машину, - Я таки набью тебе морду!
- А я еще не верил, что ты грохнулась от первого поцелуя…
- Коля…
- Нет, ты мне лучше просто объясни, как я мог ни разу в жизни не попытаться к тебе по приставать?
- Коля…
- Мне просто нет прощения, ты такая.….
- Коля…
- Да не гони ты так, Пушкарева…- успокоил ее Колька. - Питер –город не маленький…Считай, что оторвались..
- Коля…
- За рулем, между прочим, реветь запрещено.

Правильно, за рулем запрещено, а вот, закрывшись в номере, спрятавшись ото всех, можно не только реветь…Можно еще вспомнить… Зачем? Зачем, Господи? Ну, ведь не вспоминала, не думала, даже не мечтала…Почти. Кроме тех моментов, когда целовала Даньку на ночь…
Даньку?

- Мама? Мамочка? Как вы там? Как дела? - голос звенит, но это не от слез…
- Катенька…да все в порядке.
- А что запыхалась? - которые просто ручьем текут, но это…
- Из ванной бежала.
- Почему? – это просто соринка, это другой раствор для линз, это…
- Отмывала Даньку и Дусю.
- От чего? – это просто я…
- От зеленки… Я ему утром рассказывала, как ты и Колька ветрянкой болели, помнишь? И ведь нашел место, где она стоит… себе размалевал лоб, ручки, а кошка вся…даже усы и хвост…
- Мамочка…- я переоценила себя…
- Ты там как, Катюш? Когда возвращаетесь? Как планировали?
- И даже раньше…- я не могу даже воздухом с тобой одним дышать…
- Ой, хорошо. Данька просит тебя «цем».- я не смогу тебе сказать…
- И его… тысячу раз. Я так соскучилась за вами…
- И мы, Катенька, ну до встречи…- и не скажу.

Я никогда тебе не скажу, слышишь?
Только не думай, что я тебе мщу.
Я тебе простила, правда.
Еще даже до того, как увидела тебя у двери.

Я тебя не знаю..не знаю…и видеть тебя больше не захочу…никогда…тебя…тебя...тебя…просто уткнуться в подушку.. завернуться в одеяло, а потом.. полотенце на глаза со льдом.. и очки вместо линз… и на вечерний прием…Анри жестоко подводить из-за собственной глупости…а потом домой…Я тебя вычеркнула из своей жизни…домой…

Топать за руку с сыном по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
Они как раз уснули вчера на маковом поле.
Вместе с Львом и Тотошкой.
Завтра…
« Он, похоже, в тебя еще влюблен…»
«Кать… Катюш… Да что же это? Катенька, ну очнись же! Кать…»






Часть пятая. Лед.

Лед на глаза и линзы прекрасно скрадывают близорукость, а золотистые тени – легкую припухлость век, а вместе с персиковым платьем надета абсолютная уверенность в себе. Последний штрих - розовый блеск на губы и готова. Безукоризненный калькулятор в нарядной упаковке.
Что ты вы, язвите, Катрин… Анри, в отличии от некоторых, никогда не считал вас калькулятором в юбке.
И что с того? Суть не меняется.
Домой хочу…Домой!
Быть запыхавшейся счастливой мамой в джинсах и футболке и носиться по саду с сыном.

Вечеринка во французском консульстве не могла обойтись без сына блистательного дипломата Анри Дюбуа, а он не мог не воспользоваться такой возможностью возобновить старые связи и напомнить о себе, тем более, что после появления в его жизни одной очаровательной русской, он был просто влюблен заодно и в эту страну. Страна в сознании успешного европейца все еще казалась дикой, будоражимой катаклизмами, революциями и призраками прошлого, но сотрудничать с ее бизнесменами было делом перспективным и отнюдь не рискованным. Это ему нравилось. Сегодня у него была вероятность обговорить одно очень заманчивое дельце. Все должно было пойти, «как по маслу», так, кажется, говорят русские? Нужно будет уточнить у Катрин…Открыть магазин одежды русского дизайнера в Париже, эпицентре мод и тенденций, это горячит кровь… Как и эта женщина… Как всегда великолепна! Неприступна, но ведь не ледышка. Растает в его руках, как воск растает от огня…
Где же она? Она же всегда пунктуальна…
Анри взглянул на часы и боковым зрением увидел, как она входит в залу в компании своего кузена. А вот и его компаньон. Как всегда, во время.

- Коля! - вцепилась Катя в рукав Зорькина.
- Что?
- Посмотри…Это…- испуганный взгляд в противоположный конец зала.
- Ну, Жданов. Жив, здоров. Похудел, похоже, после нашей последней встречи, не находишь?
- Похоже, у меня теперь есть полное моральное право двинуть тебе в морду! – прошипела Катя.
- А у него есть моральное право узнать, что его сын сегодня выкрасил себя и Дусю зеленкой, разбил дедову чашку и потом час добровольно простоял в углу, - склонившись к самому уху, парировал удар Николай.
- А у мадмуазель Эльзы есть полное моральное право узнать о существовании мадам Беатрис, а мадам Беатрис просто обязана увидеть фотографию Клочковой в верхнем ящике твоего стола…- Ласково пропела ему Катюша.
- Ты что рыскала в моем ящике? - вытаращил глаза Колька.
- А думаешь, чтобы узнать это, мне нужно было «рыскать»? – ослепительно, по-девичьи улыбнулась она.
- Это был удар под дых, Пушкарева! – расхохотался Коля. - Только не вздумай падать в обморок! Второй раз за день моя бедная психика не выдержит!
- За что мне это?
- За воровство, дорогая. Наклей улыбку, к нам идет Анри.

Анри всегда удивляла странная зависимость его сотрудницы, а за одно и «владычицы грез», от своего кузена. Иногда они не виделись днями. Потом, при встречи, ругались, подчас, говоря друг другу жуткие вещи, но никто не обижался. А чаще они не расставались неделями. Он бы решил, что у них « роман», если бы не знал о родственных связях и не слышал пару раз подробных отчетов Николя о своих любовных победах, которые он рассказывал ей за обедами. Впрочем, в нашем мире, кого бы это удивило? Главное, что он был единственным его соперником.
Вот и сейчас, снова вместе, держит его под руку, быстрые взгляды, неспешный разговор…
Нет, определенно, эта женщина создана для него. Какая осанка! А глаза? Горят, как факелы в темную ночь. Как же они загорятся от любви?

Анри Дюбуа считал себя очень терпеливым человеком. Проницательным и хитрым. Ловким и коварным.
Женщины сочли бы его идеальным мужчиной.
Главным своим завоеванием он считал то, что он нашел контакт с ее сыном. Вот, где фитилек, нужно просто его вовремя поджечь…
Мужчина, который шел рядом с ним уже давно перестал считать себя идеальным. Он никогда не считал себя проницательным, а уж тем более хитрым. Ловкость и коварство ему были не нужны.
Женщины и так млели.
Зачем ему фитиль? Лед вскипает от взгляда.

- Моя дорогая Катрин, позвольте вам представить. Андрей Жданов, мой будущий деловой партнер. Моя очаровательна помощница.
- Добрый вечер… Катрин.


Вцепиться в Колькину руку левой, застывшей, как лед. Протянуть правую, теплую. Не огонь. Огонь спрятан глубоко-глубоко. Дистония. Улыбнуться. Вдохнуть, выдохнуть. Большим пальцем по запястью…Неужели он со всеми так здоровается?

- …Добрый вечер.








История шестая. Пламя.

Пропала… Еще минуту назад передвигалась между гостями, вцепившись в Зорькина, а теперь он стоит один. В руке бокал, вид задумчивый. Нелепый мальчишка остался в прошлом…
Куда ты опять пропала?
Нет… ни в другой комнате, ни в холле… Опять сбежала? Чего же ты так боишься? Глупый котенок.
Думаешь, я могу тебя забыть? Наверное, мог бы. Но - не хочу.
Не хочу…Ты –самое светлое, что у меня было. Моя победа, мое поражение. Моя боль, моя мечта. Моя.

По лестнице, в сад. Мрачные дубы, тоненькие березки… Сирень скоро зацветет. И воздух, влажный, тягучий. Питерский…Все к черту. Малина опять будет внушать днями, что ты меня не любишь, ты- наваждение, ты- такая как все.
И пусть.
Я просто не могу тебя забыть.
Не хочу…

Не верю.
Ты не могла забыть. Кто-то другой – мог бы. Не ты.
Чуть теплая ладошка в руке и холод в глазах. Обмануть хочешь? Не выйдет. Ты не способна на подлость, ты не умеешь обманывать.

Сможешь простить? Сможешь…твоего сердца хватит на двоих.
Где ты?
Не верю…
Ты не могла забыть…
Где ты?

За поворотом аллейки, на лавочке, обхватив плечи в закатном сумраке…

- Привет.

Сел рядом. Знала, что приду? Взгляд в одну точку. Не обернулась, ни дрогнула… Только плечи опустились еще ниже… Ты устала, да? Тебе плохо, но почему?

- …Привет.
- Красивое платье.
- Спасибо.
- Тебе идет.
- Я уже слышала.
- Тебе опять стало плохо?
- Там просто душно.
- Ясно.

Не верю…Села прямо и руки на коленки…Вопрос глупый. Бестактный. Я должен знать. Я должен знать о тебе все.

- Анри… у тебя с ним что-то есть?
- Это имеет значение?
- Я хочу знать.
- Я не хочу отвечать.

Не верю…

- Не хочешь прогуляться?
- Я гуляю.
- А по улицам?
- Нет.

Не верю..

- Как ты живешь?
- Все в порядке.
- У меня тоже.
- Я знаю.

Не верю…Знаешь?

- Я тебя искал.
- Зачем?
- А зачем ты сбежала?

Провела, увернувшись в халат. Чмокнула в щеку, словно… И пропала.

- Пожалуйста, давай уйдем отсюда.
- Я не могу.
- Кать…
- Прости, я не могу…

Не хочешь?
Просто накрыть твою руку своей рукой, а потом вверх, едва касаясь пальцами… до плеча, по шее… и рука привычно ложится на затылок, а твое лицо уже так близко и в нем - целый мир… и другого не нужно..
- Не нужно…
- Я тебя люблю…
Так близко…Зачем ты так пристально вглядываешься? Зачем? Не важно…
Встаешь, пытаешься уйти? Ну, нет.
Не сегодня.

Сегодня ты не уйдешь…
Рука еще мгновение просто лежащая на ее затылке, притянет лицо ближе, а она упрется руками в его грудь и задохнется от перестука сердца..
Взмах ресниц, и его губы накроют ее…
Тихий стон, и руки обхватят шею…

Она уйдет…
С ним….
И Колька выругается, наблюдая эту сцену через окно.
Но ничего не скажет ей утром в аэропорту.
Они будут молчать всю дорогу.
Она уткнется в журнал.
Он - в окно.


Андрей проснется один. Усмехнется. Почти привычка.
Засыпать счастливым, проснуться от холода.
Сгорает в его пламени и снова замораживает все в лед.

Зачем?
Не верит.
Любит, но не верит?
Не любит, не верит, но стала похожа на остальных, которым все равно кто?
Не поверит…

По крайней мере, он знает, где ее теперь искать.







История 7. Межсезонье.

Циклон, побродив по Средиземноморью, обрушил на маленький городок на берегу моря проливные дожди. Дуся, возмущенно фыркнув на подобное безобразие, перебралась в плетеную корзинку, стоящую в кладовке. Воробьи оккупировали скворечник и уже не будили Катю по утрам радостным чириканьем. Она просыпалась и засыпала под заунывную мелодию дождя.

По дороге, вымощенной желтым кирпичом, теперь уже маршировали деревянные солдаты Урфина Джюса. Данька готовился к обороне Изумрудного города. Вокруг Дусиного лукошка из кубиков была выстроена крепостная стена. В кладовку перебрался весь автопарк. «Блик» занял почетное место у «озера» в виде голубой миски, в которую бабуля любила собирать яблоки и груши, на случай прорыва обороны противником для отступления. Между кладовой и кухней была проложена железная дорога. Паровозик, периодически прорывал блокаду и доставлял обороняющимся ватрушки и конфеты. На конфеты Дуся смотрела скрептически, а Данька – старался, чтобы этот вид провианта, явно относящийся к скоропортящимся продуктам, не залеживался у склада (хрустальной вазочки, принесенной из гостиной), который, как полагается всем уважающим себя складам, располагался у вокзала. Ватрушками делились…Правда, иногда их перехватывал по дороге дед. Тогда приходилось идти в наступление и ябедничать бабуле. Деду доставалось от нее полотенцем, Данька получал лишнюю порцию конфет.

С виду все было так, как сложилось за долгие три года. Подумаешь, что Колька демонстративно перестал разговаривать с Катей. Никто на это не обращал внимания. Редко, что ли, они ругались? На работе они общались через секретарей, по домашним делам - через Даньку, собираясь за столом с родителями – поддерживали видимость тех прежних отношений. « Что-то вы сегодня плохо выглядите, Екатерина Валерьевна? Не спится? А, может, приснилось чего? Али пригрезилось? »…» «А вы, наоборот, так и дышите здоровьем… Кто же вам не дает мирно спать на этот раз?».

Среди документов Кате все чаще стали попадаться документы со знакомым до боли логотипом. Анри был безумно увлечен идеей открытия этого магазина, ведь, как ему казалось, это должно очень порадовать Катрин, так скучающую по Родине после последней командировки, и отчаянно торопил события. Катя худела, сменила линзы на очки, потому что «от компьютера у нее стали болеть глаза», отмалчивалась и уклонялась от всех его и Доминик попыток вытянуть ее пообедать или поужинать.
У нее было много дел. Анри отнес ее хандру на межсезонье и продолжал всю туже свою игру, ненавязчиво опекая ее, и в то же время ни на минуту не выпуская из виду. Ее исчезновение тем вечером с вечеринки Колька доходчиво объяснил дистонией, а Жданов, как она потом узнала, отзвонился ему утром и оправдался неожиданным делом. Ее репутация перед Анри была столь безупречна, что одновременный уход с его будущим компаньоном ничуть ей не повредил.

В день, когда дождь неожиданно закончился, и небо стало вновь голубым под робкими лучами солнца, Катя пришла к Кольке в кабинет. Протянула ему все документы, которые ей передавала все эти дни его длинноногая секретарша.
- Спасибо. Тут все в порядке? - спросил он, указав глазами на папку.
- Абсолютно.
- Отлично.

Потом помолчали. Катя отошла к окошку полюбовалась на вымытые дождем каштаны, окружающие офис Анри …Тихо окликнула Зорькина, зарывшегося в бумаги…
- Коль…
- У?- промычал он.
- Я.. взяла билет в Москву. – чуть слышно прошептала Катя.
- Зачем? - поднял он на нее глаза.
- Затем. - Твердо ответила она.
- Ты уверена? – он встал из-за стола и подошел к ней ближе.
- Нет…но я так больше не могу.
- Понятно, - вздохнул он.
- Коль…что он со мной сделает, а?
- Я бы тебя просто прибил, Пушкарева. - Колька обнял ее за плечи и прижал к себе. - Не знаю…Поорет. Но.. мне кажется, что влюблен в тебя. На том и успокоится…. Меня больше волнует, что с тобой сделают его родители, что скажет Кира, Малиновский. Тебе потом долго придется раны зализывать, ты понимаешь?
- Понимаю…
- Уверена?
- Я больше так не могу. Пока не видела – могла. Забила в себе все, что было. А теперь - не могу.
- Ты хоть не вздумай с этой новостью в Зималетто прийти… Уж лучше тогда сразу на дверях объявление повесить…- усмехнулся он.
- Я просто пойду к нему…
- Домой?
- Домой.
- А ты хоть знаешь, где он живет?
- Знаю, Коля, знаю…
- А Даньке скажешь?
- Нет. Пока – нет. Потом, когда увижусь с ним, то все расскажу.
- Ясно.

Она отстранилась от плеча своего лучшего друга и ушла.
- Удачи тебе, - проговорил ей в след Колька.


История 8. Монетка.

Когда двери лифта закрылись, и осталось только нажать кнопку звонка, ее обуял дикий страх. Что она делает? А вдруг он там не один? А вдруг ему не нужен ни Данька, ни она? И вообще, разве для того она уезжала в другую страну, привыкала к другому языку, быту, работе, чтобы однажды оказаться у этой двери? Может, удирать, пока не поздно?
Опять удирать… Опять? Опять пытаться не думать, не вспоминать, запереть все свои эмоции в чулан и похоронить... до новой случайной встречи? До открытия магазина?
Что же есть простой и действенный способ узнать, что ей делать. Выпадет орел - звонит, выпадет решка - уходит.
Одна беда. Ни в карманах пиджака, ни в кошельке, ни в сумочке не нашлось ни одной монетки.
Потоптавшись еще пару минут, пересчитав ступеньки лестницы, она позвонила.
Долго ждать не пришлось.
Андрей распахнул дверь.
Смерил ее тонкое платье под льняным пиджаком гневным взглядом, пропустил в комнату.
Он видимо был занят.
На диване стояла дорожная сумка, и он впихивал в нее груду вещей, которые лежали там же на диване.
Он видимо переодевался.
Джинсы были уже на нем, а рубашка еще валялась на кресле.

Катя замерла там же в прихожей, опустила глаза, стараясь не смотреть на него.
- Нам нужно поговорить, - еле слышно прошептала она.
- Поговорить? - переспросил он с издевкой. - Неужели вы решили со мной поговорить, дорогая Катрин? Вот уж неожиданно. – Подошел ближе, уперся рукой в стенку в паре сантиметров от нее. – У меня есть предложение по лучше. Почему бы нам не поиграть в традиционную молчанку? Это же ваша любимая игра?
Подхватил ее на руки, затащил в спальню, швырнул с размаха на кровать. Изумленная, она подскочила, словно неваляшка, но он опять швырнул ее туда. Улегся сверху, завел ее руки за голову, сжал до боли так, что она уже не могла пошевелиться.
- Отпусти меня! Нам нужно поговорить!
- Зачем? Придумали новую игрушку? С разговорами?
- Прекрати! – взмолилась она. - Нам, правда, нужно поговорить!
- Знаешь, нам нужно было поговорить три года назад. Но ты не хотела меня слушать! Почему, Кать? Почему? – руки ослабили хватку лишь на мгновение, чтобы она поняла, какой болью ему далось ему это почему. Знает? Господи, но..
- Я…
- Ты не верила мне? Не хотела ни верить, ни слушать…
- Я…
- Ты ведь и сейчас мне не веришь? Зачем ты пришла сюда? – он тряхнул ее, что было силы и треснув, расстегнулась заколка, собирающая волосы на затылке.
- Нам нужно поговорить, - она упрямо мотнула головой, и волосы рассыпались по подушке.
- Поздно. Я все знаю, - черные глаза в миг превратились в челочки и заворожено и зло следили, как взволнованно вздымается ее грудь, под платьем, как от изумления приоткрылись ее губы, покрытые бледным блеском…
- Ты не понимаешь…- она попыталась вывернуть руки, но только прижималась к нему еще ближе, а он удерживал ее все сильней.
- Конечно, я слепец! За то, все понял Малиновский! Идиот! Совесть его мучила! Так мучила, что месяц не решался мне все это сообщить. А у тебя, между прочим, была такая возможность, так, что с разговором вы опоздали, дорогая Катрин, и не на месяц, а почти на три года!
- Андрей, я…
- Я не хочу тебя слушать! Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Понимаешь? - тряхнул ее еще раз, навалился сверху, что уже не вздохнуть, ни сказать что-то…
- Я…
- Ты все это время растила моего сына! Моего! И не удосужилась мне сказать! Почему? Почему? Я же любил тебя! Я с ума сходил, когда ты пропала! Я искал тебя по всей Москве!
- Любил? - Любил? Все, да? Ну что ж…все так, все…Терять уже нечего. - Когда ты меня любил? Когда я писала тебя липовые отчеты, ты меня, конечно, любил! И тогда, когда привозил меня домой, а сам ехал к Кире, ты тоже меня любил? И тогда, когда приезжал с ней утром, тоже любил? И тогда, когда переписывал открытки Малиновского, тоже любил? - из глаз сыпались слезы, а он не обращая внимания на них, отпустил ее руки и начал целовать ее щеки и лоб, и сжимать грудь под тонким платьем..И тогда, когда приходил ко мне, а Кира готовилась к свадьбе, ты меня тоже любил?
Вмиг, всколыхнулось то, что она прятала долгие годы, что копилось и откладывалось на душе. То что, казалось, забылось, когда она увидела глаза своего сына. То, что не могла ни простить, ни отпустить…
- Я же сама тебе повесилась на шею! Как и в первый раз! Конечно, ты меня любил! Да еще и как! Все вы одинаковы!
- Все? – оторвался от самого сладкого местечка, поднял на ее изумленные глаза.- Все? И многих вы пропустили через себя, прежде чем понять это?
- Достаточно! – ее еще несло волной боли и обиды, когда она проговаривало это фальшивое свое «достаточно». А потом стало очень холодно. Он перекатился на спину и безразличным голосом спросил:
- У меня через четыре часа самолет. Ты полетишь со мной?
- Да. - Равнодушно пожала плечами она.
- Отлично. Я закажу тебе билет.

Потом он считал до ста, стоя под ледяным душем и прощаясь с мечтой.
Она скрутилась на кровати с еще теплыми простынями и тихо плакала.

Он спросил у своего отражения в зеркале: « Что же мы наделали… Что я наделал?»
Она спросила у самой себя: « Что же я наделала?»

Четыре часа ледяного молчания прошли куда быстрее, чем пять минут.
Ее бледность придавала ей вид загадочной и от того еще более прекрасной француженки.
Его сухие холодные глаза равнодушно скользили по сторонам.
Две дамы, летевшие тем же рейсом в креслах напротив, сошлись, что они были прекрасной парой.



История8. « Итяне !».

Тишину автомобиля, несущегося по вечернему шоссе с сумасшедшей скоростью в направлении моря, нарушила возня мобильника в Катиной сумке. Колькин голос, вырываясь из динамика, прижатого к уху, разносился по салону.
- Знаешь, Пушкарева, - без всякого приветствия, как впрочем, и обычно, начал он. – Вы, женщины, бессовестные и коварные созданья. От вас сплошные проблемы! Вы даже…
- Коль, что стряслось? - перебила его поток умозаключений Катя.
- Ах, что стряслось? Дуся родила котят. Четыре штуки! Именно тогда, когда дома остались я и Данька! И это все душераздирающее зрелище свершилось на наших глазах. Ребенок в истерике! Любимую кошку выкручивало, выламывало, она орала, как ненормальная, а самое главное, что вместо пушистых кисё появились «итяне». Это кто? Я понять не могу.
- Инопланетяне. Почему ты его не увел?
- Уведешь его, как же…- в трубке еще что-то гремело и шипело, но Колькины вопли заглушали этот «задний» фон. - Где он только про них услышал? И вообще, мать, ты хоть периодически следишь за тем, что ребенок смотрит по телеку? А то наш лексикон обогатился фразами «А ты меня любишь?» и « Мазилы, откуда у вас только ноги растут?»… Я еще скажу этим предкам, чтоб думали, когда смотрят сериалы и футбол о том, с кем они их смотрят!
- Коль, а где мама?
- Тетя Лена и дядя Валера отбыли с официальным визитом в какое-то предместье Парижа, где обнаружился сослуживиц месье Пушкарева. Грозились посетить какое-то жутко знаменитое военное кладбище. Даньку я с ними не пустил.
- А надолго?
- К выходным будут. А вообще, Пушкарева, твой отец стал вылитым французом, раньше, перед тем, как опрокинуть рюмочку, он не придумывал для этого столько цветистых поводов… - Раздался грохот, Колька гаркнул : « О, Черт!», что-то еще громко откуда-то свалилось, а потом он спокойным тоном ее спросил, - Ты там, как? Жива?
- Коль, у тебя каша горит…
- Откуда ты? Черт! Ладно… Так ты жива?
- Нет, -так же спокойно ответила она.
- Все так плохо?
- Ага.
- Когда ждать?
- Минут через сорок…
- Чего? - заорал он. - Дома бардак! Все, мы с Данькой сваливаем… Вернемся утром, кошку заберем и вообще…
- Коля. – все так же не повышая на него голос ответила Катя. - Успокойся. Накорми Даньку. И Дусю тоже. И про себя тоже не забудь. Я скоро.

Андрей усмехнулся и впервые нарушил молчание:
- Кто такая Дуся?
- Кошка. Лучший Данькин друг, - ответила она и уставилась в окно.

Еще сорок минут тишины, нарушаемые лишь просьбами указать дорогу и ответами, куда свернуть на перекрестках и он остановил машину около ее дома. Почти стемнело, оглушительно пахло морем и зеленью и весной, в груше щебетали воробьи, а где- то на улице весело заливалась лаем собака.
Катя вышла из машины, подождала его у калитки и пошла к дому. Едва она открыла дверь и бросила ключи на тумбу, к ней примчался Данька с воплем « Мамууууууля!» . Она подняла его на руки, а он рыдал у нее на плече, попутно что-то бессвязно рассказывая про « итян», Дусю, про то как было страшно и что Ох ругался, а чаще всего просто заводил протяжное « Мамууууля!». Мамуля успокаивающе гладила его по спине, а он прижался к груди и горько плакал.
Зорькин в футболке с Чипом и Дейлом, такой же, как у Даньки, с полотенцем и чашкой в руке, примчался следом за Данькой, проворчал « Здрасти» и скрылся. Андрей истуканом стоял около дивана.
- Даня, Даня, солнышко…- позвала малыша Катя, когда фонтан слез начал иссекать. – Послушай меня, через две недели твои инопланетяне превратятся в самых настоящих котят, а пока они просто еще очень маленькие, и не видят ничего, понимаешь? Все малыши такие.
- И я? – еще большим плачем зашелся он.
- Нет, ты был куда милее, но котята рождаются именно такими, - улыбалась ему Катя.
- Плавда? – на всякий случай спросил Данька.
- Правда, - успокоила его мама.
- А две недели - это сколько? - уточнил малыш.
- Это четырнадцать дней.
- Это больше чем десять? – нахмурился он.
- Это десять и еще четыре.
- Ну, ладно. Я подожду. – Данька вытер слезки ладошкой и огляделся по сторонам. – Пливет, Андрей.
- Привет. – Андрей сел в кресло напротив дивана и робко смотрел на все, что происходило у него на глазах.
- Даня, солнышко. Я хочу сказать тебе кое- что…
- Ау? - малыш уже улыбался и ей и Андрею.
- Андрей, ты его вспомнил, да?
- Да.
- Он… твой папа.- как можно спокойнее ответила Катя.
Данька внимательно, словно оценивающе посмотрел на Андрея и просто кивнул.
- Ты рад, что познакомился с ним?
- Ага, - улыбнулся Данька.
- Хочешь познакомить его с Дусей и с котятами?
- Они станут котятами через десять и четыре дня, а пока они итяне, - упрямо мотнул головой Данька и протянул Андрею ладошку. – Пошли, Андлей.
Маленька ладошка спряталась в большой руке, и Данька утащил его в кладовку. Катя откинулась на подушку и стащила с себя зареванный Данькой пиджак.
- Коля…- чуть слышно позвала она Зорькина. - Ты Даньку кормил?
- Не успел, - буркнул тут же появившийся Колька.
- А каша сгорела?
- Ага.- он опустился на диван рядом с Катей. – Кать…
- У тебя все пузо в каше, ты видел? - все тем же ровным голосом спросила она.
- О, черт! Ладно… Кать…
- Пошли кашу варить, дядюшка Ох…- она встала и пошла на кухню. Зорькин послушно поплелся следом. - Обогатил лексикон ребенка ругней? Хорош, воспитатель.
- Я, между прочим, нянька лишь по надобности…

Потом Катя кормила одновременно всех мужчин молочной кашей, а Данька и Коля рассказывали, перебивая друг друга про Дусю и итян.
Потом она выкупала Даньку и вручила его, уже наряженного в пижаму Андрею вместе с книжкой про Изумрудный город и показала ему, откуда читать. Он читал, но сонный Данька еще час назад с таким удовольствием игравший с ним, хныкал и требовал мулю. Муля у окна нашлась в комнате, следующей после детской, и потопала к нему. Она улеглась на кровать с Данькой и спокойно читала ему про то, как Страшила придумал нарисовать деревянным солдатам добрые лица, и они превратились в веселых добряков… Андрей сидел на полу у кровати и слушал сказку, закрыв глаза. Данька заснул уже через пару страниц. Катя осторожно встала и ушла. Через пару минут вернулась и глазами позвала его.
- Я постелила тебе в гостевой комнате. Она следующая после Данькиной. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - ответил он. Она ушла в свою комнату, а он рассеянно смотрел ей в след.






«Спокойной ночи…» Насмешка?
Она что решила, что он может заснуть?
Взять и заснуть?
На простынях, которые пахнут травой и летом и ею?
В нескольких метрах от нее?

Спокойной ночи…
А ведь как спокойно…
Ветер шелестит ветками дерева …
Глухой рокот моря доносится до распахнутого окна…
И где-то рядом видит сладкие сны его сын.

Сын?
Сын…
Он ждал чего-то другого… Ослепительная, всепоглощающая мечта обернулась ровным теплым сиянием, которое окутало его в тот самый момент, когда Данька растянулся перед ним на аллейке в парке. Только и всего.
Только?
А большего и не нужно.

Большего…
Восемь часов он позволял себе непростительную роскошь ненавидеть ее.
Больше не получается.
Ненавидеть можно было женщину выкрикивающую ему «Достаточно!»…
Женщину, которая кормила кашей его сына можно было только любить.
Только?
Тут уж точно большего и не нужно…

Как теперь жить?
Где теперь жить?
Не важно.
Главное, что теперь есть, зачем жить…

Андрей встал с кровати, натянул джинсы, вышел из комнаты. Детская…
За окном сереет, Данька раскрылся, скрутился клубочком и сладко сопит во сне. Поднять одеяло, накрыть его…Так привычно, словно он знает, что нужно делать, словно он делал это всю жизнь…
В этом серой предутренней дреме видны разбросанные игрушки и подаренная им шхуна стоит на комоде… Может в этом и ответ?
Ведь она же все-таки приехала ему сказать… Пусть с опозданием на три года, но приехала…

Еще одна дверь… Только прикрыта…
Спит? Спит… Так же сбросив одеяло, как и его сын.
Это ведь и ее сын…
И белый кролик рядом с подушкой…
Может в этом и ответ?
Что же так растревожило твое сердечко, что ты приехала?
А ведь приехала…
И как же теперь тебя ненавидеть?
Можно только себя ненавидеть…
Накрыть, укутать, что бы ты не замерзла, чтоб не хмурилась, чтобы тебе снились такие же сладкие сны, как и ему..

Вниз, по лестнице… Невозможно…
Сидя на крыльце дома, который он мог никогда не увидеть, встречать рассвет, уставившись в желтый мяч под старой отцветающей грушей…

- Сидишь? - окликнул его Зорькин.
- Сижу, - буркнул Андрей.
- Я хотел тебе сказать…- начал он, глядя на Андрея сверху вниз, - я придушу тебя своими же руками, если ты обидишь Даньку или Катю..
Андрей недоуменно поднял глаза на взлохмаченного типа в смешной вымазанной чем-то футболке, а потом опустил их. Он имел право сказать ему это.
- Я не собираюсь делать им ничего плохого.
- А хорошего?- уточнил Зорькин.
- Не знаю я! Я еще не понимаю ничего!
- Если ты считаешь, что я тебя пожалею, то зря.
Коля ушел в дом, но через пару минут вернулся и протянул ему альбом для фотографий.
- Это Данькины. И шел бы ты еще спать. Когда он проснется, то все пойдет кувырком…
- А ты куда?- Андрей взял альбом и рассеянно смотрел, как Зорькин уходит.
- Пройдусь…

Вернулся наверх, включил прикроватную лампу, осторожно открыл первую страницу…

Проснулся он, оттого, что вдруг ему что-то теплое и тяжелое свалилось на грудь, начало беспорядочно ерзать, лезть в глаза и дергать за нос…
- Даня, только будить не так, как меня! – с криком слетела в комнату Катя.
Андрей поднял Даньку на вытянутых руках, и тот заливался довольным визгом.
- И завтракать! Быстро.
- Муля звала кусать,- улыбаясь, сообщил Данька. - А ты соня. Я уже итян смотрел и на глушу слазил. Там скоро будут пицы…
- Птенцы? У воробьев? – спросил Андрей.
- Ага.
- А Дуся их не ест?
- Зачем?- недоуменно уставился на него Данька.- Дуся ест молоко и ватлушки.
- Умная кошка, - рассмеялся Андрей.
- Пошли сколее. Муля ждет, - потянул его с кровати Данька.

Пришлось ускоряться. Ходить, для Даньки означало бежать.
- Доброе утро, - в джинсах ладно обтянувших все округлости, в футболке, с хвостом на затылке, быстро снует между плитой и столом, где уже что-то вкусно пахнет, но то, что на печке пахнет еще вкусней.
- Доброе, - она поставила еще одну тарелку на стол и обернулась к Даньке. – Где Ох? Поищи. Он же не переживет, если пропустит завтрак.
- Ох-охоххххх….- громко завопил Данька и помчался искать Колю.
- Кто такой Ох?- спросил Андрей.
- Зорькин. Это его Данька так прозвал, - ответила Катя, нарезая булку.
- Кать…- он подошел к ней поближе, обнял за плечи.- Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
- Нет, - ответила она и сунула ему в руки плетеную корзинку с хлебом.
- Мууууууууля, мы идем….- Колька внес на плечах хохочущего Даньку и усадил его за высокий стул.- И что у нас там вкусное- превкусное…


Когда перед Данькой осталась только чашка молока, а остальное было плотно утрамбовано мулей в животик, зазвонил телефон. Катя пошла брать трубку и вернулась уже в голубом коротком платье , с узлом туго стянутых на затылке волос и туфлях на высоких каблуках.
- Коля, мне нужно уйти,- сказала она. - На тебе посуда, магазин и кошка. Андрей – на тебе Данька, он сам расскажет, куда его можно повести погулять, но мороженное ему нельзя, на уговоры не поддавайся. Учти, что в двенадцать его нужно привести домой, потом помыть, покормить и уложить спать. Чем покормить, найдешь. Я буду к ужину.
- Что, «моя дорогая Катрин», Анри без вас опять не дышится? - спросил Колька, подкладывая себе омлет. - Как же хорошо быть в отпуске…
- Не паясничай, Коля, лучше переоденься. Пока,- наклонилась, чмокнула Даньку в макушку и ушла.

Андрей рассеянно смотрел ей в след.
- Она всегда такая? - спросил он.
- Какая? – уточнил Коля с набитым ртом.
- Класивая, плавда? – мечтательно вздохнул Данька.

Она вернулась уже вечером и обнаружила Кольку, сидящего на веранде в плетеном кресле. Ноги – на соседнем, в руках «Волшебник Изумрудного города», на столе - гора фантиков от конфет и ваза с яблоками.
- Наслаждаемся жизнью? – спросила она, сбрасывая его ноги с кресла.
- Имею полное моральное право, - протянул ей яблоко Коля, и захлопнул книжку.
- Как дела? – яблоко вернулось в вазу. Катя устало села в кресло.
- Справился, - ухмыльнулся Коля. - Кормешка- это вообще был шедевр. Переодеваться и мыться потом пришлось обоим. А вообще, нормально, потянет.
- И где они?
- Пошли пускать блик.
- А… ясно. А мама звонила?
- Угу, послезавтра будут. Экскурсия по кладбищам закончилась. Полковник Пушкарев и майор Ильин вдрызг пьяны.
- А кошка?
- Если итяне ее не сожрут, то в полном порядке.
- Пойду схожу…- Катя вытянула шпильки из волос, устало покрутила шеей.
- Кать.. А что случилось-то? – спросил Колька.
- В смысле? – уточнила она.
- Что вы ходите, как два зомби?
- Тебе показалось, - она встала из кресла и ушла.
- А..ну, конечно, показалось….- проворчал Коля и открыл снова книжку.

Море было тихим и ласковым, пляж – исчерчен следами чаек. Катя сняла туфли, едва начался песок, и несла их в руках.. Данька гонял по берегу и довольно визжал. Андрей бродил по колено в воде, тягая за собой блик. Она шла к ним по кромке воды, и легкий бриз ерошил волосы…
- Дань, смотри, что я нашел…- Андрей нагнулся и вытянул из воды что-то большое и блестящее. Ракушку? Выбрался из воды, сел на колени перед Данькой.
- Ух ты..- восхищенно промолвил малыш. – У меня такой еще нет.
- Нравится?
- Ага. Только в мой калман не влезет.
- В мой влезит. Кидай на рубашку.
- Кидать нельзя. Я положу.- Данька приготовился бежать к топчанам, на которых лежали их вещи, но увидел маму и с воплем « Мамуууууля! Смотли!!!!» кинулся к ней. Андрей пошел следом.
- Ух, какая… Наутилус,- склонилась над ладошками с ракушкой Катя.
- Кто?
- Ракушка называется наутилус.
- А… - Данька гордо демонстрировал новое свое сокровище, Катя оторвала глаза, почувствовав еще одни взгляд. Выпрямилась, вздохнула.
- Привет.
- Привет.

Блик был вынут из воды и отправлен сушиться. Данька встретил знакомого мальчишку с собакой и гонял с ними вместе по песку.
Андрей и Катя медленно брели по берегу в сторону дома.
- Ракушка называется наутилус. Их тут часто выбрасывает во время штормов, но обычно они битые. Очень красивая, да?- чтоб не молчать спросила она.
- Кать, я хочу еще раз тебя спросить…
- Не нужно, - перебила она. - Это лишнее. Пойми, я не собираюсь запрещать тебе видеть Даньку. Раз уж я так решила, то слово не изменю. Бог знает, чего мне это стоило, но.. Ты можешь приезжать, когда хочешь. Ты сможешь забирать его в гости в Москву или к родителям, когда он подрастет. Сейчас он просто маленький, переезды ему не пойдут на пользу.
- Ты считаешь, что это правильное решение?
- Это лучшее решение, которое сейчас может быть. Нет смысла втягивать ребенка в наши отношения, - отвернулась она к морю.
- Почему ты такая упрямая? –раздраженно спросил он, развернув ее к себе.
Она вскинула на него гневные наполненные слезами глаза, но ничего не сказала. Примчался Данька и протянул ей еще горсть мелких ракушек.
- Муля, делжи..
Умчался дальше.
- У меня к тебе есть еще просьба…- начала Катя, оставив без внимания его вопрос, легко высвободившись из его рук.
- Какая?
- Ведь у твоих родителей здесь есть дом? Будет лучше…
- Я понял, - вздохнул он.
- Просто здесь сплетни – любимое занятие. А я и так дала им слишком много тем для разговоров, - устало улыбнулась она.
- Ясно.

На них опять стремительно несся Данька, таща за собой пожилого усатого господина со старинной фотокамерой в руках.. Господин почтительно раскланялся с Катей, пожал руку Андрею, долго и цветисто передавал им просьбу Даньки их сфотографировать.
Довольный Данька тут же взобрался Андрею на руки. Господин жестами попросил Андрея стать ближе к Кате и обнять ее. Тот подошел. Она вздрогнула, когда он положил ей руку на талию, и вымученно улыбнулась в объектив.

Вечером, когда Андрей уже ушел, а Данька мирно сопел в кроватке, к Кате зашел Колька.
- Кать.. Чего происходит? Я понять ничего не могу.
Она отвернулась от окна и уселась на кровать.
- Ничего не происходит. Все в порядке, Коль…- устало ответила она.
- Кать…- он сел рядом, провел рукой по ее руке. – Помнишь, когда ты донашивала Даньку? Я корчил из себя клоуна и пытался тебя развеселить, а ты плакала. А я злился и думал, что это от того, что я болван, и даже насмешить тебя, у меня не выходит. А ты говорила, что когда ты плачешь тебе легче. Помнишь?
- Помню.
- Поревела бы, а?
- Не могу.- устало ответила она. – Я бы и рада, но не могу. Не могу…Давай спать, Коль. Поздно уже. Спокойной ночи.
- Кать…- начал он, а потом махнул рукой. - Ладно. Спокойной ночи, - ответил он и ушел.

Пожилой господин, через несколько дней передал Даньке пакет с черно-белыми фотографиями. Одна из них была упакована в плотный коричневый пакет и отослана в Москву. Вторая - в красивом паспарту была установлена Данькой рядом со шхуной и ракушкой-наутилусом.
Еще одна спряталась в ежедневнике Катерины Валерьевны.
Тихий вечер, пляж.
Довольный Данька, сверкающий ямочками на щечках, устало прижавшаяся к Андрею Катя, заворожено - грустный Андрей.

КОНЕЦ 1 ЧАСТИ.

_________________
-У него очень воинственный вид.
-Наверное, хочет заказать еще одно пирожное...

ЧАСТЬ 2.

По дороге к облакам.



Роман Дмитрич, в роскошном фраке, с бабочкой, благоухающий только сегодня купленным в самом роскошном салоне одеколоном, не мужчина, а картинка, зашел за своим другом перед самым главным событием этого года. Еще бы! Выход Зималетто на мировой уровень, магазин не где-нибудь, а в столице моды и мечты. Это вам не шутки… Перспективы самые радужные! Настроение - просто лучезарное…
Боги, но что это?
Друг не готов? Друг развалился в ботинках и рабочем костюме на кровати! Скрестил руки на груди и уставился в потолок? За час до того, как им нужно быть на месте? Он, что, рехнулся???
- Палыч, родненький, ты чего, а? Нам уже выходить нужно, а ты лежишь?
- Я никуда не поеду, - отрезал «родненький».
- Что? Да ты в своем уме? - заорал Роман Дмитрич.- Вставай живо,- потянул его за руку Малиновский.
- Я никуда не поеду, - процедил еще раз Андрей и выдернул руку.
- Ты что совсем? Ты хоть понимаешь, что значит этот вечер?
- А ты сам понимаешь, что это значит? - подскочил с кровати Андрей и нервно заходил по комнате. – Это предсвадебный подарок для «дорогой Катрин», чтоб она не тосковала о Родине! Вот что это значит! И этот олух еще вздумал у меня разрешения на брак спрашивать, ведь он вроде как породниться собрался!
- И что ты ему сказал? - спросил обалдевший Роман, стягивая с себя бабочку.
- Что мне это совершенно безразлично! - выкрикнул Андрей.
- Что? - разорался опять Роман.- Ты рехнулся? Да ты полный идиот!
- А что я ему должен был сказать? – уставился на него Андрей.- Она не хочет меня видеть! Даньку мне привозит и увозит Зорькин. Когда я звоню, то разговариваю или с ее матерью или с тем же Зорькиным! Даже дела с Зималетто ведет он, хотя когда все начиналось, это была ее работа! Да меня уже тошнит от его физиономии!!!
- Да ты хоть понимаешь, что ты сделал! – надрывал голосовые связки Малиновский. – Ты ведь не только ему свою любимую сдал! Ты еще и сына ему своего сдал! И вот когда этот олух будет тебе привозить и увозить Даньку, тебя по настоящему затошнит!
- Малиновский, замолчи! - Андрей плюхнулся опять на кровать, сложил руки на груди и уставился в потолок.
- Нет, я не замолчу! Он будет его укладывать спать и кормить и пускать с ним кораблики, а ты, болван, будешь также лежать на кровати и смотреть в потолок? Так? – бесцеремонно потянул его за ногу. - Вставай, немедленно!
- И не подумаю! - спокойно ответил Андрей.
- Я подумал за тебя! Вставай, сказал!
- Не хочу! - он закрыл глаза и демонстративно отвернулся.
- Слушай, а ты не заболел, а? У тебя температура не поднялась, случаем? – положил ему на лоб руку Малиновский. - Сдать ребенка просто так!
- Оставь моего ребенка в покое! - подскочил Андрей.
- И не подумаю! Валерьянки бы тебе…О…И вообще, у меня есть идея…- сбавил тон Малиновский.
- Господи, а от твоих идей, я точно заболею! - отмахнулся Андрей.
- Так…,- Роман мечтательно огляделся по сторонам, - слушай меня внимательно … Ты сейчас одеваешься… - Роман вытянул из шкафа фрак, оценивающе посмотрел на него,- Не пойдет…- сунул обратно, вытянул светло-бежевый костюм и швырнул ему на кровать. - Через двадцать минут, чтоб был готов! А мне пока нужно позвонить.
- Куда?
- Так я тебе и сказал! Придется все брать в свои руки! Тоже мне развели самодеятельность! Хотя….может быть…- задумался он, и рассеянно повторил. - Чтоб к моему приходу был готов.

Для осуществления своих замыслов Роману Дмитричу понадобился один телефонный звонок. Все дело, конечно, было состряпано всего на одном известном ему факте, держалось на волоске, а самое главное звено могло реально его подвести, тоже устроив самодеятельное выступление, но самим замыслом он был доволен. Вернувшись, он застал Андрея, завязывающего галстук.
- Э, нет, друг мой, - стянул его Малиновский и в довершении всего расстегнул пару пуговок рубашки, после чего довольно поговорил. – Вот так.
- Ты забыл куда мы идем? - спросил его Андрей.
- Ну, что ты, родненький, я все помню. Мы идем на войну, а там все средства хороши, - загадочно улыбнулся Малиновский. - Последний вопрос.
- Чего?
- Когда ну..это последний раз.. что ты ей сказал такого, что она пошла за тобой? - Андрей промолчал, Малиновский еще раз осмотрел его с ног до головы, и довольно рассмеялся. – А знаешь, твой ответ как нельзя больше вписывается в мой план. Пошли, Палыч, у нас будет веселый вечер!

По части стремительного передвижения у Юлианы существовал один единственный соперник. Он бы не отказался ей помочь в столь щекотливом деле, но не мог, так как ему уже положено было мирно посапывать в своей кроватке и видеть добрые сны… Даже интересно. Катю медлительной не назовешь, но за Юлианой она никогда не успевала. Жданов тоже не спинтер. В кого же Данька? Определенно, только в нее, те Люну! Хотя, как это могло быть?

Нет, принимаясь за подготовку этого вечера, она, конечно, понимала, что это будет кОшмар, но чтоб настолько! Помещение, свет, звук, музыкальная программа, все это было заранее решено с Катей и выполнено на ура. С приглашенными помогала Доминик. В подготовительном периоде по большей части, все пошло, как по маслу.
Но сейчас!
От москвичей само собой она ждала капризов, но глубоко в душе все-таки надеялась, что от непривычной обстановки они оробеют и будут вести себя потише. Какое там!
Марго отказалась приходить, у нее мигрень, видите ли. Все понятно, от перспективы заполучить Даньку в единоличное владение на целый вечер ее не удержал бы никакой показ. Порядочные дед и бабка (кто бы мог подумать!), остались в гостинице с внуком.
Малиновский сначала шнырял по всему залу и тискал всех приглашенных дам, забывая, что он не в Москве и надо бы вести себя спокойнее.. Окончательно обнаглев, уселся в кресло в центре, прям напротив подиума, которое Юлиана планировала оставить для Кати и Анри.
Жданов сидел на своем стуле и взирал на этот хаос с абсолютно отрешенным видом! Да от него просто никакого толку!
Но Милко!
Милко просто превзошел сам себя!
Жемчужиной новой коллекции он считал созданное им свадебное платье для завершения показа. Вообще-то, так оно и заведено, но раньше Милко всегда презирал эту традицию, а тут на тебе, решился. Платье, конечно, получилось абсолютно фантастичное. Он готовился его представить, как «пену, из которой выходит Афродита». В роли пены были тончайшие кружева, которые он выписал из Бельгии. Невесомые, цвета очень бледной слоновой кости, они должны были струиться по телу Афродиты, туго обтягивая грудь и ниспадая мягкими складками с бедер.
С Афродитой возникла проблема.
После одно странного телефонного звонка этот болван вбил себе в голову, что модель, которая должна была демонстрировать сие шедевральное творение, слишком «вешалкоподобна» и из-за этого грозил сорвать весь показ.
Он бесновался уже полчаса. Оленька отпаивала его валерьянкой, утешала, ему безбожно льстили все остальные «вешалки».. Бесполезно.
В гневе, выскочил из наспех оборудованной в полевых условиях пятизвездночного отеля мастерской, сбил какую-то девушку с ног, девушка тут же скрылась в неизвестном направлении, а этот болван решил, что именно она должна демонстрировать его шедевр.
Он бегал за ней по всем коридорам, он был готов вызвать полицию, чтобы ее отыскать, но бесполезно.
А самое интересное, что на двадцатой минуте поисков, Юлиана расхохоталась, когда поняла, что это Катю Милко сбил с ног и приметил в модели.
Теперь оставалось самое важное. Отыскать ее для Юлианы ничего не составляло. Кабинет на втором этаже, зарылась в какие-нибудь очередные отчеты и только. А вот уговорить.. Иначе все пойдет насмарку!
- Катюш, солнышко, ну пойми,- убеждала ее Юлина, - ну ты же можешь так подвести Зималетто. Милко ведь просто сорвет показ!
- Юля, ты смеешься? - отмахивалась от нее Катя.- Я никогда этого не сделаю!
- Катюш, ну ты же не можешь подвести труд стольких людей?
Ты же понимаешь, чего может стоить истерика Милко для Зималетто! Тем более, здесь! Это очень важно для них… Катюш, ну, пожалуйста…
- Юль, а он хоть знает, кого он собрался на подиум выводить?
- Нет.
- Так скажи ему, он мигом передумает…

До мастерской она Катю все-таки дотащила. Милко оглядел ее с ног до головы, довольно хмыкнул и вынес вердикт:
- БабОчка, завтра ты проснешься звЕздой, Милко обещает.
Бабочка рассмеялась, гений воспринял это, как безоговорочную капитуляцию.
Оленька была отправлена за прЕзидентом.
Показ начался.

Фурор? А разве могло быть иначе?

Когда Юлиана готова была уже перекреститься, она нюхом учуяла за сценой некое незапланированное шевеление…
Милко толкая к Андрею упирающуюся Афродиту, укутанную в облако вуали, давал указания, от злости забывая про акцент:
- Это же так просто… Выведешь нА Сцену, проведешь туда-сюда, потом музыка стихнет, откроешь вуаль, поцелуешь ручку…щечку…все хлопают..выходит Милко. Все в восторге…
- Милко, я тебя уволю завтра же! – бухтел Андрей, толкаемый Милко к сцене…
- Завтра, хорошо, а сегодня… Пошли, рыбы мОи, пошли..- Милко вложил руку своей Афродиты в руку президента и вытолкнул их на подиум…


- Милко ты что делаешь? – вылезли на лоб глаза у Юли.
- Шедевр, душа мОя.. Шедевр…

Афродита и президент красиво дошли до конца подиума. Нежные переливы арфы по указанию маэстро стихли. Андрей открыл вуаль… Шумно выдохнул…
В наступившей тишине завороженного зала Малиновский, который сидел именно перед ними, громко сказал:
- Мой дорогой друг и президент! Можете поцеловать свою невесту!

От подступившего ужаса Юлиане оставалось только крепко зажмуриться.
Зал зашелся аплодисментами.
Президент наклонился, чтобы поцеловать невесту….

- Не смотри на меня так, - прошипела Катя, когда он поднял вуаль, зажмурившись на мгновение от ослепляющих вспышек фотокамер и юпитеров.
- Как «так»?- улыбнулся Андрей, склонившись к ней.
- Милко тебе сказал, что сделать? Туда - сюда, ручку, щечку, давай скорей и пошли отсюда, - скомандовала она, улыбаясь залу.
- Ну, я вполне могу проигнорировать указания Милко и сделать все по своему, я все-таки президент…Кстати, так и не сказал тебе за это спасибо, - он вытянул руку из облака кружев, нежно провел пальцем по запястью, склонился, легко коснулся ладошки губами.. Зал взревел овациями…Камеры сияли вспышками без перерыва..
- Прекрати, немедленно! – прошептала она, обернувшись к нему и вспыхнув румянцем.
- Что прекратить? – медленно отпускает ее руку, не переставая поглаживать по запястью…
- Все, пошли отсюда, - не меняя командного тона, ответила она.
- А щечка? - лукавая ухмылка…
- Ну, вот еще…- отмахнулась она и зажмурилась на всякий случай.
- И я забыл сказать тебе еще одно спасибо…- шепчет ей, склонившись к шее.
- Давай скорей, - от нетерпение постукивает ножкой, готова уже удирать, но рука все еще в его руке… Все привычно, побег замыслен, но чашу забвенья нужно допить до конца… Чтобы потом вспомнить, перебрать…
- Скорее? – улыбнулся по мальчишески беззаботно, вдохнул, легко коснулся губами. Всего лишь прикосновение… невесомое, обжигающее…
- Что ты делаешь? - распахнувшиеся от неожиданности глаза.
- Спасибо тебе…- всего лишь прикосновение…еще одно. Почему так? Огонь…Ожог…Пожар?
- За что? - еле слышный шепот.
- За сына…


Их отталкивает друг от друга Милко, срывает свою долю аплодисментов, раскланивается перед восхищенной публикой. Его боготворят, он звезда, он Маэстро, это его триумф. Эффектной вереницей вновь проходят его рыбки, птички.. Нет только последней бабочки… Правда, ее побег заметил лишь президент.
Потом она мелькала по залу, и он наблюдал, как ей говорят цветистые комплименты, берут интервью, фотографируют для журналов…
Потом его окружила такая же толпа, восхищенная и настойчивая, с расспросами, комментариями. Потом он пытался пробраться к ней ближе, заметив, как под вспышками камер ее платье становится слишком откровенным, но его остановил Анри:
- Мой друг, задумка вашего дизайнера оказалась просто находкой, я восхищен. Однако все это время переживал, где Катрин, с ее стороны было жестоким не сказать мне об участии в шоу.
- Это был экспромт, - ответил Андрей.
- Достаточно удачный, нужно сказать, - Анри взял со стола пару бокалов шампанского и один из них протянул Андрею. - Мы можем отметить успех.
- Непременно, - взял бокал, пригубил, их снова сфотографировали.
- У Катрин сегодня замечательное настроение, и мне очень хочется поднять его еще выше, как думаете, получится?
- Вам виднее, - ответил нахмурившийся Андрей, отходя от него.
- А что сказал ваш друг, когда вы вышли на сцену? Я не вполне расслышал? – окликнул его Анри.
- Неудачно пошутил, - ответил Андрей и пошел искать Малиновского.

Малиновский был занят. Валянием на диване в окружении рыбок, птичек и так далее. Одна из них сидела у него на коленках, другая - обнимала за плечи, третья – подливала шампанское. И при этом умудрялся мило болтать с ОлЕнькой о новой коллекции и несносном характере ее автора.
- И представляете, я ему говорю, что…- рассказывал он ей.
- Рома, ты когда-нибудь вырастишь? – смеялась Ольга Вячеславовна.
- Малиновский, - позвал его Андрей.
- Андрюшка! Друг! Иди сюда! Выпей с нами!
- Малиновский, надо поговорить.
- Девочки, рыбоньки, дорогуши…- выбрался Роман Дмитрич с дивана, забрал с собой бутылку и был таков.
- Ну? – спросил он у Андрея, когда они вышли в коридор. - Ты хочешь мне сказать, что тебе срочно нужно уйти?
- Нет… А почему я должен уходить? - удивился Андрей.
- А о чем вы там разговаривали между поцелуями? Нет…только не говори мне, что ты не назначил ей встречи… Господи, все зря- демонстративно закатил глаза Роман и отхлебнул из горлышка. - Ты знаешь, что я пообещал Милко за ее выход? Нет, тебе лучше этого не знать…
- Малиновский, кто тебя просил лезть с комментариями? – спросил его Андрей, а потом улыбнулся – Хоть бы уже говорил громче, адресат не расслышал.
- Ты только не расстраивайся, родненький. – успокаивающе похлопал его по плечу Роман. – На этот случай я придумал вторую часть Марлезонского балета. Думаешь, я целый час зря торчал в этом чистилище?
- Что ты задумал? Может, хватит, Малиновский?- разозлился Андрей.
- А что мне будет за то, что тебе….- начал ухмыляться он.
- Ничего, -отрезал Андрей.
- Андрюшка. Ну не ворчи…Выпить хочешь?- протянул он Андрюшке бутылку.
- Говори быстрее, что там…- отмахнулся Андрей.
- 4 этаж, номер 423.
- Что это?
- Поднимись, узнаешь…
- Малиновский, - начал он угрожающе, - если это одна из твоих очередных штучек…
- Не, эта точно не из моих. И кажется, я начинаю об этом жалеть. Иди быстрее, пока я не передумал, - ответил Рома и скрылся в мастерской.

Он не хотел никуда идти. Вернулся в зал, еще пообщался с прессой. Поискал глазами Катю и не нашел. Разозлился и выпил еще пару бокалов. А чем черт, не шутит?
Дверь открыта, в номере приглушен свет, только ночник у кровати. Афродита в морской пене у окна, смотрит вдаль, в ночной город мечты и любви… Спасибо, Малиновский, старый плут.
Неслышно подошел к ней, склонился. Поцеловал плечо. Она дернулась и сказала по-французски что-то ласковое и грустно одновременно. Обернулась.
- Ты? - удивленно спросила она.
- А ты ожидала кого-то другого? - разозлившись, спросил он.
- Как ты меня нашел?
- У меня есть опыт по части слежки за вами, «дорогая Катрин», - нашел ее руку и медленно повел по ней своей рукой, едва дотрагиваясь пальцами к нежной, прохладной коже.
- Перестать меня мучать…- взмолилась она.
- Не сегодня…

Рука привычно легла на затылок, зарывшись в поднятые наверх волосы, вытаскивая шпильки, растрепывая их, губы терзали ее губы…
Длинная молния на спине…
Пена кружев осторожно с шелестом соскальзывает ...

Подхватил ее на руки и унес на кровать.
Смотрел на нее долгим, изучающим взглядом, а она, захлопнув ресницы, на ощупь водила пальцем по его губам….
Он ловил ее ладошку и целовал каждый пальчик, она прижималась все ближе, терлась, словно котенок…
Проклиная самого себя, он снова припал к ее губам и мир растворился…

Она уснула.
Вытянувшись вдоль него, положив голову на плечо, и руку на сердце.
Она просто устала, провозившись все предыдущую ночь с Данькой, который объелся недоспевших груш.
Она не хотела бы спать, но он гладил ее спину и волосы, и ей было так уютно и тепло…
Словно она наконец-то вернулась домой после долгой дороги…

_________________
-У него очень воинственный вид.
-Наверное, хочет заказать еще одно пирожное...

Она проснулась от того, что ей вдруг стало очень тепло, и в тоже время - обжигающе холодно. Она была заботливо укутана в одеяло, но – одна.
И ей казалось, что тишине она еще слышит его шаги, но она не шевельнулась, чтобы его остановить.
Она бы сделала это, если б поняла, почему он уходил.
Он бы остался, если б она это сделала.

Часть третья. Поднебесная.

Реактивный самолет в виде Даньки влетел в президентский кабинет на лучшем реактивном двигателе - руках Романа Дмитрича, издал торжествующее «Вжжжжжжжииииииииккккккк» хором с ним, и, одновременно приложив палец к губам, они скрылись в каморке, приземлившись прямо на пол.
Во время.
Следом влетел Милко и, сотрясая стены, проорал, что эти « пИнгвины» большой и маленький, нарушают его творчЕство и мешают ему твОрить, а в довершении ко всему, стоило ему отвернуться, как подол нового платья оказался срезан, нитки – спутаны, а пуговки – рассыпаны по полу, а на эскизах появились сурреалистичные корабли и ракеты. Оленька сгинула вместе с Бабсоветом на обед, и у него больше нет сил.
Требовал провести немедленную инвентаризацию и компенсировать моральный ущерб.
Андрей оторвался от бумаг и поплелся за ним в святилище.
Данька и Малиновский мило беседовали сидя на полу и жуя конфеты.
- Дань..- протянул малышу первую Малиновский.
- У…- Данька ее развернул и мигом отправил в рот.
- А кто тебя заберет? - поинтересовался он.
- Ох, - выговорил Данька, жуя конфетку.
- А муля? - уточнил Рома, протягивая ему следующую.
- Она потом поедит к Люне.
- Ясно.
- Угу…
- Куда еще сходим поиграть? - спросил Роман.
- А давай здесь? - загорелись у Даньки глазки.
- Давай, - согласился Малиновский.
- В спионов?
- Давай.
- Ласкажи мне тайну? - лукаво улыбнулся Данька.
- А ты мне, договорились? - Ответил ему такой же улыбкой Роман.
- Ага.
- Дань, а муля что собралась замуж за Анри? - не откладывая в долгий ящик, спросил Рома.
- Неа, но он ей пледло..ло..жение сделал, - жуя конфету и скидывая те папки с полок, к которым он мог дотянуться, ответил Данька.
- А она? - напрягся Рома.
- Сказала «не»- еще пара папок, а там, за ними обнаружилось что-то шелестящее, безумно интересное для Даньки.
- А чего?
- Она Андлея любит, - серьезно ответил ребенок.
- С чего ты взял? - вытаращил на него глаза Ромка.
- Она глустит, когда я пло… пло.. него рассказываю, а в бабулиных филмах вседа глустят, когда любят. А потом женятся, - еще пара папок, и можно дотянуться маленькой ладошкой.
- Логично, - пожал плечами Роман Дмитрич.
- А Андлей тоже мулю любит? - спросил Данька.
- Да уж…
- Пускай женятся, Андлей мне больше нравится…- вынес он безоговорочный вердикт, дотянувшись до шелестящего зеленого пакета.
- Мне тоже.
- А муля с Андлеем поссорились?
- Да, поссорились.
- Из-за меня? – спросил Данька, потянув пакет на себя.
- Да, нет, сначала из-за меня, а потом - я уже не понимаю из-за чего.
- Нужно их помилить, - сделал вывод Данька.
- Пытался уже. На тебя вся надежда.
- Плавда? И я буду, как настоящий спион?- всплеснул ручками он.
- Плавда, - ответил Ромка и потрепал его по длинным темным волосенкам.
- Холошо.- пакет шлепнулся на пол россыпью игрушек и открыток. Данька от восхищения новой забавой хлопнул в ладошки, - Ух ты!
- Ничего себе, - выдохнул обалдевший Малиновский. – Дань, это нужно спрятать.
- Не хоцу,- упрямо мотнул головой Данька и подобрал щенка и кролика.
- Нужно.
- А кролика и щеночка можно? Я муле подалю.
- А муля и твой отец меня убьют.
- А я не скажу, от куда это , - ответил настоящий шпион.

С кроликом под мышкой у Малиновского и щенком в руках у Даньки, они отправились в бар, подкрепиться соком.
Довольный Данька продолжал играть в спионов.

- А дед ругался на Андрея и мулю. И тлебовал, чтоб она женилась на Анри, а то умрет сталой девой. А я лугался с дедом, ведь муля класивая и она никогда не умлет, плавда?
- Плавда, - смеясь, отвечал Ромка.

До приезда Оха они успели слазить в гараж, покататься на лифте, подергать за усы Потапкина и слопать мороженное.
В секретном пакте было договорено, что о последнем ни Муля, ни Андлей знать не должны. Равно, как и «спионском» разговоре.

--------------------------------------------------------------------------------------
Нет, они общались.
Конечно, общались.
Почти ежедневно – о делах, реже – о Даньке. Никогда – друг о друге.
Делали вид, что ничего не случилось.
В самом то деле, а что случилось?
Абсолютно ничего.
Подумаешь, Малиновский потом долго и нецензурно орал на Андрея и не общался с ним потом пару дней.
Потом все же соскучился и простил его в обмен на свидание с Данькой.
Подумаешь, Колька в очередной раз покрутил у виска, и теперь уже просто вздохнул и принялся вяло защищать Катрин перед родителями, когда она в очередной раз отказала Анри.
И вместо того, чтобы грустить, Катя разозлилась и, с прежним пылом взялась за работу.
И вместо того, чтобы с прежним пылом работать, Андрей часы проводил у окна.

Катя собиралась поехать с Колькой в Москву осенью, у них были дела в одном из банков, с которыми вел дела Анри, ей нужно было проверить квартиру и очень хотелось просто погулять по Москве.
Данька устроил истерику и требовал взять его с собой.
Он соскучился за Андреем, хотел на «лет», и еще больше не хотел расставаться с Мулей.
Никто не смог ему отказать даже, когда одного из итян он решил отвезти Люне.
Пока Колька был занят, Данька и Катя гуляли по Москве, проведывали Люну и котенка, и само собой не могли пройти мимо Зималетто, тем более, что Андрей знал об их поездке.

Данькин первый приход произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Потапкин ушел в самоволку, Женсовет на день прекратил ругню между собой, из-за того, что они так не и поняли, чей он сын, увидев малыша в первый раз.
Сомнений больше не было.
Первый час Данька не слазил с материнских рук и смущался.
Потом ему понадобилось «прогуляться» и честь его сопровождать была поручена Шурочке.
Проходя мимо кабинета вице - президента они наткнулись на Малиновского, и Данька незамедлительно предал женский коллектив в пользу дядюшки Ома. Даже отпустил мулю на обед, предпочитая поиграть с ним.
Муля была не особо довольна, но отказать ему не могла.
Ей было легче уйти с подругами, и попросить забрать его Кольку.
Слишком уж невыносимо ей было находиться в этих стенах.
До президентского кабинета она так и не дошла.
За обменом приветствиями ее и Андрея под лифтом, где он их встретил, наблюдал весь коллектив.
Вечером они сделают неутешительные выводы.

Любовь прошла.
А была ли?
Но что-то было?
Иначе откуда – ребенок?
Но почему холодность?
И что за тип, с которым, по слухам, у Кати роман?
И почему Андрей столь сердит?
Ревнует?
А любит ли?
Но почему Катя такая грустная?
Или это ее извечная серьезность?
А может, еще его любит?

Они были очень близки к правде.
Андрей ее ревновал до безумия.
Катя его любила до сумасшествия.
Никто друг другу не доверял и не хотел понять.
А уже тем более – простить.

И все, что осталось – черноглазый сорванец, гоняющий по коридорам вместе с Малиновским.



На эту неделю Зималетто превратилось в настоящие ясли.
Катя привозила Даньку утром и сдавала его на руки Потапкину.
Данька балдел от возможности дернуть его за ус.
Потом он играл в прятки с Федей в гараже.
Потом – в спионов с Малиновским.
Обеденное время было безраздельно отдано Женсовету, и «дамоськи» друг перед другом пытались накормить его по вкусней.
После обеда он иногда дремал на диванчике в мастерской Милко и маэстро, снижал тон своего ворчания до еле слышного сопения под нос колыбельных на французском.
Чаще в это время Катя или Зорькин его забирали.
В результате, Андрею так и не удавалось побыть с сыном наедине. Он все чаще вспоминал ту первую ночь, когда он сидел у его кроватки на полу, Катя читала Даньке сказку, а тот сонно тер закрывающиеся глазки.
Но, как на зло, работы было столько, что времени хватало лишь на то, чтобы прервать его беготню по коридорам с Малиновским, схватить на руки, вдохнуть его молочно-детский запах и через мгновение выпустить, чтобы бежать дальше по делам.

Уезжали они в субботу днем и Андрей утром забрал Даньку, чтобы погулять в парке. Было еще по летнему тепло, но кое-где осыпались листья, и Даньке нравилось, как они шелестят под ногами. Белые носочки и штанишки уже в пыли, но глазки – в восторге.
Покатались на каруселях, качелях, побродили в комнате кривых зеркал в компании двух громадных воздушных шаров.
Потом Данька увидел лошадку. Белая, грациозная, она лениво вышагивала по аллейкам, катая малышей. Данька решил, что на лошадке он будет, как настоящий «лазбойник». Отказать было невозможно. Рыжий пони, больший подходящий по размеру для малышей, интереса не вызвал.
И вот Данька, усаженный отцовскими руками на лошадку, с козырьком бейсболки набок и поводьями в руках, едет по парку, сам себе точно напоминает лазбойника и все просит девушку, которая водит лошадку «быстлее». Девушка смеется, и лошадка ускоряет ленивый свой ход до прогулочного.
Андрей идет рядом с ним, и улыбается, глядя на горящие детские глазки и слушая рассказы девушки о лошадке, предназначенные явно не только для Даньки. Данька важничает и кажется себе очень взрослым и серьезным.
С высоты лошадки даже отец кажется ему совсем не огромным, как снизу, и деревья – не такие великаны, и небо ближе, и видно гораздо дальше.
А лошадка, как оказывается, в дни своей молодости участвовала в скачках на ипподроме и однажды даже стала чемпионкой. Даньке это не интересно, он вертит головкой по сторонам, ему уже стало скучно просто ехать и смотреть , и потому, заметив мулю и Оха , идущих к ним по дорожке, он радостно всплеснул ручками, отпустив поводья…Съехал по гладкому боку лошадки, благополучно приземлился на попу…. Радостно сообщил:
- Андлей , я шлеп! – подскочил и кинулся бежать к муле навстречу.
Андрей, заслушавшись рассказов о скачках и пропустивший момент падения, а потому опешивший на мгновение, побежал за ним следом.

Позеленевшая от испуга Катя стремглав понеслась Даньке навстречу, подхватила его на руки, быстро- быстро ощупала ножки, ручки:
- Даня, Данечка, солнышко, ты цел? Цел?
- Муля, а я как лазбойник был, плавда?- интересовался малыш.
- Даня, ты точно цел? - перепугано ощупывала она его.
- Муля, а я совсем большой был и тебя далеко-далеко видел!
- Даня, ты разбойник! Разве можно так меня пугать? Данечка, у тебя ничего не болит?
- Неа, - важно сообщил Данька.
- Точно? - переспросила она.
- Тосьно! - с довольным видом отвечал Данька.
- Дань, как ты умудрился упасть? – спросил подбежавший Андрей.
- А я мулю увидел! - ответил Данька.- И Оха! Ох-ох-охооооох!- воскликнул Данька, юлой съехал с материнских рук и побежал отставшему Кольке навстречу.
- Андрей, почему ты не смотрел за ним? – накинулась Катя на Андрея. – А если б он разбился? А если б упал и поломал себе что-нибудь? Как ты мог?
- Кать, да я….- начал оправдывать он.
- Ты что не мог отвлечься от очередной юбки? Ты же с Данькой гулять собрался! Куда ты смотрел! Что, другой возможности нет? – ее почти трясло от испуга и злости.
- Ты хоть понимаешь, о чем ты сейчас говоришь? - разозлился Андрей.
- Я понимаю, что тебе наплевать на ребенка! Он искалечиться мог, а ты бы так и смотрел в другую сторону!
- Э.. господа, а…- попытался вмешаться Коля, подошедший к ним с Данькой на руках.
- Коля, уведи его! – приказала Катя.
- Да ладно, - пожал плечами Коля. – Пошли, Дань.
- Не хочу! – воскликнул Данька.
- Даня, так нужно! – прикрикнула на него мама. Данька оробев от неожиданности, ведь на него никто не кричал, а тем более муля, которая вообще никогда не кричала, замолчал и надулся. И Колька его унес к машине.
- Как ты мог, Андрей? - накинулась на него снова Катя. – Неужели это было так трудно – проследить за тем, что делает ребенок?
- Да я.. – опять начал он.
- Да просто он тебе не нужен, очередная забава, только и всего! Он для тебя просто игрушка!
- Да какая игрушка, о чем ты говоришь?
- Новая, любопытная! А то, что это ребенок ты забыл? Он бегает, падает, он еще болеет, между прочим! Конечно, для того, чтобы знать это, нужно быть отцом, а нее…
- А у меня, что была возможность стать ему отцом? Я вижу его раз в месяц! Да если б Малиновский не догадался, я бы вообще не узнал о его существовании! – разорался Андрей, не в силах больше сдерживать себя.
- Малиновский догадался? – зло рассмеялась она. – Я сама к тебе приехала рассказать!
- Через три года? Я если б я не встретил его случайно с Юлианой, ты бы мне его привезла?
- Нет! – выкрикнула она.
- И ты меня еще в чем-то упрекаешь?
- Я вообще жалею, что приехала к тебе! Без тебя все было в порядке!
- Конечно, даже отца ему подобрала! Добрый, порядочный, не обманет…
- Да, не обманет! А что я видела от тебя, кроме лжи?
- Что ты несешь?
- Тебе не нужен ни Данька, ни я ! Отцовские чувства проснулись, поиграть захотелось, да? Не увидел бы его и жил бы себе прекрасно в своей прекрасной жизни! А сын тебе не нужен!
- Катя, замолчи!
- И не подумаю! Ты даже проследить за ним не можешь! Ты…
- Замолчи, пожалуйста! – взмолился он.
- Тебе не нужен, ни он , ни я!
- Да что ты несешь? Я тебя люблю! И Даньку люблю! – схватил он ее за плечи.
- Я тебя ненавижу! Ненавижу! – брызгнули у нее слезы из глаз, она вырвалась и убежала по аллейке.

Данька дулся до самого аэропорта, и потом еще в самолете, пока не уснул. А когда проснулся, то спросил у нее:
- Муля, а зачем ты на Андлея лугалась? Я же сам виноват, на меня лугаться нужно было!
- Я просто испугалась за тебя, солнышко, - ответила она, взяла его с кресла себе на руки, уткнулась в темные волосенки...
- Муля, но ведь со мной ничего не случилось, ты зля лугалась! – успокоил ее Данька.- А Андлей расстроился…,- вздохнул он. – Ты с ним поговолишь, когда мы плиедим?
- Андрей тоже виноват, он должен был следить за тобой.
- Он тебя любит, муля.
- С чего ты взял, глупыш?
- А я знаю, а еще мне Ом сказал, а еще сказал, что вы поссолились из-за него, а тепель дулеете…
- Что делаем?- переспросила Катя.
- Дулеете. Что вы два идиота и ему все это уже надоело.
- Господи, вот еще один человек, к которому я тебя больше не отпущу никогда! – смахнула слезинку Катя. –Даня, так нельзя говорить! - приказала она.
- А вы болше не будете дулеть?- хитро переспросил Данька, ничуть не испугавшись. Страшно было, когда муля ругалась, а теперь уже совсем не страшно.
- Даня! – строго посмотрела она на сына.
- Муля, ну пожалуйста…- надул щечки малыш.
- Дань, хочешь конфету? – спросил у него слушающий этот разговор с таинственной ухмылкой Коля.
- Не хочу, – надулся Данька, слез с Катиных рук и отвернулся к окну. – Хочу к Дусе. Она холошая и не дулеет!


В понедельник в Зималетто вздыхали все.
Сочувственно вздохнул Потапкин, увидев Андрея.
Уныло – Федька, спросив : « Как дела?»
Безнадежно вздыхал Женсовет, вернувшийся на рабочие места.
Милко, обнаруживший еще один изрисованный бликами эскиз повесил его в рамку над столом.
Горько вздыхал Малиновский.
Сначала - от ставшей непривычной тишины. Потом - от груды работы, собравшейся за столом за неделю безделья.
Вечером он сложил большую чашку оставшиеся с пятницы четыре порции мороженного и пришел с ними к Андрею.
- Будешь?- спросил он.
- Откуда, Малиновский? – спросил Андрей.
- Это мы с Данькой недоели, - горько вздохнул Роман.
- Права его мать, - отрезал Андрей. – Как мне можно доверить ребенка? Она же тысячи раз мне говорила, что ему нельзя мороженное, что будет ангина, а я даже не знал, что ты его кормишь им.
- Ну, кормишь - это громко сказано, - ухмыльнулся Рома. – Пока Данька успевал пару раз лизнуть, я уже съедал всю порцию…
- Ну, ты даешь, Малиновский! – вдруг улыбнулся Андрей. – Как ты додумался до такого?
- Я еще кое до чего додумался. Ты только не ори, – грыз мороженное Рома . - Лучше бери билет и без Даньки с Катей не возвращайся.
- Она меня ненавидит, Малиновский, - грустно ответил Андрей и улегся головой на стол.
- Она тебя любит, болван! – ответил Рома. – Ты подумай, что с ней было, когда она увидела, что Данька шлепнулся. Я бы сам тебя возненавидел, - закончил он.
- Вот видишь, - вздохнул Андрей. – И она меня ненавидит.
- Она тебя любит, идиот! Нет, ну ты сам подумай, она отдала тебе компанию, без боя, просто отдала. Она твоего сына родила и воспитала. Она, в конце концов, наступила на свою гордость и обиду и рассказала тебе о нем!
- Она меня не любит…
- А вот по сведениям Даньки - очень даже любит, -хитро улыбнувшись ответил Малиновский.
- Он малыш, ему просто так хочется, - вздохнул Андрей.
- А тебе не хочется?
- Больше всего на свете.
- И какого ты тут сидишь?
- Малиновский…
- Если ты не улетишь сегодня вечером, учти, улечу я. И тогда точно не увидишь ни Катю, ни Даньку.
- Малиновский…
- Псих! Мороженное будешь?- протянул ему последнюю порцию Роман.
- Нет, - отрезал Андрей,
- Ну и не надо. Мне больше будет. Ты идиот! Нет, ты точно спятил, Андрюшка! У тебя мозги расплавились…ты только подумай…



После воскресного обеда Данька залез на самую толстую ветку старой груши и грыз морковку. Рядом с ним устроилась Дуся, изрядно отощавшая после рождения итян, и старательно умывалась.
Под ними за плетеным столиком устроилась с кроссвордом Катя, а в гамаке развалился разомлевший после трапезы Колька.
- Тетя Лена, тетя Лена, я бы ваши пирожки ел бесконечно, жаль, что больше не лезет… - восхищенно говорил Колька, - Пушкарева, твоя мать – вот женщина моей мечты. Дядя Валера просто разбил мое сердце…
- Скажи спасибо, что желудок остался цел, - гаркнул из окна Валерий Сергеевич, - Ты у меня договоришься - лишу довольствия!
- Не посмеете, - ответил Колька, потирая живот. - Я тут на законных основаниях, правда, Пушкарева?
- Парламент Монголии, 5 букв…- бормотала Катя.
- Вы же без меня от тоски загнетесь, я – свет ваших очей и…
- Ой, посмотрите на него, - улыбнулась тетя Лена. – А ведь взрослый же человек, ответственный, а …
- Не продолжайте, тетя Лена. Я и так знаю, что вы меня любите! – ухмыльнулся Коля. – А пирожки еще остались?
- Ты все умял.
- Жаль, - загрустил Колька. - А может, вечером, когда вы вернетесь с прогулки, повторим?
- Ты же обещал нас в ресторан сводить? – напомнил Валерий Сергеевич, выходя из дома в сад.
- Там не так вкусно, - выдохнул Колька. - Даня, ты хочешь в ресторан?
- Неа, - отрезал Данька.
- Вот и я не хочу. Все, поход отменяется.
- Жадина, - вынес вердикт Валерий Сергеевич. – Мы его, выкормили, можно сказать, а ему трудно нас в ресторан сводить…
- Дядя Валера, мне сейчас трудно даже пошевелиться, - заворчал Колька. - И как вы можете после обеда еще идти гулять?
- Мы же не едим столько сколько ты!
- Ой, а вам прям…
- Катюша, мы ушли, - подошла к Кате мать. – Даня, а ты точно не хочешь с нами?
- Неа, - ответил Данька.
- Ведите себя прилично, - дал указания на прощание Валерий Сергеевич .- Даня, проследи!
- Холошо, - серьезно ответил Даня, захрустев еще одной морковкой, протянутой бабулей.
- Тетя Лена, тетя Лена..- мечтательно проговорил Колька, глядя им в след. – Нет, Пушкарева, твоя стряпня тоже ничего, но до тети Лены тебе никогда не дорасти… А все почему - потому что у тебя своего дома нет. И не довелось тебе поездить за мужем по Забайкалью и не умеешь ты варить кашу из ничего…
- Остров со столицей Папаэте…
- Нет, специалист, ты ,конечно, классный, и выглядишь ты теперь даже очень, я прям комплексую иной раз, но пока ты не научишься так готовить, я на тебе не женюсь..
- И не надо! - выдал с груши Данька.
- Мелким слова не давали, правда, Дуся?, - спросил он у кошки. Кошка невозмутимо продолжала умываться.
- Прибор для определения судном расстояния, 3 буквы…
- Лот! – выдал Колька.
- Мелким слова не давали, - машинально повторила Катя. – Траектория полета при снижении…
- Скучно с тобой, Пушкарева, никакого от тебя толку… - проворчал Колька, переворачиваясь на другой бок.
- Божество солнца у славян…
- Анри опять с чего-то отшила, орал на всех всю пятницу…тебе то что… к тебе он так и обращается «моя дорогая Катрин», а секретаршу свою чуть не уволил…
- Австралийское яйцекладущее…
- На Жданова наехала… Мало ли что ли Данька падал? Да он и с груши этой пару раз летал….Наорала на человека ни за что. Ребенка перепугала… Юбку зачем-то приплела…
- Умерший бразильский футболист…
- При чем тут юбка? У Даньки – шило в мягком месте, ты это знаешь лучше других.. .. И чего ты бесишься? Сколько можно? Я же на тебе все равно не женюсь, пока ты не научишься пирожки печь, как тетя Лена… А вот ему как раз пирожки от тебя в последнюю очередь понадобятся…
- Дорога между холмами, 8 букв….
- А от мужика тень осталась. Он же влюблен в тебя, а ты, дуреещь, прав Малиновский. Боже мой, и я говорю, что Малиновский прав…Ты сама то хоть знаешь, чего хочешь?
- Бог скота у древних славян…
- А если он больше не приедет? Не боишься?
- Он плиедет! – тихо успокоил Дусю Данька. – И Ом плиедет… Обязательно плиедет…

Кошка внимательно посмотрела на Даньку и продолжила умываться.

В понедельник к Кате на работу приехал посетитель. У женской половины сотрудниц он вызвал изрядное оживление. Не мужчина, а картинка. Легкая небрежности в образе и лукавая ухмылка на напряженном лице. Целует ручки и разбивает, шутя сердечки вдребезги. После не обременительной связи остается добрым приятелем, который точно не забудет про твой день рождения…
- Как вас представить, - глубоким грудным голосом поинтересовалась Катина секретарша.
- Роман Дмитрич Малиновский, - отвесил он ей поклон.
После минутного замешательства он был допущен в большой светлый кабинет к побледневшей, но невозмутимо спокойной Катерине.
- Что вас привело? – поинтересовалась она.
- У меня к вам личный разговор, - сообщил Роман.
- Боюсь, что вы зря потратили свое драгоценное время, - отрезала Катерина.
- Зря боитесь. Со временем я разберусь, - успокаивающим тоном ответил Роман и уселся в кресло. – Я хотел бы принести вам свои извинения.
- С чего бы это? – удивилась Катя. – Это не похоже на вас.
- Действительно не похоже.. Для начала я хотел бы кое-что объяснить.
- Не утруждайте себя, прошу вас.
- Это не так обременительно, как вам кажется. Уделите мне несколько минут.
- Вы зря теряете время.
- Но в конце концов - это мое время, – уселся в кресло Роман Дмитрич. – Знаете, Катя, я бы соврал вам, если б сказал, что сожалею о написанном мной письме. Или о том, что случись все еще раз, я бы поступил по-другому.
- Спасибо за честность, - усмехнулась Катя.
- Да, я ..мы с Андреем поступили подло. Очень подло и жестоко по отношению к вам. Вы ответили той же монетой… Не перебивайте меня, разговор не о том. Сейчас – вы то же поступаете жестоко. Не только по отношению к Андрею. Андрей – мой друг, но только ради него я бы к вам не приехал. Вы поступаете жестоко по отношению к его сыну. Вы же понимаете, что ребенку нужен отец. Вы бы видели их вместе! Подождите, Катя, я еще не все сказал. Вы поступаете слишком жестоко еще и потому, что режете каждый раз по живому… Медленно, отрезая по кусочку. От него, от себя…да я знаю, что и от себя вы режете тоже… Но подумайте…Даньке нужен отец. Его отец. Раз уж вы рассказали ему правду.
- Вы зря приехали, Роман Дмитриевич, - отошла к окну Катя. – Я предупреждала, этот разговор не имеет смысла.
- Может быть… Андрей любит вас, все эти долгие годы любил…
- Я не хочу это слышать…
- Вам даже не нужно делать шаг навстречу, Кать…Просто постойте на месте, когда он к вам придет. А он придет, уверяю вас.
- Мне это безразлично.
- До свидания, Екатерина Валерьевна… - поднес ее руку к губам Малиновский. – О….всегда забываю сказать.. Вы прекрасно выглядите.
- Прощайте, Роман Дмитриевич.
- До свидания.

И она его ждала…
После отъезда Малиновского она прислушивалась к шагам в коридорах и бежала первая к телефону, а потом – и к почтовому ящику.
День, второй, третий…
Нет…
Все было так, как было всегда, но почему-то краски стали ярче, звуки - мелодичнее… Время бежало урывками – медленно – медленно на работе и быстро – дома и ночами…
Она не задумалась о том, что будет, когда они встретятся. Она не обдумывала слова, которые скажет, и те, которые захочет услышать. Она просто ждала.
Первого, самого главного мгновения – просто встречи….

Осень золотила каштаны вокруг офиса Анри, осень наливала сладкий сок в груши около ее дома.
Осень принесла теплую сухую погоду и вечерами она долго гуляла с Данькой вдоль берега, строила замки и крокодилов из песка. Данька ее простил или, может, просто был занят какими-то другими малышовыми мыслями – о Дусе, об итянах, которых раздали соседям, о груше и бликах…
И день за днем, и ночь за ночь она просто ждала.
Она вовсе не поверила Малиновскому, хотя могла бы – лучше его вряд ли кто-то знал Андрея. Она вовсе не прислушивалась к Кольке, хотя могла бы – никто не знал ее саму лучше, чем он.
В ней просто что-то поломалось.
Стала бессмысленной гордость и надуманной – лелеемая обида. И иногда было просто трудно дышать, а иногда – хотелось летать…Бежать на край земли или небес, а точнее в Москву, где было уже холодно и шли дожди.
День за днем, ночь за ночью.

Море было тихим и ласковым, прогретый за день песок – исчерчен следами чаек. Катя сняла туфли и брела вдоль воды, держа Даньку за руку. Малыш был непривычно тихим и задумчивым.
- Даня, солнышко, как день прошел? Что ты делал?
- Андлей приходил, - выдал Данька, после минутного размышления. – Мы гуляли.
- Ясно, - зажмурилась на миг она. Выдохнула, и только крепче ухватила ладошку своего ребенка.
- Пливез мне книжку про Тотошку, новую, ты мне почитаешь?
- Конечно, почитаю…
- И еще масину, она сама ездит…
- Покажешь потом?
- Ага…
- Дань, а почему ты грустишь? – спросила Катя, присев на песок и обнимая малыша.
- Не знаю.. – потупил глазенки Данька.
- Не знаешь? Или не хочешь говорить? – спросила Катя у него.
- Он сплашивал, ты женилась на Анли или нет.. Муля, а ты же не женилась, плавда? Не женись, пожалуйста. Он холоший, но его не люблю.
- Не буду, солнышко, я же тебе уже говорила, что не буду, - попыталась успокоить она малыша, но тот ее перебил.
- А он тебе опять цветов плислал, а Андрей увидел и расстлоился…
- Ясно.
- Муля, а ты отпустишь меня завтла кататься с ним на лодке?
- Завтра? – переспросила она.
- Завтла, - подтвердил Данька.
- Хорошо.
- Ты не пележивай, я не буду больше шлепаться. Я буду остоложно.
- Хорошо, милый мой.

Все…
Завтра...
Днем…
Она опять его не увидит…
Он не хочет видеть ее…
Уйдет раньше, чем она вернется с работы…
Все…
Господи, как же холодно…На краю небес тоже бывает холодно…

- Дань, пойдем домой, книжку читать?
- Пойдем, - согласился малыш.

- Андрюша, - щебетала Марго, встречая сына. - Как я рада, что ты приехал! Последнее время ты стал реже появляться у нас.. Нет, я все понимаю : работа, дела.. но мог бы приезжать чаще хоть к сыну! Знаешь, он потрясающий малыш!
- Мам, я, правда, был занят, - сказал Андрей, заходя в комнату.
- Да я все понимаю… Пошли, я накормлю тебя ужином, - потянула она его на кухню.
- Я не хочу , - упирался Андрей.
- Ну что значит «не хочу»? Это не ответ. Да и потом в здешней аристократической глуши я узнала столько прекрасных рецептов, ты просто обязан попробовать…
- Мам, с каких это пор ты заинтересовалась кухней? - улыбнулся он ей.
- С тех пор, как твой сын стал приходить ко мне в гости....
- Один? – уточнил он, садясь за стол.
- Ну, почему же.. Чаще всего с этим молодым человеком.. Забываю, как его зовут… Но аппетит у него хороший, не то что у тебя…
- Мам…
- Андрюша, а ты пойдешь к Даньке? Я тебе передам кое – что для него, хорошо…
- Я уже был там.
- Ясно.. Приятного, дорогой мой.

Перед Андреем появились приборы и тарелка с чем-то одурманивающе вкусным. Аппетита не было, и он вяло ковырял в ней вилкой, а Марго носилась по кухне, подставляя еще что-то на стол и непрерывно болтая.
- Я даже не могла представить, что мне будет так интересно тут жить.. Столько замечательных людей. Старый полковник, дед Анри Дюбуа, твоего партнера, он ведь еще помнит Сопротивление и очаровательно рассказывает об их проказах с де Голлем.. А мадам Рош, гримировала звезд еще немого кино…А сколько здесь кипит страстей… Романы..тайны.. скелеты в шкафу.. это так интересно…никогда бы не подумала…

Он просто никак не мог решиться…
Понимал, интуитивно понимал, что теперь все не может оставаться так, как было, но это было так страшно – сделать шаг в неизвестность, рассудком понимая, что он может привести к концу.
Тогда даже мечтать будет не о чем.

- А знаешь, ведь здесь, похоже, настоящая лечебница для разбитых сердец. Приезжаю, набираются сил и пускаются в новые романы. Близится сезон свадеб, а они здесь грандиозные…Нас с папой на три уже пригласили…

Он оттягивал время, зарывшись с головой в дела.
Уговаривал сам себя, когда у Малиновского закончились аргументы.
Он так хотел ее увидеть. Просто увидеть, перепуганную, плачущую, улыбающуюся, настороженную.. какую угодно.. просто увидеть…

- Дольше всех, продержалась твоя Катерина, вот уж где крепкий орешек... Уж как Анри ее не добивался, все зря.. Мадам Рош рассказывала, что у нее был еще один ухажер, доктор из больницы в Ницце, где она рожала Даньку.. Племянник мадам.. Наступление провел по всем фронтам.. Бесполезно.. Мадам уже думала, что все решиться, Катя ей очень нравится, такая вежливая девочка.. но.. увы…

Просто увидеть…
Забыть все, что она ему рассказала..
Не думать о том, что она могла так же легко, как и ему, сдаться кому-то другому…
Прижиматься, обнимать…
Что?

- Мадам была очень расстроена, но потом, видя такую ее поразительную преданность ребенку решила, что может быть это и к лучшему, ведь вряд ли кого-то она могла полюбить сильнее, чем ребенка…
Сильнее, чем ребенка…
Его ребенка…
Его…
О, Господи….

- Андрюша, ты куда? Ты же еще даже с папой не поздоровался… Странный ты какой-то…
Марго смотрела из окна, как он бежал по улице, и улыбалась.
Она, конечно же, предпочла бы другую невестку. Она бы жутко злилась, если бы Андрей решил жениться тогда на этой девочке, вместо Киры, которую всегда считала своей дочерью. Но был одни аргумент, перед которым Марго сдалась.
Маленькое чудовище, которое все лето она кормила малиной.
- Марго, - подошел к ней Павел Олегович. – Ты, похоже, впервые в жизни нашла для сына самые нужные слова.
- А что я ему такого рассказала? Всего лишь деревенские сплетни…- улыбнулась она.
- То, что он хотел больше всего услышать, но ему не у кого было спросить…, - ответил он.
- О? – обернулась она и уткнулась мужу в плечо. – Как ты догадался? – рассмеялась она.
- Я умею наблюдать со стороны, - ответил он и обнял ее. – Накормишь меня?
- Естественно.. Пошли.

Пляж был исчерчен следами чаек, а море – тихим и ласковым и становилось прохладнее, но он этого не замечал. Колька в костюме с галстуком, садящийся в ярко-красный кабриолет, сказал, где Катя с Данькой и усмехнувшись чему-то, пожелал удачи.
Две маленькие точки вдалеке, медленно удаляющиеся от него. Белая, с ярким платком на плечах.. маленькая.. в сдвинутой набок бейсболке и матроске… Настоящий шкипер…
Побежал к ним навстречу и тут его шаги услышал Данька, и весело взвизгнув: «Па!» побежал к нему. Само собой, шлепнулся по дороге, но мячиком оттолкнулся от земли и тут же был подхвачен Андреем на руки.
- Пливет, па! – весело выдал ему Данька новое выученное днем слово.
- Привет… – растроганно уткнулся ему в волосы Андрей.
- А муля разлешила нам завтла гулять на лодке!- сообщил Данька.
- Хорошо.. – он поднял глаза и смотрел, как Катя подходит к ним, зябко кутаясь в платок.
- И я сказал, что буду остоложным и чтоб она не пележивала…
- Хорошо… - Данька еще что-то рассказывал ему, но он не слышал. Просто смотрел на нее , забыв обо всем. – Дань, а мы возьмем …мулю с собой?
- А можно? Муля, можно ? – загорелись Данькины глазки.
- Можно, - тихо ответила Катя.
- Урррра!!!- взвизгнул Данька, старательно выговаривая новую выученную днем с бабулей букву р. Юлой скатился с ее рук, влез на руки к Кате и спросил:
- А Дусю, можно мы возьмем?
- Можно, - тихо ответил Андрей, не отводя от них глаз.
- Уррра! – взвизгнул Данька, а потом решил брать быка за рога и,кокетничая, склонил головку набок. – А Оха?
- И Оха можно, - ответил Андрей.
- А бабулю? - всплеснул он ладошками.
- И бабулю…
- А я пошел за ними, можно?
- Можно…
- Можно..
- Я сам пошел, можно? - уточнил он, соскочив на песок.
- Можно…
- Ура! Я скоро!!!!!!!!!!!!!!!!

Она проследила, как Данька бегом летит к дому, и отвернулась к морю.
- Кать, - позвал он ее.
- У? – кивнула она.
- Прости меня, пожалуйста,…я…Кать… - она всхлипнула и, обернувшись, уткнулась ему в плечо. Андрей осторожно обнял ее, подхватил на руки, опустился на песок, гладил по спине, укачивал, также как она когда-то Даньку. А она плакала, и все никак не хотела успокаиваться. Тогда он опять подхватил ее руки и начал кружить, быстро- быстро, подкидывать на руках так же, как и Даньку и снова кружить. И она стала смеяться и визжать почти так же, как сын. Слезы высохли, он опустил ее на песок и стал целовать. За этим занятием их застукал прибежавший назад Данька.
- Муля, а Ох уехал, а бабуля не хочет, а Дуся удлала от меня, - с обидой в голосе рассказывал он, дергая Катю за подол платья. – И что мы теперь не поедим?
- Поедим, - Андрей подхватил его на руки и умудрился обнять их одновременно. – Обязательно поедим. Ура?
- Уррррра! – взвизгнул Данька. – А вы не будете больше дулеть, да?
- Не будем. Ура? – спросила его мама.
- Уррра! – вопил Данька.

Море было тихим и ласковым, и песок исчерчен следами чаек, и солнце медленно опускалось в воду. Катя и Андрей шли по берегу, взявшись за руки, Данька носился по песку за чайками и жалел, что Дуся отказалась с ним гулять. Убегал вперед, потом возвращался с очередной ракушкой в руках, отдавал те, которые считал красивыми – муле, разбитые, но нужные ему за чем-то - Андрею и снова убегал вперед.
Когда солнце уже почти зашло, он притащил за собой пожилого усатого господина со старинной фотокамерой в руках. Господин фотографировал закат, но Даньке отказать не мог. Улыбнулся Кате, пожал протянутую руку Андрея…

Эта фотография потом поселится на стенке в их спальне, рядом с Данькиной, где он и Дуся вымазаны вишнями.
Тихий вечер, пляж.
Довольный, как слоненок Данька на руках у Андрея.
Нежно улыбающаяся Катя, прильнувшая к ним. Заворожено - счастливый Андрей.

_________________
-У него очень воинственный вид.
-Наверное, хочет заказать еще одно пирожное...

Долгий разговор с Валерием Сергеевичем показался бы изнурительным, если б Андрей не понимал, что все уже решено. Это ритуал. Так положено. Так правильно. В результате Кате еще досталось за то, что она отказала ему в первый раз. Потом был затянувшийся ужин и Кольке, который подоспел как раз к кофе и пирожкам, пирожками пришлось делиться. Он поворчал для приличия, но не пожадничал.
Потом было шумное купание Даньки, с игрушками, пеной и визгами. Мокрыми были все. И Катя, смотревшая на царившее безобразие спокойно, пока не оказалась мокрой с головы до пят, и Андрей, которому пришлось выманивать Даньку из воды обещаниями катания на кораблях и лошадках, машинах и самолетах. Елене Санне, заглянувшей проверить, почему так раскапризничался ее любимец, тоже досталось. Когда Данька был упакован в полотенце, и передан деду на руки, все разошлись переодеваться. Андрей в Колькиной футболке выглядел весьма комично, но домой к родителям он уйти не мог.
Не мог.
Потому что от тысячи солнышек, поселившихся внутри, ему не куда было идти. Потому что просто не хотел уходить.
И вот, Данька упакован в пижаму, уложен в кроватку, Выключен верхний свет и муля, в халате и в смешных тапочках лежит рядом с ним и читает сказку. Подземная река уже уносит Элли и Фреда к волшебной стране Семи подземных королей … Андрей сидит на полу и слушает еще внимательней, чем засыпающий, сонно трущий глазки Данька. И под монотонный ее голос видит темную пещеру и перепуганных подростков, и вспоминает, что там должны быть шестилапые. И мечтает о том, что когда Данька подрастет, он заведет ему собаку. Веселую, неугомонную, такую же, как Данька. Он почти засыпает вместе со своим сыном, но Катя выключает лампу около Данькиной кроватки и толкает его:
- Андрей…
- Он уснул? – трет глаза Андрей.
- Давно уже…- шепчет она.
- И я уснул…
- Пошли.. На полу ты же спать не будешь? – улыбается она.
- Пошли.

По темному тихому коридору. На втором этаже только Катина комната, и Данькина, и гостевая в углу. На первом, на диване уснул под включенный телевизор Зорькин. Наверное, Елена Александровна прикрыла его пледом, перед тем, как уйти спать.
- Я выключу телевизор и приду.. Подожди, - шепотом просит его Катя. Неслышными шагами спускается по лестнице, выключает, неслышными шагами возвращается назад.
- Кать.. я..- останавливает ее Андрей.- Мне уйти?
- Пошли…- берет она его за руку.

Светлая, почти девичья спальня, кровать около которой он так долго смотрел на нее спящую…
В окно бьется ветка старой груши, и уличный фонарь рассеивает темноту.
Она зашторивает окно и опускается в глубокое кресло у окна. Говорит тихо, спокойно, так же, как еще несколько минут назад читала сказку…
- Я часто сидела здесь ночами, когда срок был уже большой. Мне так хотелось лечь на живот и уснуть…по понятным причинам мне это не удавалось. А по другому засыпать не могла. Ворочалась, злилась…Потом привыкла просиживать здесь ночи напролет…И Данька не спал вместе со мной. А когда я начинала плакать, то он начинал играть в футбол, толкаться то есть… Приходилось успокаивать и его и себя.
- Кать..- он сел у ее ног, взял за руку, пытался сказать что-то, но она прижала к его губам ладошку и продолжила:
- Знаешь, я ведь пару раз почти решилась все бросить и уехать к тебе. В первый раз, через несколько недель после того, как убедилась, что беременна. Долго гуляла, думала, плакала. А по дороге домой купила какой-то русский журнал, а там целая статья о Зималетто, о твоем романе с Кирой… И еще потом, когда Даньке исполнилось три месяца и он начал осознанно отличать меня от других, от мамы… Просыпался, начинал гулить, я подходила к нему, а он улыбался и смотрел на меня твоими глазами….
Он отнял ее ладошку от своих губ и целовал ее, она продолжала…
- Я не могла верить тебе. Простила, приняла, но не верила, что, то, что происходит - правда. Я считала это наваждением. Сначала, после того, как уехала с Юлей в Египет, я еще думала, что смогу все забыть.. да я и забыла почти. Пока тебя снова не увидела.
- А как ты оказалась здесь?, - спросил он.
- Доминик позвала. Еще до того, как ты меня нашел. Я все отказывалась, а потом…решилась. Оставлю себе твою частичку, и она будет моей, абсолютно моей. Понимаешь? Это жестоко, наверное, но…я хотела спрятаться, и его, свое счастье, спрятать…
- Я так долго искал тебя. Потом злился, потом пытался жить, как раньше… А потом понял, что мне все безразлично. Кроме работы…
- Я просто поняла, что я не смогу без тебя жить. И еще – поверила… Когда-то Юлана учила меня прощать… Она считает, что этому можно научиться, а вот мне кажется, что - нет. До этого нужно дойти самой.
- Мудрая моя….
- Мудрая? – она улыбнулась и села рядом с ним на пол. – Обычная, глупая, гордая… Но я тебя люблю.
- А я люблю тебя… Необыкновенную, умную, гордую.. Я тебя люблю…

Андрей проснулся от топота маленьких ножек. Потом что-то теплое и тяжелое проползло по нему, шлепнулось рядом, и, захлебываясь от обиды, поведало:
- Муля, стлашно.. там.бух..а потом.. бах .. Стлашно.. и я летал, а потом бух..шлеп…..ой-ой-ой!
- Тише, - спокойно ответил ему Андрей. – Ты мулю разбудишь.
- Па? Стлашно! – но уже спокойнее сообщил Данька.
- Не бойся, я с тобой! – погладил по голове его Андрей..
- Стлашно пать ! А вдлуг я опять шлеп? – округлил глаза Данька.
- А ты ложись тут, между мной и мулей, и ты не упадешь, - предложил Андрей.
- Плавда- плавда ? – задумался Данька.
- Честно- честно, - обнял его Андрей.
- Холошо, - согласился Данька. Уткнулся спящей муле в бок, обхватил ладошкой грудь и почти тут же сладко засопел. Андрей нашел под одеялом его маленькую ножку и долго гладил по ней. А потом обнял их обоих и уснул.

На краю небес начинался новый день….





Эпилог.

Он следил за ней третий день.

Сначала он сам себе не поверил.
Еще бы!
Увидеть свою жену, знакомую каждой клеточкой, любимую каждым капризом, просто со стороны. Увидеть, что ее лицо наполнено необычайным светом, ее глаза горят небывалым огнем, ее грудь так обтянута строгим костюмом и точеный каблучок…
Он сначала хотел убить француза, который в тот момент целовал ей ручку и приговаривал коронное «моя дорогая Катрин»… «Моя?????» …Убить прям в приемной на глазах Тропинкиной…черт, извините Марии Коротковой. Но Катя вынула тонкую руку из наглых лап чудовища, рассмеялась, а потом обернулась и увидела его.
И он забыл обо всем, кроме того, что до конца рабочего дня остался ровно час, а Данька у бабули и его привезет Зорькин уже вечером, а если ему позвонить, то он с удовольствием задержится….И вообще, он же президент, разве он обязан ждать этот час?
А верный друг Малиновский, стоявший за спиной, мобилизовался и увел одновременно француза и Тро..Короткову! А верный друг Малиновский по дороге прошелся мимо рабочего места Клочковой , и та, мгновенно оценив финансовые возможности партнера, накинулась на него мертвой хваткой.
Партнер в Москве более не появлялся. Клочкова обиделась, но пережила.
Андрей этого не увидел.
Он был занят.
Выбившемся у виска локоном.

На следующее утро они проспали. Уснула Катя под «Волшебника», читаемого в сотый раз, еще раньше, чем уснул Данька. Тот проявил джентльменскую невозмутимость и даже не обиделся, но от спящих мулей на его территории попросил избавить. Па избавил. Занес в спальню, укрыл. Скомандовал отбой и уснул сам.
Утром его разбудило деликатное мяуканье Дуси. Предав свой скворечник и соседского кота ради Даньки, она оставила за собой право на пару-тройку прежних, привитых Еленой Александровной привычек. Одна из них - первый завтрак в виде мисочки молока в половине восьмого в будние дни. Обычно к тому времени Катя была на ногах, Андрей - сонно умывался, а Данька видел последние сны. В то утро Дуся испытала одно из самых сильных кошачьих потрясений в своей жизни. Организм ждал молока, но вокруг царило сонное царство. Да и от мяуканья проснулся Андрей, а не муля.
Молока налил, и пошел всех будить.
Не мужское это дело, но справился.

Это были цветочки.

Хорошее настроение Кати мгновенно улетучилось, едва она увидела Малиновского. Вообще то отношения Екатерины Валерьевны и Романа Дмитриевича трудно было назвать дружественными, но вот мули и Ома - вполне. Предметом спора оказался любимый, канареечного цвета джемпер Романа, наброшенный на полосатую сине-голубую рубашку. Катя прочла ему нотацию о том, как должен выглядеть вице-президент модного дома. Делов то на пятнадцать минут, но Ромка расстроился из-за главного ее аргумента - подобное сочетание цветов режет ей глаз.
Андрей удивился, но промолчал.
С обеденного перерыва Женсовет пришел через час после положенного. Ничего особенного, на самом деле. Если б они всей толпой не пришли к нему жаловаться. Еще бы! Ведь причиной опоздания стала лекция Кати о вреде курения и правильном образе жизни. Татьяна закашлялась и едва не подавилась пироженным, а Тро..Короткова! – дымом.
Пришлось пожать плечами.
Но вечером… вечером она отказалась с ним целоваться из-за то, что ей не нравился запах подаренного ею же лосьона!
Это было выше всякого понимания.
А потом уснула опять под чтение Даньки сказок.
Опять проспала утром!
Дуся в шоке. Ребенок опоздал в сад. Андрей забыл побриться, и теперь у нее был еще одни повод, чтоб не целовать его.
Весь день проходила мрачнее тучи. Не пошла с Женсоветом в «Ромашку», не пошла с Люной в ресторан, увернулась от колючей щеки, а потом уснула, сидя у него на руках в каморке, пока он разговаривал по телефону.
Разбудил, сонную отвез домой, вынес из машины, уложил в кровать, но мелькающие мысли не давали ему самому уснуть . И казалось глупым звонить и спрашивать совета у своей матери или ее, у Зорькина или Малиновского. В конце концов, в том, что твориться с родной, любимой, обожаемой женой, он был просто обязан разобраться сам.
Перебрав в голове все возможные варианты, полистав медицинскую энциклопедию, найденную на полке, он часам к четырем утра таки дошел до правильного решения этой сложной задачи.
Не понял он только того, почему Катя ему ничего не говорит. А может, просто еще не знает?
Утром она проспала опять, но все же проснулась раньше его. Дуся наконец то позавтракала. Данька собрал все нужные ему в саду игрушки и нагреб кучу конфет из вазы. Андрей побрился. Но вот в кофе вместо сахара она ему насыпала соли. Правда, он понял это только потом, потому что они уже опаздывали и кофе он пил залпом.
Когда Данька был передан из рук в руки воспитательнице и они уже ехали по направлению к Зималетто, Андрей решился задать интересующий его вопрос.
Реакция была явно не той, которую мог ждать.
Мимо Потапкина Катя пронеслась с воплем: « Да что ты можешь понимать???»
Поднимаясь в лифте, они уже орали друг на друга в полный голос:.
- У тебя нет права распоряжаться моей жизнью!
- А сказал, ты пойдешь сегодня, и к чертовой матери все банки мира!
- Мы потеряем кредит!
- И кредит - к черту!
- Не кричи на меня!
- Хочу - и буду! Ты что не понимаешь, как это важно?
- Я. Схожу. Завтра!
- Немедленно!
- Завтра!
- Сейчас!
- Не спорь со мной!
- Хочу - и буду! От этого слишком многое зависит!…..
Лифт остановился, Катя сбила с ног Тро..Короткову! и помчалась в кабинет. Андрей задержался, чтоб поздороваться с Зорькиным и кинулся следом.
В догонку за ними помчался обалдевший Женсовет. В приемной они замерли под дверью, которая так и тряслась от раскатов грома в голосе Андрей Палыча и стальной упрямости Екатерины Валерьевны.
- Ты сейчас же отправишься туда, куда я сказал!
- У меня деловая встреча!
- К черту!
- Не кричи на меня
- Ты что не понимаешь, что это важно?
За дверь вдруг стало совсем тихо. Женсовет, недолго думая, ввалился полным составом в президентский кабинет через приемную, а Малиновский с Зорькиным – через конференц-зал.
Они увидели, как Катины глаза вдруг расширились, наполнились надеждой и радостью, и она покачнулась. Андрей тут же подхватил ее на руки и сообщил всем собравшимся:
- Будет дочка!

На следующий день они опять проспали.
Но не потому, что на Катю накинулась необычная сонливость, а просто…

Организм, поставив ее перед фактом происходящих в нем событий, тут же успокоился, и она чувствовала себя великолепно.


В один из последних погожих осенних дней Данька с дядюшками отправились в зоопарк. Там, у клетки с красавцем тигром, Зорькин, засмотревшись, сбил с ног девушку, которая пришла туда на прогулку со своим племянником.
Девушка училась на третьем курсе МГИМО, изучала экономику и подрабатывала моделью.
Роман Дмитрич, придирчиво оценив найденное Зорькиным сокровище, нашел всего два недостатка, которые лишали девушку привлекательности в его собственных глазах.
У нее был всего лишь полный второй вместо третьего, предпочитаемого им и жила она с мамой.
Для Коли первый недостаток не играл никакой роли, а второй после обеда, устроенного ее мамой, превратился в достоинство.
Елена Александровна ревновала.
Первые две недели, после вечерних прогулок, Коля еще считал своим долгом позвонить Пушкаревой, чтобы поделиться с ней тем, что, оказывается, есть еще одна девушка в мире, с которой ему интересно просто поговорить, которая не только красива, но и умна. Однажды Андрей не выдержал, выхватил у Кати трубку, и рявкнул в нее:
- И долго ты еще думаешь с ней разговаривать?
Коля замялся:
- А ты думаешь? А я ее не напугаю? И вообще…
- Зорькин! – взмолился Андрей. – Ты ее напугаешь, если будешь продолжать с ней разговаривать!

На новогодних каникулах Данька и Ом три раза ходили в ТЮЗ смотреть «Волшебника Изумрудного города». В первый раз Данька был в состоянии полного душевного восторга. Во второй, он уже успевал посмотреть по сторонам. Когда Малиновский потащил его в третий раз, Данька поинтересовался: « Ом, ты сдулел?» и все представление прохихикал, рассматривая, как пристально Роман Дмитриевич поглядывает на девушку, играющую Элли. После окончания представления, Данька побежал на сцену к кланяющимся актерам. Протянул Элли пригоршню конфет, вытянутых из карманов, и тут же представил подбежавшего следом Малиновского.
- Это Ом. Это Элли. А мне положено мороженное, пока вы будет дулеть.
За тот вечер он слопал три порции, и заработал себе ангину.
Ому досталось от мули и Андрея так, что мало не показалось.
Но Данька ничуть не расстроился.
И когда он нес длинный шлейф свадебного платья Элли, он был очень горд собой.
Конечно, для других у нее было другое имя, но Данька всегда называл любимых им людей так, как он хотел. Для него невеста так и осталась Элли.
---------------------------------------------------------------------------------------

С любимой те Люной он ездил весной во французский Диснейленд. По дороге назад, в самолете Люна случайно встретила своего одноклассника, который помнил Юлечку Виноградову смешной девчушкой с толстой русой косой.

На их свадьбе Данька, который снова нес шлейф платья, немного оконфузился, перецепившись через какой-то провод. Сначала он смутился, ведь и неповоротливая мама с сестренкой в животе и Люна и па тут же кинулись к нему вместо того, чтобы идти за невестой. Но Данька ослепительно улыбнулся и сообщил:
- Те Люна, я шлеп!
И всем оставалось только счастливо смеяться.


Данька быстро освоится в Москве. Ему понравятся и шумные улицы, и тенистые парки, вечно спешащие переходы и замирающие в пробках машины.
От младенчества, проведенного в маленькой приморской деревушке, у него сохранится только неискоренимая тяга к морю.

Первоклассник Даня Жданов однажды сбежит с уроков, чтобы записаться в школу юных моряков.
Когда ему исполниться двенадцать он юнгой уйдет в свою первую парусную регату. И гордый отец и плачущая мама и восторженная сестренка будут махать ему с причала рукой.
Когда ему исполниться двадцать – он выиграет одну из них во Франции, в том самом Городе, куда муля когда-то возила его в зоопарк.
Со своим увлечением он простится только в день своего 28-летия, когда Даниила Андреевича Жданова выберут президентом компании Зималетто, а его друга и соратника по всем забавам - вице-президентом.

Он сохранит отцовский кабинет таки же, каким он и был, вот только на тумбе у окна поселятся ракушка-наутилус, пожелтевшая от времени фотография маленького Даньки и его родителей на берегу и потертая, но все еще красивая модель фрегата ее императорского величества «Надежда».

А еще в этот день он возьмет на работу новую сотрудницу.
Отец рассмеется, мама смахнет слезу, а сестра возмущенно фыркнет.

И на краю земли начнется новый день…….

_________________
-У него очень воинственный вид.
-Наверное, хочет заказать еще одно пирожное...