Палата

Наш старый-новый диванчик
Текущее время: 29-03, 15:25

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Эта тема закрыта, вы не можете редактировать и оставлять сообщения в ней.  [ Сообщений: 6 ] 
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:37 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
Автор: Lomi
Название: Альтернативная реальность: что было бы, если бы...
Жанр: роман
Действующие лица: Катя/Рома/Андрей/Коля

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:38 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
Сегодня в город пришла весна. Вроде бы все то же самое – холод, снег и пронизывающий ветер, что и вчера и позавчера, а солнце уже светит как-то по-другому, и в воздухе неуловимо витает что-то радостное и теплое… как нетерпеливое ожидание близящейся весны. Или мне просто так кажется, потому что я впервые за долгое время проснулась в хорошем настроении и с предчувствием чего-то радостного.
Пока я умывалась и завтракала, ощущение не прошло, а как будто усилилось. Я с изумлением прислушивалась к себе – хорошее настроение без причины нынче редкий гость в моей душе. Кажется, целую вечность назад я не улыбалась просто так, без повода, просто потому что на улице светило весеннее солнышко, за окном чирикали воробьи и утренний воздух пах свежестью. А сегодня улыбаюсь, глядя как мама хлопочет у плиты, собирая мне на работу завтрак, как папа читает газету, хмурясь и вполголоса поругивая «умников, пишущих подобную чушь».
-Какая ты сегодня красавица, Катюша! – восхищенно говорит мама, пихая мне в сумку пакет с бутербродами и йогуртом.
-Перестань, она у нас всегда красавица, - довольно улыбается из-за газеты папа.
Хорошее настроение чуть потускнело. Я словно очнулась, вспомнив, кто я и где я. Привычно поцеловав родителей, выслушав их напутствия на дорогу и обещав не задерживаться, я бегу на работу. В дверях подъезда сталкиваюсь с Колей – сегодня мы оба пунктуальны. Дежурный поцелуй в щеку, дежурное замечание насчет хорошей погоды – и сюрприз. Букет кремовых роз.
-Спасибо, Коля, - растрогано говорю я, прижимая нежные лепестки в губам. – А в честь чего?
-Ну. Не знаю, - он пожимает плечами и глупо улыбается. – Весна все-таки… Да и ты сегодня какая-то необычная.
-Да нет, все как всегда, - не говорить же ему про странное предчувствие. Подколок не оберешься. – Ну, поехали, а то опоздаем.
Старенькие «Жигули» завелись в третьей попытки. Коля оптимистично заметил, что это нам еще повезло – вчера вечером «Жигуленок» пришлось толкать километра с три до самого двора. Не знаю, на каких ямах он отрыл этот рыдван, на котором теперь лихо колесит по городу. Машина периодически, не реже раза в неделю, ломается и тогда Коля, призвав на помощь все трезвое население нашего двора, мужественно копается в ее внутренностях, что-то привинчивая, приваривая и привязывая. Кстати, на этой почве он почти подружился с Витькой и компанией. Витька теперь работает на каком-то СТО автослесарем и частенько приносит Коле разные списанные детали для многострадального «Жигуля». По вечерам они сидят на лавочке или в ближайшем дешевом баре и разговаривают «за жизнь». Интересно, как они все-таки находят общие темы для разговоров?
По утрам (когда машина в рабочем состоянии) Коля подбрасывает меня до моей теперешней работы – маленького магазинчика, притулившегося где-то во дворах, где я тружусь бухгалтером. Дебет, кредит, кассовые ордера. Сотрудников в магазинчике немного – два грузчика, директор, которого впрочем никогда нет, четыре продавщицы и я. Больше и не надо. Никаких финансовых отчетов, никаких балансов, акций, кредитов и биржевых сводок. Что ж, я рада и этому – больше меня все равно никуда не взяли. Хотя, может, я просто не искала. После моего стремительного бегства из «Зималетто» мне было в принципе все равно – а уж как я оказалась в этом магазинчике, я и сама не помню. Предложили поработать – терять мне было нечего и я согласилась. Зарплата, правда, маленькая, зато работа спокойная, тихая, монотонная, но требующая внимательности и вдумчивости. Как раз настолько, чтобы не поднимать головы от цифр, и не отвлекаться на посторонние мысли.
Сначала было трудно, потом я привыкла и даже начала находить некоторую прелесть в моем положении. Яркие, рвущие душу образы потускнели и за истекший год стерлись из памяти. «Зималетто», наша авантюра, любовь, предательство, бегство – а было ли это на самом деле? А может, мне все приснилось? Разве бывает в жизни, словно в увлекательном романе? Нет, и рано или поздно я должна была это понять – что ж, урок я усвоила.
С Колей мы никогда не поднимали эту тему. Говорили о чем угодно – только не о прошлом. Это негласное табу он нарушил только один раз – еще в те времена, когда я сидела, запершись в своей комнате, отключив телефон и не реагируя на взволнованные вопросы моих родителей. Прошло, наверное, около недели с тех пор, как я убежала из «Зималетто»… Коля тогда явился без предупреждения, взъерошенный, потерянный, долго мялся на пороге и наконец протянул мне модный журнал. Через всю обложку шли огромные буквы – Кира Воропаева и Андрей Жданов отменили свадьбу. У меня тогда случилась истерика, пришлось вызывать «скорую», потом была больница, затяжная депрессия, таблетки, капельницы, тревожные глаза моих родителей, Колькины цветы и конфеты… Я и прежде не блистала красотой, а в больнице, посмотревшись в зеркало, я впервые испугалась – там отражалась бледная тень Кати Пушкаревой.
Потом… потом было мучительно долгое выздоровление. Трудное решение забыть все и навсегда. Никогда не говорить о «Зималетто». Никогда не появляться там, где я могу застать людей, работающих в «зЗималетто». Никогда не вспоминать Андрея Жданова, никогда больше не думать, что меня можно полюбить такой, какая я есть. Оставаться среди таких, как я.
… Разбрызгивая подтаявший снег, «Жигули» резко затормозили возле магазинчика. Стараясь не помять цветы, я вылезла из машины, помахала Коле и поспешила внутрь. За прилавком скучала хорошенькая Варечка в ожидании сменщицы. Позевывая, с трудом держа открытыми густо накрашенные глаза, она пялилась в крохотный телевизор.
-Привет, - поздоровалась я. – У нас есть куда поставить цветы?
-Привет, - зевнула Варечка. – Ой, какая красота! От кого? У тебя что, день рождения?
-Нет, просто… весна, - засмеялась я, оглядываясь в поисках чего-нибудь похожего на вазу. – Как тут у нас? Много народу было?
-Да ну, много… - протянула Варя, лениво облокачиваясь на стойку. – Ваще никого. Сиди тут, карауль всю ночь. А Людка опять опаздывает. Ну, дождется она у меня…
Я поправляю съехавшие очки и иду в свой кабинетик. Карма у меня, наверное, работать в таких маленьких помещениях. Стол, стул, компьютер, крохотная тумбочка, тусклая лампочка под потолком. Цветы приходится ставить в ведро на пол. Ради практичности, я поменяла свои длинные юбки на джинсы и брюки – теперь не цепляюсь одеждой за все подряд. Ну вот, новый рабочий день, начнем…
Квитанции, выписки, ордера…
Людка все-таки пришла с опозданием на полчаса. Из моей каморки было хорошо слышно, как девчонки выясняли отношения. Потом потянулись редкие посетители – бабушки, выползшие за хлебом, школьники за шоколадом и чипсами, те, что постарше – за сигаретами и пивом. Все как обычно.
Предчувствие – штука для меня незнакомая, но хорошо ощутимая. Я почти забыла о приподнятом утреннем настроении, как вдруг в очередной раз хлопнула дверь нашего магазина – и у меня стукнуло сердце. Я оторвалась от бумаг, недоуменно прислушиваясь к себе. С чего бы?
-Слушаю вас, - донесся до меня голосок Люды.
-Здравствуйте, девушка. Вы просто очаровательны. Дайте мне, пожалуйста, чипсы и вот этих орешков.
Кровь зашумела в ушах. Этот голос… Это был голос из прошлого, котором я почти научилась не думать, но которое не сумела забыть. Резко вскочив и по доброй традиции опрокинув стул, я рывком распахнула дверь из подсобки…
…Если бы у меня было время подумать, вряд ли я вылетела бы в торговый зал, громко хлопнув дверью. По уму, надо было осторожно подсмотреть, кто пожаловал к нам за чипсами и орешками с таким знакомым голосом из прошлого. Но эти слишком хорошо узнаваемые интонации, этот ироничный тон мгновенно всколыхнули во мне самые смутные воспоминания и чувства, которые я считала давно похороненными. Как оказалась хрупка моя защита, как непрочен мой иллюзорный покой! А я-то, дурочка, думала, что все переживания позади…
«Этот не может быть… этого не может быть…» - молотом стучало у меня в висках, когда я вылетела в прокуренный торговый зал и не веря своим глазам уставилась на мужчину у прилавка, заинтересованно разглядывающего соблазнительную Людкину фигурку.
Он удивленно повернулся на шум… и тоже застыл на месте, забавно приоткрыв рот и выпучив глаза.
-К-катя? - чуть заикаясь, произнес он, непроизвольно отступив на шаг.
-Роман Дмитриевич,- в тон ему ответила я, судорожно пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце.
Да… уж кого-кого, а ЕГО я никак не могла представить себе в качестве покупателя чипсов в нашем скромном магазинчике, затерянном в глубине безликих московских дворов.
-О… а вы знакомы, что ли? – протянула Людка, с любопытством переводя взгляд с него на меня.
Ей никто не ответил. Мы продолжали сверлить глазами друг друга. Я – с нервным недоверчивым изумлением, он – с пораженным испуганным недоумением.
А он изменился за прошедший год. Исчезло дорогое черное пальто и лакированные туфли, на смену пришли простая кожаная куртка, потертые джинсы и кроссовки. Демократичную челку сменила короткая стрижка, лицо осунулось, веселые морщинки возле глаз дополнила жесткая складка на подбородке… Он казался повзрослевшим и каким-то усталым. Странно, но в нашей забегаловке он не выглядел неуместным - вполне органично смотрелся возле прилавка рядом с небогатым стандартным ассортиментом.
- Эй, молодой человек, платить будем? – устав смотреть на нашу игру в молчанку, поинтересовалась Людка.
-А… да, конечно, - он не глядя сыпанул ей мелочь, как загипнотизированный не сводя с меня глаз.
Я передернула плечами, такое откровенное разглядывание начинало смущать и злить. Я все-таки не привыкла быть объектом такого пристального внимания. Тем более, что в глазах защипало и в горле заворочался тяжелый ком.
-До свидания, - я неловко повернулась и так же стремительно исчезла за дверью в подсобку, ругая себя последними словами за то, что так неосмотрительно попалась Малиновскому на глаза. И чего я так разволновалась? Случайная встреча двух абсолютно чужих людей, в прошлом мимолетно знакомых…
Каморка встретила меня уютным гулом работающего процессора и перегоревшей лампочкой настольной лампы. Взгляд зацепился за красивый букет моих любимых цветов, робко притулившихся в пластмассовом ведре. Всколыхнувшаяся вторжением Малиновского память услужливо подсунуло мне непрошенное воспоминание о другом букете и человеке, который мне его дарил…
Очки полетели на стол, не глядя брошенные моей дрожащей рукой. Я изо всех сил сдерживала рыдания, повторяя себе, что все давно забыто и прожито, но слезы предательски падали с ресниц. Моя память не похоронена – она просто спала, и достаточно оказалось одного напоминания, чтобы ее разбудить. А она в свою очередь разбудила боль, на которую я почти научилась не обращать внимания. Уже не таясь, я упала на стул и зарыдала. Даже не ожидала, что будет ТАК плохо…
Негромкий стук в дверь прервал мои всхлипы. Я торопливо вытерла глаза и нашарила на столе очки, сдавленным голосом крикнув:
-Люд, все нормально, не волнуйся. Я сейчас выйду.
Дверь скрипнула и смущенный голос произнес:
-Это не Люда.
Я подавилась очередным всхлипом.
-Извините, - продолжал Малиновский, исподволь разглядывая мое место работы,- давайте поговорим, Кать.
За его спиной маячила любопытная мордашка Людки, которая усиленно делала вид, что крайне увлечена поисками какой-то срочно понадобившейся вещи в чуланчике.
Я растерялась и зачем-то кивнула, вытирая все еще мокрые щеки.
На весеннем солнышке снег местами уже превратился в слякотную грязь, которую неторопливо счищали с дороги дворники. Над лениво работающими людьми сновали потревоженные вороны, оглашая окрестности недовольным карканьем. В маленьком скверике, куда забрели мы с Романом Дмитриевичем, зима еще не собиралась сдавать позиций, пряталась в глубоких сугробах под тощими, явно высаженными прошлой весной, деревцами. Неработающие жители окрестных домов выползли подышать свежим воздухом, соблазненные хорошей погодой. Мамаши и бабушки с детьми, собачники, просто сплетницы опасливо присаживались на мокрые скамеечки и заводили оживленный разговор. Некоторых из них я знала – они частенько заходили в наш магазин – они окликали меня, и я машинально кивала головой в ответ, навесив на лицо приветливую улыбку. Мои мысли сейчас были далеко от этих людей, почти полностью сосредоточившись на идущем рядом мужчине, который зачем-то негаданно появился в моей новой жизни и изъявил желание «о чем-то поговорить». По моему глубокому убеждению, говорить нам было не о чем. Моя ненависть и страстное желание придушить Малиновского, возникшая после прочтения злополучной инструкции, за истекший год выцвела и сошла на нет. Не потому, что я сознательно его простила, как в свое время Андрея – нет, просто я не давала себе думать об этом. Тот не самый лучший этап в моей жизни закончился, и не имело значения, что я чувствовала к людям из прошлого, потому что я твердо была уверена, что никогда больше не встречу их в моей новой жизни. И что же? Не прошло и года, как печально известный Роман Дмитриевич в который раз вызвал смуту в моей душе, выдернув меня из привычного течения жизни. Мой злой гений – опять, опять и опять…
А он между тем шагал рядом, загребая снег кроссовками, и молчал, уставившись под ноги. Мы прошли уже почти весь скверик, а он так и не произнес ни слова. В его молчании не было напряженности или нервозности, как в первые минуты нашей встречи. Казалось, он пришел в себя, и теперь обдумывает, говорить ли мне то самое «что-то», ради которого он выдернул меня с работы, или все-таки не стоит.
-А вы изменились, Кать, - наконец усмехнулся он, кинув на меня оценивающий взгляд.
-Вы тоже, Роман Дмитриевич, - ответила я. Хотела поинтересоваться, повлияла ли на это новая должность в «Зималетто», но прикусила язык – вслед за этим неизбежно последовал бы рассказ о людях, о которых я ничего не хотела слышать.
-Ну… скажем так, эта форма одежды больше подходит к моей новой специальности, - улыбнулся он.
Я удивленно подняла брови. Новая работа? Не «Зималетто»?
-Я смотрю, вы тоже резко поменяли…ээ, профиль работы?
Я не ответила, и так все было понятно.
Помолчали.
-Вы, наверное, удивляетесь, почему я… зачем я…Черт, я действительно не ожидал вас увидеть, Кать! – он провел рукой по лицу, словно откидывая со лба несуществующую челку. Нервно рассмеялся. – Думаете, я подлец и сволочь?
Я пожала плечами.
-Мне все равно, Роман Дмитриевич. Что было, то было.
-А ведь мы квиты, Катерина Валерьевна. Честное слово, вы отплатили нам с Андреем за все…
-Замолчите! – резко остановила я его. – Я ничего не хочу слышать, понимаете? Ни-че-го!
Кажется, он растерялся. Моргнул, посмотрел на мои стиснутые кулаки, и решил не рисковать.
-Я просто хотел… ну, извиниться что ли, - пробормотал он, внимательно изучая свои кроссовки. – Вы, конечно, думаете, что Роман Малиновский – законченный циник и последняя сволочь, может вы и правы. Не буду сейчас говорить о моих мотивах – вы и так все знаете, может, я и правда играл вашей жизнью и жизнью…Жданова-младшего, может, зря не доверял вам. Но все получилось так, как получилось, Кать. И теперь… конечно, можете мне не верить, у вас есть все основания… но я часто вспоминал о том нашем дурацком плане… если бы все можно было вернуть назад, я бы никогда не предложил Андрею такого…
Вслушиваясь в его слова, без привычной иронии и шуточек, я никак не могла решить для себя, верить ему или нет. По всему выходило, что даже если Малиновский говорит искренне, выбрал для этого он неподходящее время. Ему бы подождать лет …дцать, тогда, может быть… Извиняется он, видите ли!
-Я, конечно, не жду, что вы меня простили… или простите в ближайшее время. Но мне действительно важно вам сказать… мне жаль, что так получилось, Кать.
-Жаль? Чего вам жаль? Что я невовремя узнала о вашем плане? Что я сказала всю правду на Совете? Что из-за этого вас, Роман Дмитриевич, выгнали из «Зималетто»? Или вам жаль, что вы сломали мне жизнь? Посмотрите, - я резко развернулась и ткнула пальцем в сторону магазинчика, - посмотрите, это похоже на карьерный рост?! Я же на самое дно опустилась – думаете, потому что боюсь, что вы будете рассказывать моим потенциальным работодателям обо мне гадости? Да я просто больше никогда не хочу видеть ваши лица!! Я не хочу иметь с вами ничего общего! Вы мне противны – все, кто думает, что они хозяева жизни! Мерзкие, подлые, вы способны думать только о себе и идти по трупам к своей цели!
К концу моего страстного монолога я почувствовала подступающую истерику. Гневно тряхнула головой, от души рубанула воздух перед носом Малиновского, развернулась и пошла обратно. Странно, но Малиновский не думал оправдываться, даже кивал грустно кивал головой в такт моим обвинениям. За мной он не пошел, так и остался стоять в луже подтаявшего снега. Я спиной чувствовала его взгляд, жегший меня даже через пальто. Я пересилила желание оглянуться, влетела в магазин и обессилено прислонилась к двери. Какое сумасшедшее утро!
-Что за мужик был? – из полутемного нутра магазина выплыла Людка с любопытно горящими глазами. – Знакомый твой? Или бывший?
-Старый знакомый… - сквозь зубы выцедила я. – Лучше бы ему совсем не появляться.
-Кать… Да ты чего, Кать?
-Все, Люд, мне надо работать. Потом, все потом.
Истерика все-таки состоялась. Запершись у себя в кабинете, я два часа лила слезы, злясь на себя, на Малиновского, на свою нескладную судьбу. Цветы я выкинула, а про утреннее предчувствие чего-то хорошего забыла. Что уж тут хорошего?
«Вы изменились, Кать». Он что, решил поиздеваться? Изменилась… С отвращением покосилась на свои джинсы и дешевый свитер. Сдернула с носа очки, стащила резинку, стягивающую мои волосы в хвост на затылке. А узнал он меня сразу… Ведь и он тоже изменился.
Запоздало я поняла, что так и не спросила Малиновского, где же он теперь работает. Тысячи вопросов сразу же зароились в голове. А как же «Зималетто»? Что же произошло на том Совете, когда я сбежала? Что с… Андреем?
Я впервые за этот год произнесла его имя – пусть и мысленно. Андрей… Я так старалась выкинуть из памяти все, что связано с «Зималетто», что запретила себе думать о нем. А ведь что-то случилось… Страх, почти ужас внезапно сковал все мое тело – Малиновского уволили, а что сделали с ним? Как он? Где он, с кем он теперь?
Сегодня я впервые оплакивала не только мою сломанную судьбу, но и свое слишком поспешное решение подставить их на Совете. Я была ослеплена болью и ненавистью, тогда мне все казалось правильным и единственно верным… а сейчас я впервые в этом засомневалась. Может, я совершила ошибку? Господи, я ведь даже не выслушала Андрея, а он ведь хотел мне объяснить…
«Мы квиты, Кать. Честное слово, вы отплатили нам с Андреем за все» – эти слова Малиновского преследовали меня.
Я вскочила. Еще секунду назад я боялась, что Малиновский придет сюда еще раз, а теперь горячо хотела его увидеть. А вдруг… вдруг он расскажет Андрею, что видел меня здесь? Мне стало жарко. Потом холодно. Нет, все, что угодно, только не это! Вдруг сюда придет Андрей?.. Я ведь не хочу этого. Или хочу?
В таком состоянии меня и обнаружил Коля. Валился радостный, размахивая газетой по трудоустройству. Вроде, его пригласили на собеседование. Потом озаботился моей бледностью и заплаканными глазами, огорчился, узнав о печальной судьбе выброшенного букета, и поинтересовался, что произошло. Я бы придумала какое-нибудь вранье, но Людка меня сдала. Не добившись от меня практически ничего о странной утренней встрече, она отвела душу с Колей, в красках живописав ему Малиновского и поделившись своими мыслями о том, кем он мне приходится и почему я сама не своя. Коля впал в панику и немедленно предложил мне никогда больше не появляться в моем магазинчике, «проваленной явке», как он выразился. Еще не хватало, чтобы сюда приперлось все «Зималетто» в полном составе…
Я устало махнула рукой, почти не слушая встревоженных Колиных предложений, ответила только, что Малиновский больше не работает в «Зималетто». И вообще, похоже, не очень-то преуспевает. Коля обдумал эту мысль, и она ему явно понравилась, мол, так ему и надо. Вот если бы еще Жданов… Тут до него, наконец, дошло, и он замолчал, виновато поглядывая на меня. Да, денек выдался тот еще…
Сегодня у нас с Колей был длинный маршрут. Я впервые за год решила проехать мимо здания «Зималетто». Коля поворчал, но согласился – наша тарантайка, чихая и кашляя, влилась в поток дорогих машин, едущих к деловому центру Москвы. Вот и знакомое здание… И вот тут я испытала очередное потрясение, уже не знаю, какое по счету за сегодняшний день.
Исчезла огромная вывеска «Зималетто», исчезли образцы моделей за стеклянными витринами, исчез Потапкин, бдительно охраняющий покой сотрудников. Появился щит, оповещавший прохожих, что здесь находится какой-то «Кредит-банк»… Перед крутящейся сверкающей дверью стояли два подтянутых молодых человека в темных очках, похожие, как братья-близнецы. Они внимательно оглядели нас с Колей, изумленно таращившихся на такое знакомое – и чужое здание.
-Вот это да, Пушкарева! – выдохнул у меня за спиной Коля. – А мы-то с тобой думали…
Что именно мы думали, Коля так и не договорил. Видимо, его тоже поразило исчезновение огромной компании с огромным штатом сотрудников. Это было так дико, что я до сих пор отказывалась верить глазам.
-А куда же… А где теперь все… и Вика?..
-Вам помочь, молодые люди? – вежливо обратился к нам один из «братьев-близнецов».
-А… тут, понимаете, раньше была компания модной одежды «Зималетто». А теперь ее нет, - путано начал объяснять Коля. – И мы вот подумали, что же с ней случилось?
-Не знаю никакой «Зималетто», - посуровел охранник. – Здесь уже полгода как расположен «Кредит-банк». Если у вас нет больше никаких вопросов…
-Нет, мы уже уезжаем, - Коля поспешно схватил меня за руку и потянул к машине. – Всего хорошего!
Мы долго молчали. Глядя на проносящиеся мимо огни вечернего города, я чувствовала удивительную пустоту. Ведь я столько времени пыталась вытравить из памяти и души все, что касалось «Зималетто», так отгораживалась от любого напоминания о прошлом, что это мне почти удалось. Я бежала от призраков прошлого, а теперь вдруг поняла, что прошлое само стало призраком. «Зималетто» больше нет. «ЗИМАЛЕТТО» БОЛЬШЕ НЕТ!!!
-Коля, ты веришь в это?
-Что, Пушкарева?
-Ты веришь, что это все из-за меня?
-Да нет… то есть… не знаю, а что?
-Какая же я дура, Коля!
-Ты о чем, Пушкарева?
-А вдруг он больше не придет? Вдруг он случайно оказался в нашей забегаловке, и теперь никогда там не появится?! Что я тогда буду делать, Коля?!
-Да не ори ты, машина заглохнет!
-Андрей… Андрей… что же я наделала?

Потянулись тоскливые безрадостные дни. Весна набирала обороты, с каждым днем становилось все теплее и теплее, снег стремительно таял, на деревьях набухали почки, в палисадниках проклевывалась первая робкая травка. Я смотрела на это преображение природы равнодушно, с глухой тоской отмечая неумолимый ход времени. Прошло две недели – две недели постоянной тревоги и лихорадочного ожидания. Напрасного.
Я все так же работала в своей каморке, сводила дебет с кредитом и колдовала над налоговыми отчетами, хотя в последнее время баланс упорно не сводился, а цифры в отчетах путались. Весь мой рабочий день проходил в крайне напряженной обстановке. Вопреки здравому смыслу я надеялась на визит людей из прошлого. Каждый хлопок входной двери заставлял мое сердце подпрыгивать к горлу, а ноги – нести меня в торговый зал, чтобы воочию убедиться, что это опять не он. Каждый раз это открытие превращалось в маленькую трагедию, и я понуро возвращалась к своим цифрам. Наши девчонки-продавщицы дружно решили, что у меня весеннее обострение какой-нибудь загадочной душевной болезни. Наверное, так оно и было.
Коля напрасно мне твердил, что у меня мания величия – ну не могло такое предприятие как «Зималетто» за полгода исчезнуть только из-за того, что какая-то там Катя Пушкарева его спешно покинула при подозрительных обстоятельствах. Что-то подсказывало мне, что я сыграла во всем этом не последнюю роль. Меня совсем изгрызли сомнения. Мало мне было чувства вины перед Андреем, так теперь прибавилась тревога за остальных работников «Зималетто». Маша, Амура, Света, Таня, Шура… да та же Вика, Милко, Потапкин… Где они теперь, все ли у них хорошо? Или они тоже поминают Катю Пушкареву недобрыми словами?
Я похудела, осунулась – хотя, казалось, дальше уже некуда. Не помогали даже мамины фирменные борщи и котлеты. По утрам, смотрясь в зеркало, я видела бледное, почти восковое лицо с горящими тревожным огнем глазами – и пугалась возвращения прошлогодней депрессии. Родители переживали, строили планы на летний отпуск, я слушала, кивала, прекрасно зная, что денег у нас на это нет и в ближайшем будущем не предвидится.
Правда, были и положительные моменты. Колька, паршивец, видимо, проболтался Витьке кое о чем за банкой пива. Как-то вечером, когда я возвращалась с работы, их компания окружила меня, переминаясь с ноги на ногу и сочувственно матерясь, а Витька на полном серьезе заявил, что тому уроду, из-за которого я второй год сама не своя, лучше не попадаться у него на пути, и в красках расписал, что он с ним сделает, ежели все-таки увидит. Компания одобрительно поддакивала. Признаться, я разревелась прямо там, и Коле пришлось долго приводить меня в чувство.
Время шло, а ничего не происходило. Никто из прошлой жизни больше не тревожил меня. Зато с пугающим постоянством стал мерещиться Андрей – совсем как год назад, после моего бегства. Несколько раз в день я вздрагивала, натыкаясь взглядом на якобы знакомый силуэт, прическу, профиль… По ночам приходили беспокойные сны – в последние месяцы мне вообще ничего не снилось, а теперь посещали до боли яркие видения. Они начинались каждый раз по разному, но заканчивались всегда одинаково – я стояла перед толпой сотрудников “Зималетто”. Там были все – Женсовет, Федя, Потапкин, Вика и Милко все члены Совета директоров, и смотрели на меня со смесью жалости и брезгливости. Кира нараспев читала инструкцию Малиновского, который стоял рядом в том самом виде, в котором приходил в наш магазинчик, и исподтишка подмигивал мне. Девчонки сопровождали чтение ахами и охами, поминутно хватаясь за сердце, Воропаев мрачно ухмылялся, родители Жданова скорбно качали головами. А Андрей смотрел прямо на меня с таким выражением на лице, которое я никак не могла понять.
-Кира, зачем нам слушать эту гадость? – истерически кричала Вика.
-Это же кОшмар! – всторил ей Милко, брезгливо отодвигаясь от меня подальше.
-А затем, чтобы все знали, почему Катерина Валерьевна так с нами поступила, - отзывался Малиновский, выходя вперед и обвиняющим жестом указывая на меня. – Чтобы все знали, почему она сбежала. Почему подставила не только Андрея, но и всю компанию!
Я пытаюсь крикнуть, что у меня и в мыслях не было принести вред “Зималетто”, но мои слова утопают в негодующем хоре голосов. Толпа надвигается на меня.
-Почему, Катя? – вопят мне в лицо Маша и Света. – Причем здесь МЫ? Ведь это ВАШИ с Андреем дела!!! А пострадали мы ВСЕ! ПОЧЕМУ???
Голоса и лица сливаются в одно неразборчивое цветное пятно, только на заднем фоне гулко звучит дьявольский смех Воропаева:
-Я же говорил, что Пушкаревой нельзя доверять!
А потом остается только лицо Андрея. Он смотрит на меня печальными глазами с немым укором и его тихий хватающий за сердце голос, который я так и смогла забыть, шепчет мне: “Вы отомстили мне, Катенька. Теперь вы довольны?” Гулкое эхо подхватывает его слова, а он сам удаляется… удаляется все дальше и дальше. Я чувствую, что ему плохо и больно, зову его, рвусь вперед к нему, протягию руки… и каждый раз срываюсь в какую-то черную пропасть.
А потом неизменно просыпаюсь в слезах с криком “Андрей!”, когда в ушах еще звучит отголосок его последних слов…
…Так прошло еще две недели.
И я поняла, что никто не придет.

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:39 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
…По ночной Москве прокатилась первая майская гроза. Еще не было и восьми вечера, а сразу стало темно, в посвежевшем воздухе запахло близящимся дождем, который не заставил себя ждать – безудержный, по-весеннему холодный и чистый, он стеной упал на вечерние улицы, смывая пыль и суету рабочего дня. Порывы ветра играли с моим зонтиком, норовя вырвать его из моих рук, я в конце концов оставила попытки совладать со стихией, и подставила упругим струям пылающее лицо. Дождь – это хорошо.
Сегодня Коля меня не подвозил, «Жигули» в очередной раз сломались еще на прошлой недели и до сих пор отказывались подавать признаки жизни. Пешком от моей работы до дома было ровно сорок минут, и я обычно не спешила. Вот и сегодня, несмотря на непогоду и пронизывающие струи дождя, я неторопливо шла по мокрому асфальту вдоль залитых неоновым светом зданий, вдыхая пахнущий озоном воздух, и прислушиваясь к раскатам грома высоко над головой. Разыгравшаяся стихия полностью соответствовала моему смутному состоянию тревоги. Хотелось кричать вместе с раскатами грома, смыть вместе с дождем тупую боль, сомнения и беспокойство с души, разбить сверкающими молниями пустоту и неизвестность, окружавшую дорогих мне людей. Точнее, одного человека.
Звонкие капли, барабанившие по крышам, выстукивали ЕГО имя.
В шелесте покрышек по мокрой дороге мне чудилось ЕГО имя.
В отчаянном громовом раскате мне слышалось ЕГО имя.
В хороводе далеких сейчас звезд угадывалось ЕГО имя.
Мое сердце билось в ритме ЕГО дыхания.
Анд-рей. Тук-тук. Вдох. Выдох. Андрей…
…Наверное, я замечталась и совсем перестала отличать реальность от моих фантазий. Или призрачное освещение грозы было тому виной, или мое полубезумное, болезненное состояние… Тук-тук. Вдох. Выдох. Все вокруг замерло. Тишина – только мое дыхание и шелест дождя. Никого кругом – ни людей, ни машин. Сдавило горло, стало нечем дышать. Тук-тук… Тук-тук… Что-то словно толкнуло меня в грудь – обернись, обернись! Медленно, преодолевая сопротивление ставшего горячим воздуха и обжигающих струй дождя, я поворачиваюсь – всем телом, уже зная, КОГО я увижу.
Яркая вспышка молнии – и ОН стоит на другой стороне улицы, мокрый насквозь, в прилипшей к телу рубашке. Я отчетливо вижу каждую черточку его бледного лица, его полные муки и надежды темные глаза, его протянутые руки в отчаянном стремлении дотянуться до меня...
-КАТЯ!!!
Его крик словно взорвал тишину. В наступившей вдруг темноте яростно прогремел громовой раскат, дождь еще неистовее замолотил по асфальту, горячий, как кипяток.
-АНДРЕЙ!!!
Я задыхаюсь. Я бегу по залитой водой дороге, туда, где вспышка молнии высветила на миг темную знакомую фигуру. Сердце не просто стучит, оно выпрыгивает из груди. Тук-тук, тук-тук. Вдох-выдох. Упругая стена дождя мешает мне бежать, заливает глаза, я больше ничего не вижу и не слышу, кроме эха его отчаянного крика.
Еще один громовой раскат – и я чувствую, как что-то тяжелое с разгона ударяет меня в бок. Не успев понять, в чем дело, я падаю, проехавшись щекой по мокрому асфальту, и вдруг осознаю, что вода больше не обжигает мою кожу. Резко стало холодно. Глаза ослепил яркий свет откуда-то слева и сверху. Еще ничего не понимая, я пытаюсь встать и бежать, бежать, бежать к нему… и чувствую, что не могу. Тогда я хватаюсь за шершавый асфальт, ломая ногти, в безрассудной попытке хотя бы доползти до него, уже зная каким-то шестым чувством, что безнадежно опоздала. Я хватаю ртом воздух и кричу в бессильном отчаянии:
-АНДРЕЙ!!!
Я его не вижу… Только дождь, только вечерние грозовые сумерки, только слепящий неестественный свет слева.
Словно в ответ я слышу рядом обеспокоенный знакомый голос. Кто-то наклоняется ко мне, приподнимает за плечи, отводит с лица мокрые волосы, вдруг изумленно вскрикивает и рывком поднимает меня на ноги. Я вырываюсь, все еще стремясь вперед, к тому месту, где совсем недавно видела знакомую фигуру, и уже не кричу – нет сил – в просто шепчу сорванным голосом:
-Андрей…
Чьи-то руки не дают мне упасть, осторожно поддерживают, но в то же время не пускают… к НЕМУ. Я в отчаянии плачу, молочу по чужим пальцам кулаками, и рвусь вперед.
Не скоро, совсем не скоро до моего сознания долетает чужой – и такой знакомый! – голос, с бесконечным терпением скороговоркой повторяющий одно и то же:
-Катенька, Катя, успокойся! Перестань, Кать! Там никого нет, понимаешь? Там НИКОГО НЕТ! Успокойся, Катюш… Там нет Андрея! ТАМ НЕТ АНДРЕЯ!
До меня наконец доходит смысл этих слов. Его там нет. Как пережить это? Он исчез, растворился в сумерках, ушел вместе с грозой, не дав мне возможности хотя бы поговорить – совсем как я, когда сломя голову убегала из «Зималетто», не желая думать о людях, которых я оставляла…
В боку разорвалась внезапная боль. Я охнула и всей тяжестью навалилась на руки держащего меня мужчины. Нам обоим повезло, что веса во мне к этому времени осталось не так много…
-Господи, Катя! – он все-таки пошатнулся.
-Что с тобой? Тебе больно? У тебя кровь на щеке... Хорошо, что я хоть успел затормозить… надо вызвать «скорую»… Катя? Ты слышишь меня? Не молчи, скажи что-нибудь! Катя!!!
Его сильные руки осторожно и бережно прижимали меня к себе, обеспокоенный голос раздавался где-то над моим ухом, а я все хотела потерять сознание – потому что в иной реальности была надежда на встречу с НИМ. И то, что рядом сейчас другой, пусть хорошо знакомый, но ДРУГОЙ, заставляло мое сердце разбиваться на тысячи и тысячи осколков.
Я из последних сил вцепилась в его мокрую куртку, уткнулась лицом в приятно пахнущий материал, прячась от окружающего несправедливого мира, и разрыдалась. Он ласково гладил меня по волосам и бормотал какие-то успокаивающие глупости и старался обернуть своей курткой, тоже промокшей до нитки. Сколько мы простояли так, под проливным дождем, в ожидании, пока у меня закончатся слезы, не берусь судить. Мне казалось, что прошла вечность…
Хлопнула дверца машины, я забралась в салон, сразу же сжавшись в комок от холода и стараясь не слишком громко стучать зубами. Вода текла с меня ручьем, волосы можно было выжимать. Куртка, в которую меня заботливо укутали, тепла не приносила, наоборот, противно липла к телу мокрой тканью. Бок противно ныл, к горлу подкатывала тошнота, к свежепораненой щеке я прижимала одолженный мне платок.
Еще раз хлопнула дверца и знакомый силуэт разместился рядом на водительском сидении, повернул ключ зажигания и включил дворники, тут же принявшиеся гонять по стеклу потоки воды. Я виновато покосилась на его профиль, заметив, что руки, лежащие на руле, все-таки подрагивают. Ему тоже пришлось не сладко. Глубоко вздохнув, он повернулся ко мне.
-Так вы точно решили, что не надо ехать в больницу?
Боясь, что не смогу членораздельно ответить, я лишь с энтузиазмом отрицательно помотала головой.
-Нда, вот уж не думал, не гадал… С утра, как говорится, ничто не предвещало, - немного нервно усмехнулся он. – Нам обоим сейчас надо успокоится, придти в себя.
Он продемонстрировал мне дрожащие руки.
-Вот как я в таком состоянии буду вести машину, а, Катерина Валерьевна? Вообще, что вы себе позволяете?! Ехал себе человек домой после напряженного рабочего дня, тут – раз! – кто-то бросается прямо под колеса. Нет, ну хорошо, что у меня отменная реакция – без ложной скромности – но так и до нервного срыва довести недолго! Конечно, приятно, когда к твоим ногами падают девушки, но согласитесь, Кать, это чересчур! Скажите, это у вас что, новый способ знакомиться с мужчинами? Оригинально, но мне не понравилось…
Я не могла не улыбнуться в ответ на этот неконтролируемый поток слов. Малиновский есть Малиновский, что бы ни случилось. При этом он неотрывно смотрел на меня, и в его внимательном взгляде я заметила наравне с отступающим страхом прежнюю насмешливую иронию. Даже поверить не могу, что я так по этому соскучилась!
-А если серьезно, Кать, - неожиданно оборвал Роман Дмитриевич сам себя и нахмурился. – Чего вас понесло под колеса?
-Мне показалось… да ладно, ерунда, - я попыталась улыбнуться, но щека отозвалась болью, и вышла какая-то гримаса, - ничего особенного, Роман Дмитриевич. Темно просто, гроза, молнии… вот и мерещиться всякое.
-Ну да, всякое, - со странной интонацией повторил Малиновский. – У этого «всякого» подозрительно знакомое имя.
Я съежилась и жалобно взглянула на него.
-Если вы будете каждый раз так реагировать на появление этого призрачного «всякого», то рано или поздно окажетесь в больнице. Странно, - помолчав словно про себя добавил он. – Я-то думал после нашего последнего разговора, что вам все равно…
Тут я совсем перепугалась, что он все понял неправильно, сейчас сделает свои выводы и решит, что лучше будет ничего не говорить об Андрее. Как назло, именно в этот момент все слова куда-то подевались, поэтому я схватила Малиновского за рукав и энергично затрясла головой.
-Нет… нет!
-Да понял уже, - Малиновский поднял глаза к потолку машины, и чему-то усмехнулся. – Нет, ну подумать только, что творится!
А моей голове крутились тысячи вопросов, но я могла лишь смотреть на Романа Дмитриевича умоляющими глазами и умирать от страха от того, что он сейчас замолчит и я так никогда и не узнаю о судьбе «Зималетто» и Андрея.
-Только учтите, Катерина Валерьевна, я вас в некотором роде спас, - вдруг строго сказал Малиновский. – Отдал, так сказать, долг за вашу разбитую жизнь… если вы действительно думаете, что именно я ее разбил. А учитывая недавние события, мы вообще квиты, ну я вам это уже говорил. Так что если вы до сих пор меня, мягко говоря, недолюбливаете…
-Да… нет! Это неважно теперь, совсем неважно! Я ведь не знала, что «Зималетто» больше нет, я и подумать о таком не могла! Я думала, все только рады были избавиться от меня, и Андрей… что он помирится с Кирой и у них все будет хорошо…
На лице Малиновского было написано искреннее удивление, смешанное с недоверием.
-Так вы ничего не знали? Ладно, про «Зималетто», но про Андрея тоже?..
-А что про Андрея? – вскинулась я. – Что?..
-Когда вы видели его в последний раз? – прокурорским тоном спросил Малиновский.
Я совсем растерялась, но ответила:
-На последнем Совете… перед тем как уйти…
Малиновский с чувством ударил кулаком по приборной доске.
-Нет, ну что ж такое происходит?! Кто из вас с ума сошел – вы или Андрей?!
Я смотрела на него во все глаза, даже забыв о пробиравшем до костей холоде и боли в ушибленном боку.
-Два влюбленных идиота!!! – вдруг заорал он. – Два сапога пара!! Хороши… что вы, что он! Нет, ну просто в голове не укладывается!..
Из его крика я выделила только одну фразу про двух влюбленных идиотов. ДВУХ. Значит, Малиновский считает, что Андрей… Нет, этого не может быть! Это неправда!
-Я всегда говорил, что любовь добра не доводит! – между тем говорил Малиновский. – Всегда! Сам дурак, упустил момент, когда Андрюша потихоньку перестал играть по моим правилам и начал влюбляться всерьез. Вы, конечно, извините, Катерина Валерьевна, но глядя на вас и хорошо зная Жданова, не думал я что такое может произойти! А потом было уже поздно, процесс стал необратимым.
Я робко попыталась вклиниться в поток слов со своими возражениями:
-Но…
-Никаких но! Знаете, Кать, я по большому счету должен вас ненавидеть гораздо сильнее, чем вы меня. Говорите, я разбил вам жизнь? Любовная лирика, написание проникновенных стихов, вздохи и слезы в подушку, прочие страдания по неверному возлюбленному…
Не знаю, как складывалась жизнь Малиновского после «Зималетто», но своего цинизма он не утратил. Я тут же вспомнила того Романа Дмитриевича, который с веселой улыбкой строчил ту инструкцию и всерьез давал Андрею советы, как именно меня надо соблазнять… по пунктам.
-… а я потерял работу – раз! И друга - два! И все почему – потому что вопреки здравому смыслу Жданова угораздило влюбиться в вас. В вас! В Катю Пушкареву!
Это прозвучало как диагноз. Ну да, влюбиться в меня для Малиновского равносильно помешательству. Я отвернулась, глядя на темноту за окном. И только спустя несколько минут до меня дошло, ЧТО он только что сказал.
Я медленно повернулась, боясь, что это была очередная галлюцинация – на этот раз слуховая. Малиновский смотрел на меня серьезно, но совсем не сердито, скорее, с участием, как на тяжелобольную. И ждал.
-Вы… что вы сказали? – прошептала я.
-Что сказал, то и сказал. Знаете, Кать, сначала я думал, что вы давно об этом знаете, и просто пользуетесь невменяемым… простите, влюбленным… состоянием Андрея, чтобы прикарманить «Зималетто». Особенно ваш этот Зорькин!.. Ну кто же знал, что вы нашли мою инструкцию! И молчали! Со стороны все выглядело очень подозрительно. Я тогда Андрея много раз просил быть поосторожнее с вами и с Кирой тоже, но он уже был весь во власти любовной лихорадки, его прямо переворачивало всего, когда он Зорькина видел.
Я молча плакала – не всхлипывая, не шевелясь, все так же зачарованно глядя на Малиновского. В голове бушевал ураган, я мысленно перебирала все, что случилось с момента моего обнаружения инструкции до Совета, поведение Андрея, его слова, взгляды, прикосновения. Неужели все это было по-настоящему? Нет, этого не может быть! Я так долго жила с мыслью, что Андрея интересует только «Зималетто» и подделанные отчеты, что поверить во что-то иное было для меня нереально. Это ведь был обман! Но с другой стороны, зачем Малиновскому врать?
-Это неправда, неправда, неправда! – не в силах поверить, прошептала я. – Перестаньте!
Я зажала руками уши и отчаянно замотала головой, отрицая саму возможность искренней любви Андрея ко мне. Я не могла быть такой слепой все это время! Я бы почувствовала, что он меня действительно любит!
-Я и сам долго не верил, - откровенно ответил Малиновский. – Думал, что это временное помрачнение рассудка на фоне вашего исчезновения и проблем в компании. А потом он мне просто выбора не оставил, и мне пришлось с этим считаться... и смириться.
Я вдруг представила, что в таком случае должен был чувствовать Андрей, когда я убежала, не дожидаясь объяснения, после моего предательства… и мне стало плохо. Вспомнилась моя недавняя галлюцинация, как он стоял под проливным дождем, выкрикивая мое имя, с горящими такой болью глазами.
-Нет! Такого не может быть! – вдруг воскликнула я даже удивившись, почему не додумалась до этого раньше. – Он бы искал меня! Ведь он знал, где я живу. Он бы позвонил, пришел… нашел бы возможность поговорить! Нет, он был рад, когда я исчезла из его жизни!..
Малиновский как-то странно посмотрел на меня, покачал головой.
-Неужели вы действительно ничего не знаете?
-Нет… - почему-то предчувствуя плохое сказала я.
Он опять помолчал, как тогда, в скверике, обдумывая, говорить или нет. Наконец решился и тихо произнес:
-А он вас искал, Кать. Честное слово, мне трудно поверить, что вы не в курсе.
Сердце ушло вниз и затрепыхалось где-то в животе. Как во сне я отрицательно покачала головой.
-После Совета в тот же вечер обрывал телефон. Как сейчас помню, было все время занято. Я думал, наш бедный офисный аппарат не выдержит такого свинского обращения. В конце концов Андрей его все-таки расколотил, и решил поехать к вам домой. Я помню, еще не хотел отпускать его одного в таком состоянии, пытался говорить о «Зималетто» и его дальнейшей судьбе, а он все «Катенька… Как же так… Почему она мне не сказала, что все знает, почему не дождалась…» и все в таком духе. Потом мы серьезно поругались, Андрей, как и вы, заявил, что это я во всем виноват. Нас, конечно, обоих на Совете уволили, был страшный скандал с криками, слезами и прочими милыми вещами, Кира орала как резаная… Кстати, очень здорово вы придумали показать ей мои сочинения… Так вот, вся эта история вылезла наружу. На Андрея было страшно смотреть… Я по крайней мере испугался.
Он невесело усмехнулся.
-Потом стало еще страшнее. Он уехал к вам, а наутро в «Зималетто» не вернулся. Мобильник был выключен, домашний молчал, никто не знал, где он провел ночь. Когда стали выяснять, я деликатно промолчал про его вчерашние планы, но позвонил вам домой. Имел удовольствие пообщаться с вашим папашей – передавайте привет по случаю. Он в категоричной форме сказал, что никакого Андрея Жданова здесь нет и не было, и просил передать, чтобы духу его не было в доме Пушкаревых, равно как и остальных сотрудников «Зималетто».
Папа? Он никогда ни о чем таком не говорил… Почему?
-А потом… потом все, - неожиданно закончил Малиновский.
-К-как все? – опешила я.
-А вот так! С тех самых пор я Андрея не видел! И насколько мне известно, его вообще никто не видел! Он просто исчез!
ИСЧЕЗ!!! Слово прошило меня насквозь, как автоматная очередь. Стало почему-то очень тихо и очень холодно. Словно оборвалась ниточка, связывающая меня с теплым, дышащим, солнечным миром. АНДРЕЙ! Глупая я, глупая! Все это время я жила лишь им одним, я дышала им, я бредила им во сне, наивно полагая что сумела забыть прошлое и победить свою невероятную, всепоглощающую любовь в нему. Я всегда знала, что он где-то рядом, я чувствовала его присутствие, как живительный источник тепла и света, который согревал мою душу. А теперь его нет. И сердце в который раз разрывается надвое, и мутится в глазах и на губах вкус соленых слез и горечь осознания собственной вины… АНДРЕЙ!
Гром?
Крик?
Шепот?
Стон…
Андрей…
«Катенька, дождитесь меня, умоляю! Я приду очень скоро и мы с вами поговорим… Хорошо, Кать?»
Я дождалась?
Нет…
Разбил в кровь кулак о телефон, который вновь и вновь издевательски пищал короткими гудками…
Потому что я в тот вечер не хотела никого слышать.
Забыв обо всем, бросился ко мне домой, чтобы убедить выслушать, достучаться до моего ослепленного его ложью сердечка, просить, кричать, умолять… меня, которая предала его, разрушив дело его жизни!
«Я люблю тебя, Кать. Ты мне не веришь? Я… тебя… люблю»
Смогла бы я поверить ему? Нет…
Не доехал. Пропал. Растворился в миллионном городе, канул в ночь. А я продолжала жить, ни о чем не подозревая…
Год, Боже мой, целый год!

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:40 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
Звонкая оплеуха вернула меня в жестокую реальность. Резко распахнув глаза, я машинально схватилась за щеку, и тут же почувствовала на плечах цепкие мужские руки. Эти руки пару раз сильно меня встряхнули, а голос Малиновского сопровождал эти действия встревоженным монологом:
-Вот только давайте без эксцессов, Кать. Ваших обмороков мне еще не хватало! Вы бы меня до конца дослушали, что за дурацкая женская привычка делать преждевременные выводы!
-Значит, так! – наконец, оставив в покое мои плечи, заговорил он. – Во-первых, насколько мне известно, с ним все в порядке. Тихо, тихо, без паники… Самое главное – Андрей жив-здоров, только прячется от всех.
-Где?.. Почему?.. Как он?.. – вопросы сыпались из меня один за другим, с души упал огромный камень, а взамен пришло такое же огромное желание немедленно, вот прямо сейчас бежать-ехать-лететь куда-то, где пребывал Андрей.
-Тихо-тихо, - оценив мой порыв, Роман Дмитриевич глубоко вздохнул и осторожно разжал мои пальцы, судорожно вцепившиеся в рукав его многострадальной рубашки. – Я уже сам ничего не соображаю. Давайте по порядку. Вы ведь хотите услышать, что произошло в «Зималетто»? Значит, так…
На следующий день он не пришел на работу. Беспокоится стали ближе к вечеру, когда попытки вызвонить Андрея ни к чему не привели. Все больницы, все морги обзвонили, я взял Федора, мы все рестораны и бары объехали, где он обычно бывал, Машке я поручил обзвонить гостиницы на всякий случай… В общем, результат был нулевой, в чем я собственно не сомневался. К вечеру я вернулся в «Зималетто», доложил об отсутствии новостей и решил сесть в засаде возле вашего дома – я-то знал, что Андрей рано или поздно там объявится. Но пришлось успокаивать все женское население «Зималетто», Киру конечно в первую очередь. Она совсем не в себе была вместе с Маргаритой Рудольфовной… Павлу Олеговичу стало плохо, «скорую» вызывали…
Малиновский нахмурился, воспоминания явно доставляли ему мало радости.
-Три дня царил такой хаос… Как-то так получилось, что я остался за главного. Воропаев, правда, лез со своими неуместными советами, но как-то вяло, сам был не свой от всего случившегося. Никто понятное дело не работал – девчонки ходили с похоронными лицами, чуть что – в слезы. Заказчики звонили, банки звонили, адвокаты звонили, все чего-то требовали… Павел в больнице, Маргарита неотлучно сидела с ним. Кира кидалась на меня с криками «Найди мне Андрея!» Сумасшедший дом… Я звонил вам домой раз пятнадцать на дню. То трубку не брали, то телефон был отключен. В конце концов я наплевал на приличия и явился лично, - Малиновский скорчил забавную рожицу, - опять пообщался с Валерием Сергеевичем. Душевно так, почти не повышая голос. Через дверь.
-Ничего не понимаю, - ошеломленно выдохнула я. – Никто ко мне не приходил, не звонил… вроде бы. Я правда смутно помню первые дни после… после Совета.
-Ничего не понимаю, - передразнил меня Малиновский. – Черт, я думал, родители хотя бы поставили вас в известность… В общем, теперь я почти уверен, что Андрей тоже пытался проникнуть в ваш дом и напоролся на заградительное сооружение в виде запертой двери и Валерия Сергеевича…
-Нет! Папа сказал бы мне! Или мама! Обязательно! Они не могли… - я совсем запуталась.
-… вопрос только в том, почему он ушел, - задумчиво продолжал Малиновский, делая вид, что не слышит меня. – Я и то проторчал в вашем подъезде, Катерина Валерьевна, полсуток. Двенадцать часов! Вы можете себе представить меня, сидящего на подоконнике между этажами, поджидающего момента, когда кто-нибудь из вашей замечательной семейки выйдет из квартиры?! Но, видимо, подготовились они хорошо, потому что я так ничего и не дождался… А потом позвонила Маша и сказала, что есть новости от Андрея. Я тут же рванул в «Зималетто».
Он замолчал, достал из бардачка сигареты и зажигалку, жадно затянулся горьковатым дымом.
-Он наговорил сообщение на автоответчик, который стоял у него в приемной. Он прекрасно знал, что Вики на месте не окажется и трубку снять будет некому. За это Вику Кира чуть не убила в буквальном смысле этого слова… Андрей сказал, что не собирается возвращаться. Никогда. И где он сейчас, тоже никому знать не обязательно. С ним все в порядке, пусть никто не волнуется. Деньги и все необходимое у него есть. Генеральную доверенность на распоряжение всем его имуществом, выписанную на имя Павла Олеговича, он пришлет по почте. Действительно, она пришла через пару дней в конверте без обратного адреса. Еще просил прощения у Павла и Маргариты за то, что не оправдал их надежд, фактически разорил компанию и за то, что ушел, не попрощавшись. У Киры – за то, что обманывал, использовал в своих целях, унижал и никогда не любил. У всех сотрудников «Зималетто» - за то, что не смог обеспечить их будущее в этой компании. Только мне, Роману Малиновскому, он не сказал ничего…- его голос предательски дрогнул. - Вот собственно и все. Потом… потом было уже неинтересно. Принудительная ликвидация "НикаМоды» под личным Воропаевским контролем, затем банкротство «Зималетто», распродажа активов… Странно, но мы смогли удовлетворить почти все претензии кредиторов. Павел Олегович и Маргарита уехали в Лондон еще до завершения этой печальной процедуры. Павел совсем сдал, все спрашивал меня, не объявлялся ли Андрей… как будто я что-то мог ему ответить. Даже, по-моему, нанимал каких-то частных детективов, чтобы его разыскать, но все напрасно. Маргарита все это время об Андрее старательно не упоминала, по крайней мере на людях… Они звали с собой Киру, но она отказалась – ей предложили работу в рекламном бизнесе, она тоже не стала дожидаться окончательной ликвидации «Зималетто». Страдала она красиво, как-то благородно даже… Вика подалась в модели, больше ничего не знаю. Милко уехал на историческую родину, грозился перебраться в Европу и поразить всех французских модельеров своим талантом. Остальные сотрудники разбрелись кто куда, я сам теперь менеджер в строительной фирме… Ну, это мне Воропаев напакостил в плане карьерного роста. Впрочем, это неважно.
Он замолчал и устало посмотрел на меня. Сигарета, зажатая двумя пальцами, слегка подрагивала. Я опустила голову, собираясь с мыслями. Меня трясло от пережитого дикого напряжения, страха, отчаяния, воскресшей надежды…
-Я люблю его, Роман Дмитриевич, - зачем-то прошептала я, не поднимая головы.
В ответ услышала вздох и короткий смешок.
-Да знаю я, Кать. Только что вам теперь с этим делать?
Я почувствовала, что смертельно устала. Глаза закрывались, мысли путались. Теперь я все знала – только вот что с того? Как все глупо получилось! Андрей… мой Андрей… где ты сейчас? Вспоминаешь ли обо мне? Любишь ли по прежнему? Или сердишься, злишься, может, даже ненавидишь? Или забыл, решил переступить через прошлое, как я и в свое время, смотреть только вперед и не оглядываться на Катю Пушкареву, которая, в конечном итоге, лишила тебя всего…
-Завтра… Все завтра, Роман Дмитриевич…
-Ого, действительно, Катерина Валерьевна, время за полночь! Мы с вами засиделись, пора и по домам…
-Я найду его! Не знаю как, не знаю, когда, но я найду его, слышите?..
Дождь перестал, гроза ушла, на небо высыпали яркие звезды. Мы молча ехали по ночному городу, я смотрела на проносящиеся мимо огни, на редких прохожих, на мелькающие призрачные силуэты машин. Андрей. Я обещаю. Где бы ты не был, что бы ты не думал обо мне, я найду тебя. Верь мне, дождись меня!
Я так устала за сегодняшний день, переполненный событиями и новостями, что решила отложить выяснение отношений с родителями до завтра. Малиновский на прощание оставил меня номер своего мобильника, взамен взяв с меня обещание звонить, если что. Уверив его, что обязательно позвоню завтра же (он удивленно заморгал, явно не ожидав от меня такой откровенной наглости), я с тяжелым сердцем толкнула железную дверь подъезда.
Родители… Почему-то раньше я была уверена, что они не подозревают об истинных причинах моего бегства из «Зималетто». Я тогда соврала им что-то про невозможность работать с коллективе, который меня не принял, про натянутые отношения с руководством (а вот это была чистая правда), еще про что-то… Самое странное, что они вполне этим удовлетворились. Мама не лезла в душу, не теребила меня бесконечными вопросами о бывших коллегах, о моих планах на будущее, о «зималеттовских» друзьях, которые пропали из моей жизни сразу же после моего увольнения… Папа ни разу не вспомнил о «НикаМоде», о своей должности бухгалтера, ни разу не попрекнул меня опрометчивым уходом из процветающей компании. За весь год – ни слова о «Зималетто», о моем периоде жизни, связанным с этой компанией, о моем бывшем начальнике, об Андрее… Ни одного вопроса о том, как теперь он будет справляться со всем без меня, как же он меня отпустил без обязательной двухнедельной отработки, почему я так поспешно уволилась – ничего, о чем родители, в принципе, просто обязаны были поинтересоваться. Очень странно!.. Может, пока я отсиживалась у себя в комнате, Коля им что-то рассказал?.. И Малиновский звонил, а потом приходил – мало того, что на порог не пустили, так еще и мне ничего не сказали! Неужели они что-то скрывают от меня? Интересно, что? Например, то, что в тот вечер приходил Андрей… Пришел и ушел… Почему? Говорил с папой? И что с того? Я прекрасно знала Андрея, и понимала, что если бы ему приспичило, он бы взял штурмом нашу квартиру, или сел бы в осаде как Малиновский, и рано или поздно нашел бы способ со мной поговорить. Он же такой упрямый!.. Но он ушел. Ушел! Бросил все - родителей, «Зималетто», Киру… и меня. Почему?
Я ворочалась с боку набок, мучаясь этим вопросом, и никак не могла уснуть, несмотря на жуткую усталость. Мерзкий внутренний голосок, явно принадлежащий моей неуверенности и сомнениям, шептал, что это все потому, что Андрей меня не любил. Малиновский ошибся… или соврал. Тут же память услужливо подсовывала фрагменты гнусной инструкции, вечные вопросы Андрея про отчет, звонки Кире, наши свидания в маленьких забегаловках, где гарантировано не могли появится его знакомые…
Я сердито натянула на голову подушку. Прочь сомнения! Если уж циник Малиновский, в принципе не верящий в любовь, признал, что Андрей меня любит, значит так оно и есть. А я - просто слепая, недалекая дурочка, что сама вовремя этого не осознала.
Ведь есть и другие воспоминания…
…Уютный полумрак, рассеянный свет фонаря, робко пробивавшийся через полупрозрачную штору… Снегопад за окном… И время, забывшее что надо двигаться дальше – наша персональная бесконечность, где нет ничего, кроме его глаз, рук, губ, его нежных, но сильных объятий и почти невесомых прикосновений, его хриплого шепота и моих счастливых слез… Его поцелуи, от которых останавливалось дыхание и горели губы, его пальцы, запутавшиеся в моих волосах… И его черные глаза, в глубине которых сплавлялись воедино отчаянная решимость, нежность, страсть, робкое изумление, надежда… Они манили и затягивали меня в нашу бесконечность, в которой я тонула без остатка. Любовь? Игра? Нет, невозможно… Его глаза не лгали, они говорили с моей душой, распахнувшейся ему навстречу, они молили меня о любви, которой прежде не знали, и готовы были дарить ее в ответ.
«Катенька, я люблю тебя, слышишь?»
Почему я так легко все перечеркнула?
Каким светом загорался его взгляд, когда он смотрел на меня! Словно всходило маленькое солнышко, светившее для него одного… Как он неосознанно тянулся ко мне, как во время обычного делового разговора придвигался так близко, что у меня начинали пылать щеки, и я совершенно терялась, зачарованно скользя глазами по его лицу… по выбившейся прядке, падавшей на лоб… по широким плечам, упакованным в стильный дорогой костюм, а он улыбался мне мальчишеской озорной улыбкой, приобнимая за плечи… Наша общая тайна – страшная и сладостная – окутывала нас даже среди обычной офисной суматохи, она читалась в наших взглядах, украдкой брошенных друг на друга из-под деловых бумаг, она витала и искрилась вокруг нас, заставляя наши сердца биться в одном ритме, наполняя каждое наше движение и слово особым, понятным только нам двоим, смыслом.
Почему я тогда не стала слушать свое сердце?
Почему же он ушел?


Заснуть мне удалось только под утро. Казалось, я только провалилась в черную пропасть сна, как над ухом противно затрезвонил будильник. Я выползла на кухню, злая и невыспавшаяся, мрачно глядя на маму, хлопотавшую у плиты, и папу, спокойно попивавшего кофе. Решив не откладывать неприятный разговор в долгий ящик, я плюхнулась на стул и будничным тоном спросила:
-Ну и кто из вас разговаривал с Андреем Павловичем в тот день, когда я уволилась из «Зималетто»?
Раздался металлический звон – мама уронила в раковину ложку, а папа поперхнулся горячим кофе. Я с тоской оглядела их покрасневшие растерянные лица, и поняла что не ошиблась.
-Ну и что это значит?
-А ничего не значит, - быстро сказала мама, торопливо накладывая мне порцию каши. – Вот, ешь, пока горячее!
-Мама, я кажется, задала вопрос, - ледяным тоном произнесла я. – Почему вы мне не сказали, что он приходил? Почему не давали поговорить по телефону, когда звонили из «Зималетто»? Почему я об этом узнаю только через год?
-Но… кто тебе такое наговорил? – переглянувшись с мамой, быстро спросил папа, суетливо комкая в руках газету. – Столько времени прошло, да и не было ничего такого…
Это подозрительное отпирательство, эта нервозность выдавала их в головой. Я в отчаянии стукнула кулаком по столу.
-Ну почему?? Кто дал вам право вмешиваться в мою жизнь?!
Как будто в ответ на этот риторический вопрос протренькал дверной звонок. Мама и папа как по команде подскочили и понеслись открывать, торопясь уйти от этого неприятного разговора. Как бы не так! Вот сейчас сюда придет Коля, я им устрою допрос с пристрастием!
-А, здрастье, теть Лен, дядь Валер! – донесся из коридора знакомый веселый голос. – А что у нас на завтрак? Пахнет вкусно… Эй, вы чего?..
На пороге показался растерянный Коля, подталкиваемый в спину моими родителями. Посмотрев на меня, он совсем сник, нервно оглянулся, понял, что путь отступления отрезан и выдавил из себя кривую улыбку:
-Вы чего сегодня, не с той ноги встали?
Перевел взгляд с меня на родителей, замерших у двери как часовые, и предпринял жалкую попытку вести себя как обычно.
-О, кашка! Горяченькая! Теть Лен, я возьму, хорошо? А то Катя все равно не ест…
-Прекрати паясничать, - оборвала я его. – Почему вы не сказали мне, что сюда приходил Андрей?
Коля тяжко вздохнул, виновато покосился на моих родителей, и вполне нормальным голосом произнес:
-Что, опять Малиновский объявился?
-Ты все рассказал моим родителям, да? – завелась я. – Все рассказал, предатель? Да знаешь ты кто после этого!..
Коля даже попятился, не забыв при этом сделать обиженное лицо.
-Он ничего нам не рассказывал, Катюш, - вдруг откликнулась мама. Она так и стояла, одной рукой прижимая к себе ложку, другой вцепившись в папин свитер.
-Вот, Пушкарева, все бы тебе сначала людей обвинять, а потом… - завел Коля, опасливо присаживаясь за стол и нацеливаясь на мою кашу, но его перебил папа.
-Вот что, дочка, ты садись. Садись-садись, - он почти силой усадил меня на стул. – Лен, налей Катюше чаю, ну что ты там стоишь?!
-Дядь Валер…
-А ты помолчи, Колька!
-А чего теперь-то молчать? – пожал плечами Коля, вооружившись ложкой и принимаясь за кашу. – Уммм, вкусно как!.. Она уже все равно в курсе, что Жданов приходил.
-Значит, приходил? – совсем разозлившись, я сбросила в плеча папину руку. Он вздохнул, переглянулся с мамой, и утвердительно покивал.
-Ну… было дело.
-А почему вы меня не позвали? Он ведь КО МНЕ приходил! Почему вы сами с ним общались?
-Так тебе ж плохо было! – простодушно объяснила мама. – Ну да! Это часов в одиннадцать вечера было, ты успокоительное выпила, ну мы и решили тебя не тревожить… Ты же нам сказала, что уволилась из этой своей «Зималетто», так что и разговаривать тебе с бывшим начальством было нечего. И волновались мы за тебя сильно, ты ж сама не своя была, мы что, разве не понимали, что это из-за увольнения?
-Я бы его вообще слушать не стал – так он чуть дверь не вынес, - проворчал папа. – Колька на шум снизу прибежал…
-Да, кстати, опять попал под горячую руку этого Жданова, - оторвался от каши Коля.
-Коля, замолчи!!! – одновременно прозвучало три крика.
-Я милицию грозился вызвать, - продолжал папа. – Ну где это видано! Орет как не в себе, кулаками машет, в квартиру рвется… Мы испугались, что он тебя разбудит… Вышли на лестницу. Я ему сразу сказал – зачем, мол, вам, Андрей Палыч, Катя, если она от вас утром уволилась? Он и говорит – что это рабочих вопросов абсолютно не касается, а касается только его и тебя.
-Ну почему, папа, почему ты меня не разбудил?!! – в отчаянии закричала я.
Коля поперхнулся и возмущенно вскинулся:
-Ну ты, Пушкарева, вместо того, чтобы спасибо сказать, орешь!
-Ч-что? – я искренне не понимала, о чем он говорит.
-Мы тебя от общения с этим… Ждановым уберегли, а ты ругаешься. Да после всего, что он с тобой сделал!..
-Вот именно! – поддержал Колю папа, грозно нахмурив брови. – Пусть спасибо скажет, что я милицию не вызвал, а то бы ему там живо объяснили, как надо себя вести! Чтоб неповадно впредь было!.. Ишь, возомнил о себе…
-Вы… что вы сделали? – я все никак не могла понять.
-Да, - опять вклинился Коля. – Представляешь, не постеснялся все рассказать твоим родителям. Прямо там, на лестнице. Вот идиот!..
-Да он!..
-ПАПА!!!
-Что - «папа»! Ну что – «папа»! Вот уж чего не ожидали, так это ТАКОГО! Да как он только!.. Да я его… своими бы руками… хорошо, Колька растащил, - запаса папиных интеллигентных слов для обозначения поступка Андрея явно не хватало. Он выпрямился на стуле, грозно сверкая глазами и грозя кулаком невидимому и далекому сейчас недругу.
-Валер, ну все уже, дело давнее, - забормотала мама, старательно пряча от меня глаза.
-Он… рассказал вам… про нас? – мне казалось, я что участвую в какой-то пьесе абсурда. Это невозможно! Это просто невозможно!
-Любит он, видите ли! Любит! Раскаивается! После всего, что натворил, еще не постеснялся в дом прийти!.. Да еще в дверь ломился, да еще драться порывался!
Мама положила руку на папино плечо, наклонилась, погладила по голове:
-Успокойся, Валер, успокойся!
-Кричал, что он все понял, что он неправ, что он подонок, и что любит тебя, Пушкарева, и что ему очень нужно тебе это сказать, - подвел итог разговора Коля, соскребая в тарелки остатки каши.
Я подавилась воздухом.
-Ну я ему и ответил, - с гордостью продолжал он. – Чтобы не смел больше приходить к тебе, звонить, и вообще, чтобы отстал от Пушкаревых… а то, видела бы ты, что с твоими родителями творилось!
Мое сердце с каждым словом леденело все сильнее и сильнее.
-Ну, он совсем невменяемый был, орал, что не уйдет, пока с тобой не поговорит, а сама понимаешь, ночь на дворе, против него – из мужчин только я и твой папа, мама не в счет, а он сильный, к тому же президент компании, а не какой-нибудь там… В общем, я пошел на крайние меры…
- Какие? – выдохнула я побелевшими губами, уже прекрасно понимая, что именно эти Колины «крайние меры» привели к исчезновению Андрея из моей жизни… из жизни его близких.
- Я сказал ему, что говорить с тобой ему незачем, потому как ты, Пушкарева, его видеть больше не можешь, ненавидишь и презираешь, потому что ты давно уже знаешь про этот его дурацкий план соблазнения, и вообще не любила ты его никогда, просто тебе было выгодно встречаться с президентом компании в плане карьерного роста… и вообще что у нас с тобой скоро свадьба!
Вот тут я расхохоталась. Смеялась взахлеб, до икоты, до колик в животе. Слезы обжигали щеки, горло хватали спазмы, я уже не понимала, смеюсь я или рыдаю, но я не могла остановиться.
Комедия, обернувшаяся трагедией! Он бы никогда не воспринял слова Коли всерьез, если бы до этого я не вела себя как идиотка, заставляя его ревновать, и не сбежала бы с Совета, не слушая объяснений и сама ничего не объяснив.
Роковое стечение обстоятельств – и двое любящих друг друга людей навсегда затерялись в бурлящем водовороте жизни, растащенные безжалостной стихией в разные стороны. И Колька – такой знакомый, нелепый и смешной, в своем мятом свитере и вытянутых на коленях брюках – оказался избранным судьбой для того, чтобы окончательно разлучить Андрея Жданова и Катю Пушкареву.
-Нет, нет, и еще раз нет! – Малиновский залпом опрокинул в себя заказанную «для вида» порцию виски, зажмурился и для вящей убедительности отрицательно замотал головой.
-Роман Дмитриевич!
-Нет, я сказал!
-Ну почему?!
-Потому что это все бесполезно, Катя! Ничего у вас не получится! Если Андрей хочет, чтобы его НЕ НАШЛИ – мы его НЕ НАЙДЕМ. Думаете, его не искали?
-Я не искала, Роман Дмитриевич!
-Да, простите, совсем забыл, - издевательски улыбнулся Малиновский. – А вы случайно не заканчивали курсов частных детективов имени Шерлока Холмса? Нет?
-Роман Дмитриевич, давайте поговорим серьезно. Я долго думала… - тут нас прервал официант, принесший еще порцию виски для Романа и стакан сока для меня.
Мы сидели в демократичной забегаловке недалеко от моей работы. Как и обещала, я позвонила Малиновскому, предложив ему встретится и поговорить. Особо восторга по этому поводу Роман не выразил, но и не отказался, за что в душе я была ему благодарна. Мне нужно было выговориться, поделится своими надеждами и сомнениями – эмоции захлестывали меня с силой тропического урагана и требовали выхода, словно я заново переживала прошлое, словно не было этого года, проведенного в анабиозе чувств и мыслей, словно рухнули сковывающие барьеры с моей души. Как только я приняла и поверила в то, что Андрей действительно меня ЛЮБИТ, во мне проснулась лихорадочная жажда действия. Страшная несправедливость, глупая насмешка судьбы не должны нас разлучать. Я этого не допущу! Я понимала, что будет трудно его разыскать, более того – я понимала, что даже если я его найду, неизвестно, что ждет нас в будущем. Сможет ли он меня простить? Сможет ли забыть все, что произошло в тот кошмарный день? Сможет ли он поверить мне? Но это все было неважно – важно, что он ЛЮБИТ МЕНЯ!!!
С меня словно сдернули пыльный чехол, в который я старательно куталась последний год – я удивленно оглядывалась по сторонам, жадно впитывая в себя беспокойный и такой живой окружающий мир. Чудилось, что звуки стали громче, отчетливее, солнце - ярче и теплее, небо налилось глубокой синевой – вдруг оказалось, что весна полным ходом движется к завершению и не за горами лето. Я снова почувствовала себя живой. Мне хотелось петь, прыгать, кричать от переполнявших меня чувств. Теперь мне было ради чего жить! Теперь я вижу цель, и я не успокоюсь, пока не добьюсь своего, а что будет потом… Я не хочу об этом думать – главное, снова увидеть его глаза, услышать его голос, прикоснуться к колючей щеке, обнять, прижаться… Услышать его неповторимое «Катенька!», вдохнуть знакомый аромат туалетной воды…
Я хотела говорить о нем. Рассказать всему миру об Андрее и о нашей непонятной, противоречивой и неуверенной, но такой искренней и сильной любви… Только вот кому конкретно? Кто был способен выслушать Катю Пушкареву и главное – понять ее? Родители? Они не поймут, рады бы, да не могут. Коля? Тем более. А больше никого и нет. Ни друзей, ни подруг.
Единственной ниточкой, связывавшей меня с прошлым, с Андреем, оказался Малиновский. Человек, которого я совсем недавно ненавидела и считала виновником всех моих бед, стал вдруг самым понимающим из окружающих меня людей. Перед ним я не чувствовала себя виноватой и обязанной, я не смущалась и не боялась говорить то, что думаю. Этому человеку, который, возможно, спас меня от безумия вчера вечером, на плече которого я рыдала, захлебываясь именем «Андрей!», который, в конце концов, убедил меня в том, что Андрей меня любит, - ему я могла рассказать все и даже, если повезет, получить дельный совет. Если конечно у меня хватит терпения выслушать его язвительные замечания и комментарии.
А совет мне был нужен. Когда прошла первая эйфория от осознания влюбленности в меня Андрея, я поняла, что совсем не представляю, где его можно искать. С чего начать поиски? Прошел как-никак целый год… Роман Дмитриевич говорил, что никто из его близких и друзей не знает, где он – но разве так бывает? Человек не может исчезнуть бесследно… Даже если он уехал за границу – есть ведь паспорта, которые необходимо предъявлять, есть именные кредитные карты, есть мобильные телефоны, по которым человека всегда можно найти. Есть, в крайнем случае, старые знакомые, которые любят появляться в самом ненужном месте в самое ненужное время. Я обязательно его найду! Только с чего бы начать?
Промучившись весь день и с трудом дождавшись шести вечера, я полетела в кафешку, где мы с Малиновским договорились встретится.
Надо отдать ему должное, он выслушал мой сбивчивый рассказ о состоявшемся объяснении Андрея с моими родителями и Колей с олимпийским спокойствием. Даже почти ни разу не перебил. Правда, к концу повествования подозвал официанта и потребовал принести ему порцию виски.
-Понятно, Катерина Валерьевна, - сказал он, когда я, наконец, замолчала. – И что же вы думаете делать дальше?
На этот вопрос ответ уже был готов.
-Я хочу, чтобы вы поговорили с родителями Андрея. Я не верю, что они не знают, где он находится!
-Они в Лондоне, - хитро прищурившись, ответил на это Малиновский. – Плохого же вы обо мне мнения, Кать. Вы считаете меня совсем идиотом? Говорил я с ними, и не раз. Больше не хочу. Павел только расстраивается, что ему не на пользу, а Маргарита при одном упоминании об Андрее хватается за сердце и требует замолчать.
-Ну хорошо, - сдалась я. – А Кира? Может, они ей что-нибудь рассказывали?
-Не знаю, - почти грубо ответил Малиновский, внимательно изучая содержимое своего стакана. – С Кирой наши пути разошлись, вы же прекрасно понимаете. Воропаевы не очень-то меня любят после всей этой истории…
-А вдруг она что-то знает? – не отставала я.
Последующие полчаса я потратила на то, чтобы уговорить Малиновского позвонить Кире Воропаевой и поинтересоваться новостями об Андрее. Роман Дмитриевич всячески отпирался, ссылаясь на крайне плохое отношение Киры к его персоне, на невозможность никаких переговоров и на то, что уж лучше сразу позвонить мне самой – эффект от разговора будет тот же.
-Ну хорошо!!! – наконец заорал он, доведенный до крайности моими настойчивыми просьбами, и осознав, что просто так я от него не отвяжусь. – Только предупреждаю сразу, гарантий я не даю! Все будет на вашей совести, Катерина Валерьевна!
Для храбрости влив в себя еще порцию виски, Малиновский вытащил мобильник. Я встревожено следила, как он набирает номер, иногда попадая мимо кнопок, как морщится, слушая длинные гудки в трубке с крайне скептическим выражением лица.
-Алло, Кирочка! Здравствуй, здравствуй, а это я! Узнала? Как не узнала? Ну я это – Рома Малиновский!.. Да, я тоже очень рад тебя слышать… вот только грубить не надо, - он посмотрел на меня, выразительно закатив глаза, - Да нет, позвонил спросить, как у тебя дела, вот и все… Что ты, я очень рад, что дела идут прекрасно… Слушай, а почему бы нам не встретится, а, Кир? Посидели бы, поговорили… Как о чем? А ведь раньше у нас столько общих тем было для разговоров… Нет времени? Ах да, ты же у нас светская дама… Ну да, конечно… Нет, я знаешь ли, больше не хочу иметь дела с высокой модой, чего и тебе желаю... Кир, ты слушаешь? Кира! Алло! Кир!
-Все, повесила трубку, - Малиновский развел руками. – Облом, Катерина Валерьевна.
Я загрустила, хотя и понимала, что с самого начала не стоило так рассчитывать на Киру – это было глупо.
-Роман Дмитриевич, что же теперь делать? – жалобно спросила я Малиновского, который задумчиво вертел в руках стакан.
-Ситуация… что ж, ситуация не безнадежна! Если задаться целью… - Малиновский перевел глаза на потолок, тяжко вздохнул, потом подозвал официанта, затребовал очередную порцию виски, покатал в ладонях стакан и еще раз вздохнул. – А вы уверены, Кать, что так уж необходимо искать Андрея?
От изумления я даже не сразу нашлась, что ему ответить. Для меня такого вопроса просто не существовало.
-Нет, - продолжал свою мысль Малиновский, – про вас-то все понятно, Кать. Вы думаете, что как только он вас увидит, то не устоит перед вашей неземной красотой… - тут он скользнул по мне взглядом, сморщился и продолжил, - то есть я имел в виду вашу внутреннюю красоту, Кать…упадет в ваши объятия, а потом все будет очень банально – свадьба, крикливые детишки, любовь до гроба – так ведь?
-Роман Дмитриевич…
-А что я от этого выиграю?.. Эй, где мой виски? Полчаса назад заказывал!.. Меня-то Андрюша не любит неземной любовью, меня-то он не простит, едва лишь увидев мою физиономию… Слышала бы ты, Кать, что он мне наговорил тогда!.. Тут вы с ним похожи- он тоже считает, что я разрушил его жизнь, твою жизнь, фактически уничтожил «Зималетто» тоже я!
-Роман Дмитриевич!..
-Да, черт возьми, я признаю, что был неправ! Да, я, Роман Малиновский, поспособствовал тому, что Андрей Жданов начал активно ухаживать за Катей Пушкаревой… Но влюбляться в тебя была исключительно его инициатива!! Я тут ни при чем! И бросать все дела и скрываться с неизвестном направлении я его не просил! И «Зималетто» бросать я его не просил! И…
-РОМА!
-Что?!
-Мы ДОЛЖНЫ его найти!
Я решительно забрала у него полный стакан. Малиновский не препятствовал, даже, кажется, вдруг протрезвел немного. По крайней мере взгляд стал осмысленным.
-Почему? – почти нормальным голосом спросил он, словно надеясь, что я вот прямо сейчас ему все разложу по полочкам и доходчиво объясню, почему Андрея непременно надо найти.
Смешной, честное слово!
-Даже если он тебя не простит, - начала я, хотя была абсолютно уверена, что Андрей не держит на Малиновского зла, - все равно вам надо поговорить… о том, что произошло. Спокойно, без истерик… ну, как мужчина с мужчиной.
Тут до Малиновского наконец дошла вся абсурдность ситуации. «Как мужчина с мужчиной» – ну надо же мен было такое ляпнуть!
Мы расхохотались одновременно. Смеялись долго и весело, так что официанты стали с подозрением коситься на нас.
-Кать…ну ты… ну ты даешь! – сквозь смех выдавил из себя Малиновский.
-А что ты задаешь дурацкие вопросы? - ко мне вдруг вернулось хорошее настроение и полузабытое ощущение, что все будет хорошо.
-Уф, черт, я даже протрезвел! Андрей был прав- ты просто ходячий вытрезвитель!
-Что?!
-Да так, вспомнилось!
Еще в полчаса мы просто болтали, как старые друзья. Вспоминали работу в «Зималетто», забавные моменты, общих знакомых, конечно, Андрея. И только спустя некоторое время я вдруг заметила, что мы давно уже перешли на «ты». Нельзя сказать, чтобы меня это напрягало… просто все это было так неожиданно, непривычно, что немного пугало.
-У тебя есть идеи, где его искать? – оборвав фразу на полуслове, спросила я. Сейчас все-таки главным было –найти Андрея.
Он помолчал, даже нахмурил брови и изобразил на лице крайнюю степень задумчивости.
-Знаешь, с тех пор как поползли первые слухи о банкротстве «Зималетто», тут же пооткрывалось куча мелких фирмочек, занимающихся пошивом одежды и горящих желанием занять освободившееся место на рынке. Они, конечно, маленькие, больших прибылей не приносят, платить именитым моделям и модельерам им не по карману, но все крутятся в одной среде, конкурируют потихоньку, а значит – все друг про друга знают. И сплетен много про Ждановых и Воропаевых гуляло, может, кто и знает что-нибудь про Андрея…
-Ты кого-нибудь из них знаешь? – быстро спросила я.
-Мир высокой моды, - поморщился Малиновский. – Меня из него с позором изгнали, и я не скажу, что это такая уж большая потеря… Но старые связи остались. Погоди-ка…
Он опять вытащил мобильник, потыкал кнопки, и услышав в трубке «Алло», тут же расцвел улыбкой.
-Здравствуй, родная! Помнишь меня? Как не помнишь – это ведь я, твой Ромео!.. Кто-кто – Рома Малиновский! Да, давненько мы с тобой не виделись.. Да что ты говоришь? И как давно?.. Ну, я тебя поздравляю! Горю желанием познакомится с тем счастливчиком, которому досталось такое сокровище… Да? И когда? Вот даже как… Отлично, Жанночка, просто отлично! Конечно, я буду! Как я могу пропустить вечер в твоем обворожительном обществе!.. Конечно, я все понимаю, поэтому буду не один… Ну тогда до завтра!..
-И что? – осторожно спросила я.
-Ну и то, Кать, что завтра мы идем на вечеринку или тусовку – как тебе больше нравится – посвященную очередному юбилею какой-то модельной фирмочки. Если повезет, народу будет много, хотя бы в начале вечера, когда еще не все съели и выпили, можно будет раздобыть информацию.
-Я… мне обязательно туда идти? – воспоминания о такого рода тусовках еще со времен «Зималетто» у меня остались самые тягостные.
Малиновский картинно развел руками.
-Помнится, кто-то недавно говорил мне, что очень хочет побыстрее найти Андрея. Считай это первым препятствием на пути к вашему общему счастью… Только вот… - он оценивающе оглядел меня с ног до головы, - в таком виде туда не пустят, Кать. Извини, но дресс-код, сама понимаешь.
Я растерянно посмотрела на свои джинсы и кофту. Да, для вечера, пожалуй, не сгодится. А если попробовать мои старые платья?
Малиновский, словно прочитав мои мысли, поспешно добавил:
-Твои остальные наряды тоже не подойдут! Здесь надо что-то… в общем, другое! И очки эти дурацкие снять!
-Почему дурацкие? – обиделась я. – По-моему, очень даже ничего… У Леннона, между прочим, тоже были такие!
-Да, и у Гарри Поттера. Кать, они слишком заметные. Все, кто знает Катю Пушкареву, сначала вспоминают твои очки, а потом уже - как ты собственно выглядишь. А на этом… мероприятии вполне могут оказаться наши общие знакомые. Вряд ли они обрадуются встрече. Ну-ка!..
Он решительно стянул с меня очки. Я беспомощно заморгала – мир тут же расплылся цветными пятнами, стало неуютно и непривычно.
-Вот, другое дело! Тебя же не узнать! Значит так – пойдешь завтра без очков!
-Но я же ничего не вижу!
-Купим линзы!
-Но у меня денег нет!
-Найдем!
Кажется, в Малиновском проснулся азарт.
-Ну сама посуди, Кать. Не могу же я выйти в свет с девушкой, больше похожей на пугало! Только без обид!.. Это Жданова всегда тянуло на экзотику, а я всегда предпочитал классические образчики женской красоты… Все, молчу-молчу.
Я всерьез подумывала обидеться на него, но потом решила, что это все-таки глупо. Без Малиновского мне не справится, к тому же, как не грустно это признавать, но он в чем-то прав. Хотя идти на эту вечеринку ужасно не хотелось – ни в очках, ни без них.
Условившись встретится завтра в центре, мы разъехались по домам. В квартире меня встретили обеспокоенные, чувствующие свою вину родители и понурый Коля. Сил на них сердится уже не было, объяснять что-либо мне тоже не хотелось, поэтому я просто закрылась в своей комнате. Предчувствие чего-то хорошего, впервые давшее о себе знать два месяца назад, снова стучалось в мое сердце. Андрей!.. Мне казалось, что уже завтра мы с Малиновским что-нибудь узнаем о нем, может, даже удастся выведать точный адрес. И тогда… тогда все будет сказочно хорошо!..

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:41 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
Чем ближе подбирался вечер, тем больше я нервничала. Часам к пяти позвонил Малиновский с сообщением, что он ждет меня возле какого-то имидж-салона, чем поверг меня в совершенную панику. До этого момента я робко надеялась, что все его вчерашние разговоры о кардинальном изменении моего внешнего вида - только пьяная болтовня и в худшем случае дело ограничится только новыми очками. Теперь было ясно, что предстоит кое-что посерьезнее и я совсем упала духом. Такого рода вечеринки я не любила просто до судорог, чувствовала себя совсем чужой и неподходящей к окружающей обстановке и совершенно терялась в обществе представителей светской и бизнес-элиты. Еще бы – красавцы и красавицы, уверенные и знающие себе цену - и я, закомплексованная дурнушка, невесть как оказавшаяся в их обществе. Тем более, что я хорошо помнила, чем закончился мой последний поход к стилисту, когда я решила измениться для Андрея…
Малиновский прямо излучал оптимизм и хорошее настроение. Не успела я поздороваться, как он втянул меня в салон и представил существу непонятного пола и возраста, поразившему меня сочетанием длинной интенсивно-салатовой юбки, красного кожаного пиджака с огромными переливающимися пуговицами и синими, торчащими дыбом, волосами.
-Вот, Марик, девушка, о которой я тебе говорил. У нас через два часа оооочень ответственный прием, так что будь добр, постарайся!
-Великолепно! Потрясающе! Невероятно! – отчего-то пришел в восторг стилист, оглядывая меня и разве что не облизываясь.- Повернитесь-ка!.. Поднимите ручку… Вот так! Ромочка, где ты откопал такое сокровище? Вот сюда, сюда, побородочек поднимите!.. Отличненько!
-Рома, - трагическим шепотом проговорила я, опасливо косясь на восторгающегося стилиста. – А ты уверен, что это хорошая идея?
-Не сомневайся даже, - Рома подмигнул мне и расплылся в улыбке. – Поверь мне, Марик свое дело знает… Кстати, Марик, нам нужно вечернее платье…
-Нет! – в ужасе замотала я головой.
-… и новые очки. Или линзы, - продолжал Рома, подходя к стилисту и присоединяясь к внимательному изучению моей фигуры.
Я почувствовала себя совсем скверно, непроизвольно съежилась и очень захотела оказаться подальше отсюда.
К сожалению, с моими желаниями никто не считался. Впрочем, ради Андрея я была готова на значительно большие жертвы, чем провести целый вечер перед толпой незнакомых людей в новом имидже, так что пришлось стиснуть зубы и терпеть.
Рома препоручил меня стилисту Марику, пообещал заехать через полтора часа и укатил.
Марик тут же занялся своими непосредственными обязанностями, усадив меня в кресло, сняв с меня очки и распустив волосы, сопровождая свои действия возгласами «Блестяще!» и «Великолепно!».
После довольно сложных манипуляций с моим лицом и волосами мне на выбор были предложены несколько платьев. Почти ничего не видя без очков, я наугад схватила первое попавшееся и несколько ошалев от всего происходящего, юркнула за шторку – переодеваться.
Марик тем временем откуда-то из недр салона кричал о том, что тут недалеко есть оптика, где продаются отличные контактные линзы. Мне уже было все равно, в новом платье я чувствовала себя неуютно, ткань неприятно холодила кожу, я плохо понимала, что происходит и действительно ли это происходит со мной.
Марик слетал за окулистом, они вдвоем вытащили меня из-за шторки и в два счета подобрали мне линзы. Я заморгала, щурясь на ставший слишком резким и четким мир, и не ощущая привычной тяжести оправы на носу, даже машинально потянулась к лицу, чтобы поправить несуществующие очки, чем вызвала добродушный смех окулиста и Марика.
-Ну, Катерина Валерьевна, а теперь извольте-ка пройти сюда, - потянул меня с кресла стилист. – Ну-ка, ну-ка, посмотрите на себя теперь!
Растерянная и непонимающая, я вдруг оказалась у огромного зеркала – от пола до потолка. В его загадочной глубине отражалась добрая половина салона, улыбающийся разноцветный Марик… и незнакомая девушка с огромными от изумления глазами, в которой я никак не могла узнать привычную Катю Пушкареву.
У этой девушки была матовая нежная кожа без всяких признаков усталости и синяков под глазами, приглушенный румянец, нежно-розовые губы, чуть тронутые блеском, огромные яркие глаза, казавшиеся просто бездонными, четкие линии бровей, разлетавшихся к вискам…
Темно-зеленое шелковое платье нежно обнимало ее хрупкую фигурку, спускаясь волнами до щиколоток, подчеркивая талию и мягко обрисовывая грудь, оставляя открытыми руки и плечи.
Волосы незнакомки приобрели насыщенный каштановый цвет, были собраны в высокую прическу, из которой игриво выбивались волнистые прядки, падавшие на лоб, щекотавшие ушко, спускавшиеся на шею…
Я непроизвольно протянула руку, дотронулась до зеркала, не веря своим глазам. Все это мираж, эта загадочная незнакомка не может быть мной! Отражение послушно повторило мой жест. Я провела руками по платью, ощущая прохладный струящийся материал, по волосам, перебирая пальцами свободные пряди, прикоснулась к щеке, ощущая непривычную бархатистость кожи… Я нерешительно улыбнулась отражению, с восторгом наблюдая, как в глазах загораются и сверкают шальные радостные огоньки. А ведь это я! ЭТО Я!!! Плавно повернулась – складки платья заволновались, повторяя мое движение, чуть приоткрыв ноги, обутые в легкие туфли на тонком каблуке…и только тут заметила в зеркале потрясенную физиономию Малиновского. Такого священного ужаса пополам с недоверчивым восхищением я на его лице не видела никогда. Марик гордо демонстрировал ему результат своих двухчасовых трудов, а Рома стоял столбом, изумленно таращась на меня, растеряв все свое остроумие.
-Ээээ…Ааааа… Ну… - наконец выговорил он, махая в мою сторону рукой и все никак не в состоянии оторвать взгляд от моего «нового имиджа», - Неплохо, я бы сказал… Марик, да ты просто волшебник! Да… А…а это точно та самая девушка, которую я к тебе привел? А то мало ли… Катюш, это ты?
Я радостно закивала головой, не в силах сдержать улыбку.
-Не знаю, Ром! Нет, правда не знаю! – я еще раз повернулась, стараясь заглянуть себе за спину. - Вроде я! А вроде бы и нет!
-Полная конспирация!.. Родная мать ведь не узнает!.. Ну Жданов! Ну, любитель экзотики!.. Вот уж не ожидал! – восхищенно бормотал Рома, бегая вокруг меня, как вокруг новогодней елки, и оглядывая меня со всех сторон. Потом, спохватившись, он покосился на часы, хлопнул себя по лбу и выразительно постучал пальцем по циферблату.
Приосанился, щелкнул каблуками и, озорно сверкая глазами, предложил мне руку:
-Прошу Вас, Екатерина Валерьевна! Карета подана!
Я засмеялась, уцепилась за него – исключительно для поддержания равновесия потому что хождение на шпильках все же не было моей постоянной практикой – и как могла плавно и грациозно последовала за Ромой к выходу.

Находясь под впечатлением от своего преображения, я даже забыла стесняться и нервничать перед незнакомыми людьми в битком набитом зале, где, собственно, и проходило мероприятие. Когда я понемногу пришла в себя, оказалось, что мы с Ромой уже внутри, и даже успели перекинуться парой фраз с некоторыми его знакомыми.
Как человек, по долгу службы побывавший на нескольких таких полуделовых вечеринках, я могла сказать, что уровень был не ахти. Клуб, где происходило действо, был не самый модный и раскрученный, фуршет состоял всего из нескольких видов канапе и бутербродов, и официанты разносили только шампанское. Зато народу было много – представительные мужчины, все как один с дамами в вечерних нарядах. Встречались, правда, и женщины в строгих костюмах, но их было мало и вид у них был какой-то сосредоточенный и донельзя деловой.
Пока я осматривалась, Рома принес два бокала шампанского, шепотом посоветовав расслабится и получать удовольствие от вечера. Я на это ему возразила, что мы сюда пришли не развлекаться, а узнавать информацию об Андрее.
-Ну и где твоя Жанночка или как там ее? – нервно оглядываясь, спросила я.
-Пока не вижу, - кивая кому-то у противоположной стены, сказал Рома, активно обшаривая глазами толпу. – Что-то мир высокой моды очень изменился за последний год… я половины этих людей не знаю.
-Я тем более, - чувствуя на себе оценивающие взгляды, я опять ощутила себя не в своей тарелке.
-Пойду, осмотрюсь. Если что – кричи,- ободряюще улыбнулся мне Рома.
Я нерешительно кивнула, с большой неохотой оставаясь в одиночестве. Оглянулась вокруг – люди разбились на небольшие группки, негромко переговариваясь и потягивая шампанское. На меня поглядывали в ленивым интересом, но подойти и заговорить не спешили.
Я как никогда остро почувствовала свое одиночество и отчужденность от этого мира, в который я уже не чаяла вернуться – не помогло даже новое платье и отсутствие очков. Против воли вспомнилось «Зималетто», как девчонки наряжали меня на мой первый деловой ужин, куда я отправилась с Андреем, и каким презрительно-недоуменными взглядами одарили меня присутствующие на том злополучном мероприятии…
Ромы нигде не было видно, поэтому я решила дать себе передышку и спрятаться в единственном достаточно уединенном месте в этом клубе – в женском туалете. Там, на мое счастье, никого не оказалось. Я включила воду, намочила платок и прижала мокрую ткань к пылающему лбу. Я знала, что это будет непросто для меня, но все же не была готова к таким потрясениям… Это новое лицо, новое платье… Люди, смутно знакомые по прежним «зималеттовским» временам… Главное, чтобы все это оказалось не напрасным. Главное, чтобы мы нашли кого-нибудь,кто сможет рассказать нам об Андрее…
-Нет, ну это самый ужасный вечер в моей жизни! - раздался вдруг над ухом знакомый громкий голос с явными истерическими интонациями.
Хлопнула дверь и передо мной предстало жуткое видение из прошлого – Виктория Аркадьевна Клочкова собственной персоной. Сердце испуганно ухнуло в пятки, и ноги, и так нетвердо стоящие на шпильках, совсем подкосились. Я облокотилась на раковину, изо всех сил отворачиваясь от Вики, которая решительно подошла в зеркалу и щедро оторвала ленту бумажного полотенца в явном и неприкрытом раздражении.
-Скучища смертная, еды нет!- принялась перечислять свои беды Вика, обращаясь то ли ко мне, то ли к своему отражению. – Да еще я ноготь сломала!
Она тут же сунула пострадавший палец под струю воды, еще раз чертыхнулась и покосилась на меня. Ее темные глаза вскользь пробежались по моей прическе и платью, не задержавшись на лице. Видимо, решив, что ничего особенного я из себя не представляю, она вытащила из сумочки помаду, подкрасила яркие губы, провела руками вдоль платья, и так весьма плотно обтягивающего ее стройную фигурку, фыркнула и, тряхнув копной темных волос, стремительно вылетела из туалета.
Я выдохнула и опустилась на корточки. Ноги отказывались меня держать, сердце билось где-то в горле, ладони стали противно влажными, а пальцы подрагивали.
В таком виде меня и застал Рома, всунувший голову в дверь.
-Я так и знал, что тебя надо искать именно здесь! Пошли, кажется кое-что проясняется!..
-Здесь Клочкова!- несчастным голосом произнесла я.
-Какая еще Клочкова? –не понял Рома. – Быстрее, я тебя хочу кое с кем познакомить!.. Подожди… Клочкова? В смысле – Вика? Наша Вика?
Я кивнула, подняв на него полные слез глаза.
-Она тебя узнала? – быстро спросил Рома, присаживаясь рядом.
-Нннет… Кажется, нет, - пробормотала я.
-Тогда отлично. Что ты так испугалась? Народу тут много, ты хорошо замаскировалась, так что риск быть узнанной- минимальный. Тем более Викой.
-Ром, мне страшно! Это…я не могу, понимаешь? А вдруг она меня узнает? Или тебя увидит, будет с вопросами приставать, а я рядом буду, она заинтересуется, кто это с тобой по вечеринкам ходит… А я не выдержу!
-Так, я не понял! Кто вчера говорил, что мы должны найти Андрея? Что, уже не надо? Или ты можешь предложить другой способ?
-Нет…
-Тогда придется потерпеть. Кать, посмотри на себя!
Он рывком поднял меня на ноги, развернув лицом к зеркалу.
-Ну-ка, посмотри! Тебя же просто не узнать – эта красивая девушка не имеет ничего общего с Катей Пушкаревой, которая год назад работала в «Зималетто»! Вике просто некого узнавать, понимаешь? А я сейчас встретил одного человека, который может нам помочь в поисках Андрея… Ну же, Кать!

Ромин «нужный человек» оказался приятным молодым бизнесменом чуть за тридцать. Он галантно поцеловал мне руку, подмигнув Роме:
-Вы очаровательны, Екатерина Валерьевна! Рома, поделись секретом, где цветут такие пленительные цветы?
-Это очень редкий экземпляр, боюсь, больше таких нет, - развел руками Рома.
Я совсем засмущалась и попыталась спрятаться за его спину. Малиновский этот маневр разгадал и больно толкнул меня локтем в поясницу. Я быстро выпрямилась и непроизвольно подалась вперед, одарив Рому убийственным взглядом. Бизнесмен понял это по-своему, улыбнулся и указал на ближайший столик:
-Может, присядем?
Мы присели. Бизнесмена звали Аркадием Валерьевичем Мащенко, в свое время он активно сотрудничал с «Зималетто», у него были связи за рубежом со многими поставщиками тканей. Правда, поставки через Мащенко всегда стоили больших денег, поэтому во время президентства Андрея от его услуг отказались во имя жесткой экономии (между прочим, моя идея). Но о Малиновском он был хорошо наслышан, очень сожалел о банкротстве «Зималетто», живо интересовался новостями о старших Ждановых и о судьбе самого Ромы.
Скромно умолчав о своем теперешнем статусе, Малиновский охотно пожаловался на тяжкую долю производителей одежды, раздираемых конкуренцией, интригами и подставами.
-Вот вы как считаете, Аркадий Валерьевич, с исчезновением «Зималетто» стало труднее работать? – осторожно спросил он, потягивая шампанское и незаметно толкая меня под столом ногой.
Я вздрогнула и подняла глаза. Все время, пока Малиновский заливался о рынке легкой промышленности, я увлеченно рассматривала свои руки, непроизвольно вздрагивая при упоминании «Зималетто» и опасаясь возникновения на горизонте Вики.
-О да! Безусловно! Знаете ли, очень трудно стало находить надежных партнеров… все время боишься какого-нибудь подвоха. Фирмы возникают и тут же разваливаются! Очень сложно работать! – Мащенко поймал мой взгляд и улыбнулся. – Роман Дмитриевич, вам не кажется, что Екатерина скучает, слушая о наших производственных проблемах?
-Нет! – одновременно воскликнули мы с Ромой, осеклись и переглянулись.
-Видите ли, - осторожно начала я, - я тоже имела некоторое отношение к «Зималетто»… сразу перед его банкротством. Поэтому эта тема мне тоже близка, в какой-то мере.
Мащенко почему-то расцвел в улыбке, но тут у него заиграла веселенькая мелодия мобильника. Извинившись, он взял трубку.
-Да! О, ты уже в Москве? Замечательно!.. Ты подумал над моим предложением? Тебе ведь надо расширять рынки сбыта, сидя в одной России далеко не уедешь… Я понимаю, что пока еще мало средств, но ведь можно взять кредиты. Ты говорил, что среди банкиров у тебя есть связи… В общем, давай встретимся и все обсудим… А почему бы и нет? Сейчас как раз подходящее время. Заодно и развеешься, ты ведь давно в Москве не был? Ничего не хочу слышать! Здесь такие очаровательные девушки! - он выразительно посмотрел в мою сторону. – Так что пиши адрес, я тебя жду, слышишь? Да знаю я, что ты не любишь такого рода мероприятия… слушай, пора уже забыть прошлые обиды и жить дальше! Откуда такая нелюбовь к публичной жизни? Все, обижусь, если ты не приедешь. Пиши адрес!... Жду!
Мащенко спрятал телефон, виновато развел руками.
-Извините, старый друг. Только-только прилетел в Москву. Кстати, это один из немногих людей, с которыми я не боюсь иметь дело. Фирма у него пока маленькая, занимается только реализацией тканей, на собственно производство не хватает мощностей… Но потенциал у него есть, я в таких вещах никогда не ошибаюсь!.. Роман Дмитриевич, насколько я знаю, вы сейчас отошли от нашего бизнеса?
Рома настороженно кивнул.
-Так вот, может, подумаете о возвращении? Вы талантливый маркетолог, я об этом весьма наслышан. Я как раз планирую освоить рынки Восточной Европы. Ваш опыт и связи нам бы очень пригодились – может, все-таки подумаете?
Рома явно был застигнут врасплох и растерялся. Я судорожно соображала, как снова вывернуть разговор на Ждановых и «Зималетто», но тут случилось то, чего я опасалась.
Переливающейся молнией в зал влетела Клочкова с бокалом в руках, судорожно оглядываясь по сторонам. Заметив Мащенко и Рому, она изобразила радостное изумление и танцующей походкой приблизилась к нашему столику.
Я вжалась в спинку диванчика, стараясь совсем спрятаться за Роминой спиной, Мащенко растянул губы в дежурной улыбке, а Рома не придумал ничего лучше, как криво ухмыльнуться и изобразить бурную радость от встречи:
-Викуся, родная, ты ли это? – он даже привстал, приветствуя девушку, впрочем протянутую руку не поцеловал, а дружески потряс.
-Рома? – Вика недоверчиво уставилась на него и бесхитростно спросила. – А ты чего здесь делаешь?
Тут ее глаза обратились на меня. Я сделала вид, что подавилась шампанским и быстренько спряталась под платком, закрыв им половину лица.
-Сколько лет, сколько зим! – продолжал между тем Малиновский. – А ты все такая же умница и красавица, ничего не поменялось!
Мащенко с любопытством следил за беседой, явно забавляясь ситуацией.
-Мы с Викторией одно время работали вместе, - пояснил ему Рома. – Она тогда в «Зималетто» занимала должность…
-Я была помощником президента компании! – заявила Вика, бесцеремонно усаживаясь за столик рядом с Мащенко. – Знаете, я сделала все, что могла, чтобы помешать банкротству «Зималетто»! Никто меня не хотел слушать, а ведь я предупреждала, правда, Рома? И Кире я сто раз говорила – не надо так доверять Андрею… это бывший президент, Андрей Жданов, вы наверное про него слышали?
Приступы кашля у меня усилились. Мащенко услужливо подвинул мне стакан с водой, но я лишь отмахнулась. Вика с неудовольствием покосилась на меня и продолжила, обращаясь к Мащенко.
-Аркадий, вы подумали? – в ее голосе прорезались жалобные интонации. – Вы же сами говорили, что вам очень нужен помощник – ну этот… специалист по связям с общественностью. Так вот – я могу! Я все-таки не даром проучилась два курса в МГИМО! Да, конечно, я сейчас очень востребованная модель, у меня отбоя нет от предложений, фотосессий и показов, но для вас я всегда могу найти время! Аркадий, вы же обещали подумать! – Вика схватила Мащенко за рукав пиджака.
Бизнесмен явно с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.
-Ого, Викуля, тебе было мало банкротства «Зималетто»? – иронично спросил Малиновский. – Я думал, это печальное событие навсегда отобьет у тебя охоту к административной работе…
-Ромочка, дорогой! – накинулась на него Клочкова, - а помнишь, как я всегда приносила тебе кофе? Всегда горячий и со сливками – как ты любишь? А… ведь скажи же, что я была хорошим помощником! Никогда не опаздывала, выполняла все распоряжения… Вела деловые переговоры, ведь правда? Рома, ну скажи же ему! Рома!!
Малиновский откровенно хохотал, Мащенко улыбался, но старался это скрыть.
-Вика, я еще не принял окончательного решения, - сказал он. – Как только я определюсь с кандидатурой, я тебе обязательно позвоню, обещаю.
Он склонился к ней, бережно поцеловав в щеку.
-Викуль, успокойся, признаю, что кофе со сливками у тебя получается отменно! - ласково произнес Рома. – Но на должность секретаря ты явно не тянешь, уж извини, так может хоть… Аркадий Валерьевич, у вас вакансия уборщицы есть? По-моему, Вике очень пойдет синенький халатик и косыночка!..
Вика надулась, всхлипнула, обиделась и наконец покинула наш столик, а я вынырнула из своего платка.
-Все в порядке? – заботливо спросил меня Мащенко.
Не успела я кивнуть, как вновь зазвонил его мобильный.
-Да!.. Уже подъехал? Отлично, сейчас я тебя встречу… Извините, - обратился он к нам. – Приехал мой друг, я должен его встретить... Да, не уходите далеко, я хочу вас познакомить. Роман Дмитриевич, подумайте над моим предложением, хорошо?
Он направился к выходу и я с облегчением вздохнула.
-Да, разговорчик получился веселенький, но неинформативный! – задумчиво протянул Рома, вставая и в удовольствием расправляя плечи. – Все из-за этой Вики, будь она неладна! Какого черта ее понесло на эту вечеринку?.. Может, Мащенковский друг что-нибудь знает? Любопытно, никогда не слышал о таком…
-Я пойду…
-Куда это?
-Мне надо умыться, лицо просто горит, - призналась я, неуклюже поднимаясь на своих шпильках.
Малиновский галантно придержал меня за талию, помог выбраться из-за стола. Я перевела дух и довольно храбро оглядела зал. Ага, вон и Мащенко с каким-то молодым человеком, наверняка тем самым другом, о котором он говорил… Что-то в нем есть такое знакомое, я его где-то видела?
… Мне показалось, что линзы вдруг исказили мое восприятие мира. Время замедлило свой ход до максимума, тихий гул разговоров, смех и звон бокалов отодвинулись, словно не имеющие никакого отношения к происходящему. В ушах гулко зазвучали удары сердца. Моего. И не только. Все расплылось перед глазами, лишь силуэт вошедшего человека оставался поразительно четким, прописанным до последней маленькой черточки.
Вдох. Выдох.
Знакомый поворот головы. Седые виски и черная густая шевелюра. Улыбка, с которой он обращается к своему спутнику. Знакомый прищур глаз. Полное отсутствие очков.
Вдох. Выдох.
И до боли знакомые интонации, этот голос, который снился мне по ночам, который я узнала бы из тысячи. Это…
Вдох. Выдох.
Андрей!..
Мой Андрей!
Кажется, я прошептала эти слова вслух.
Больше никого нет – только мы, и неважно, что вокруг люди, неважно, что будут потом говорить, неважно, все неважно… Прошлого больше нет, есть только невыносимо сладостное и пугающее настоящее, где он и я – еще не вместе, но больше и не врозь…
Вдох. Выдох.
Больно. Легкие раздирает воздух. Стук двух сердец отдается болью в каждой клеточке моего тела.
Еще не увидел, еще не понял…
И молнией пронзила мысль – а вдруг не узнает? А вдруг скользнет равнодушным взглядом и пройдет мимо?
Страшно… и невыносимо больше ждать! Предательское время еле ползет, отсчитывая медленные секунды.
Андрей!
Рванулась к нему, разрывая паутину времени… как тогда, на залитой дождем дороге. Голова закружилась, зал качнулся, уплывая из под ног. Надежная рука на талии. Поддержал, не дал упасть – Малиновский. Говорит мне что-то, но я не слышу.
Вдох. Выдох.
Он поворачивается в мою сторону. Я перестаю дышать, мир замирает в ожидании чуда… или смерти.
Его глаза скользят по толпе, по мне, убегают дальше… и вдруг резко возвращаются, впиваются в меня, расширяются от изумления, недоверия, отчаянной боязни ошибиться…
Он застывает на месте. Наши сердца бьются так сильно и быстро, что их стук почти сливается в одну нескончаемую дробь.
В его глазах – целый мир, полный бесконечной надежды и бесконечной тоски. В моих, надо думать, тоже.
Мы молчим – и вокруг нас молчит Вселенная, балансируя на зыбкой грани отчаяния и счастья. Куда же качнуться эти весы?
Вдох. Выдох.
Катя…
Андрей…
Ты любишь меня?..
А ты сомневаешься?..
Нет… да…
Да… нет…
Почему? Протяни руку, дотронься до меня, почувствуй мое сердце, как я чувствую твое… Загляни в мои глаза – они ведь никогда не лгали тебе. Люди могут обманывать, я сама много раз говорила тебе неправду – но мои глаза не лгали никогда. Только не отводи взгляд, только смотри…
Вот я, вся перед тобой. Смотри, как много боли и лжи было между нами. Мы виноваты оба… и тут уже ничего не исправить. Я знаю, и тебе все нелегко далось – я вижу твои седые волосы, усталые морщинки на лбу, грусть и тоску, поселившуюся глубоко в душе. Я виновата, прости.
Я виноват, прости.
Вдох. Выдох.
И вдруг – словно захлопнули двери в наш мир, разорвалась связь наших душ и глаз. Он отпрянул назад, задохнувшись, побелев как мел. Вселенная тяжко вздохнула и качнулась… Драгоценный миг был потерян навсегда. Я чуть не закричала в голос. Почему???
-… какая красивая пара, - долетел до меня голос Мащенко, который удивленно переводил взгляд с Андрея на меня и Малиновского.
Малиновского!
Пара!!
Я вдруг с ужасающей ясностью осознала, что сейчас увидел Андрей – я, Катя Пушкарева, в непривычном красивом платье, в прической и макияжем на модной вечеринке в клубе, а рядом со мной - Рома Малиновский, рука которого осторожно и бережно придерживает меня за талию...
Ты… С НИМ??!! Новая… изменившаяся… Ради НЕГО?! Катя… Почему??
Мы все еще стояли, не в силах пошевелиться, разбитые, уничтоженные, потерявшиеся среди безликой толпы. Тысячи километров больше не разделяли нас, но тем не менее пропасть между нами не стала меньше. Непонимание, смертельная обида, память о прошлой боли, предательство и ложь стояли между нами непроницаемой стеной – все то, что на миг показалось мне, наивной, несущественным и мелочным перед лицом нашей новой встречи. Я беспомощно наблюдала, как всколыхнувшаяся было любовь тонет в этом болоте, прячется на самое дно души, исчезает из его глаз, сменяясь угрюмой безнадежностью.
Страшно… вновь ошибиться, вновь обжечься… Больно… Опять… Катюша, ты обладаешь редким даром одним взглядом ранить меня в самое сердце. От тебя я не могу закрыться, не могу спрятаться. Любовь?.. Неужели?… Снова и снова… Зачем? Ведь я почти убедил себя, что все это лишь наваждение, почти научился не видеть тебя во сне, почти похоронил память о тебе…
Нельзя… Глупо… Убежать… Спрятаться…
Катя… Катюша… Я не хочу больше боли… ни тебе, ни себе…
Он вздрогнул, поднес руку к лицу, прогоняя наваждение, и опустил глаза. Все…
В каком-то оцепенении я молча наблюдала, как он отступил назад, небрежно кивнул удивленному Мащенко, что-то ему сказал – и мгновенно растворился в толпе.
Кинуться к нему, остановить, обнять так крепко, чтобы перехватило дыхание, и никогда больше не отпускать – не могу! Страшно… невозможно… Ему и мне… Что сказать? Что люблю? Вдруг – не поверит, вдруг – рассмеется в ответ, вдруг скажет – поздно?! Спросит – где я была весь этот год?
Андрей!.. Я больше не могу… Я смертельно устала жить без тебя… Почему ты бежишь от меня?.. Ты же видишь – я измучена, я умираю, мое сердце истекает кровью… Если ты уйдешь сейчас – я погибну, я задохнусь!.. Мое сердце больше не умеет биться в одиночестве, ему нужна твоя поддержка…

-…ну же, Катя!!! – Малиновский не просто кричал, он орал, тряся меня, растерянную и плачущую, за плечи. Кажется, еще немного, и он надавал бы мне пощечин.– Если мы сейчас его не догоним – все!!! Он опять убежит! Ты же знаешь Андрея! Угораздило же его так невовремя появиться! Катя, ау!!! Это твой последний шанс!!!
Глаза у него были совершенно бешенные.
Вокруг нас собралась сгорающая от любопытства толпа. Скучавшие до этого люди пялились на нас, предвкушая интересное зрелище, и оживленно переговаривались. Мащенко выскочил следом за нами, несколько испуганный, и все пытался понять, что происходит, но видимо безуспешно. Заметив его, Малиновский резко отпустил мои плечи, кинулся к нему и заорал:
-Где он остановился???
-Я…я… думаю, где и всегда… - нерешительно ответил Мащенко, опасливо пятясь от явно невменяемого Ромы.
-Где это???
Но мне был уже не важен его ответ. Огни такси, на котором уехал Андрей, давно погасли, затерявшись среди потока машин, и я с усилием сбросила сковывавшее меня оцепенение. Сердце колотилось так сильно, что казалось, сейчас выскочит из груди. Оно было мудрее меня, оно знало, куда идти, оно четко отсчитывало ритм…
Вдох. Выдох… Скорее, не успеешь, опоздаешь!..
Андрей!..
Вскочить, отбросить прочь мешающие туфли на дурацких шпильках… Сердце настойчиво отбивает дробь, рвется к нему, разрываясь от его боли, чувствуя ее как свою. Не справится!.. Нужно!.. Быть сильной, как всегда, за нас двоих…
Вперед бегом, мимо пылающих неоном витрин, мимо равнодушных людей, мимо ярко освещенных окон. Дыхание прерывается, воздуха не хватает… но я бегу изо всех сил, не чувствуя ледяного асфальта под босыми ногами, не чувствуя боли в напряженных до судорог мышц, не слыша истошного крика Ромы за спиной, не обращая внимания на удивленно оглядывающихся людей, на визг тормозов, на светофоры…
Я не вижу дороги, но мне даже не нужно выбирать направление – какая-то сила тянула и подгоняла меня вперед и вперед. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни желаний, кроме одного – торопись! Опоздаешь! Будет поздно!
Вдох… Выдох… Смахнуть слезы, застилающие глаза… Стиснуть зубы, подавить мучительный стон…
Я падала, поднималась и вновь бежала. Запуталась в подоле нового платья – прочь! Резкий треск рвущейся ткани – и я снова свободна. Вперед, бегом! Безумный, нереальный марафон с судьбой, которая упорно сталкивала нас и так же упорно разводила в разные стороны… Нет! Я не позволю! Не в этот раз!
Андрей!… Пожалуйста, дождись меня!.. Ты не можешь еще раз уйти! Я умру, если ты уйдешь!.. Какая-то часть меня знала, что это не просто красивая метафора – мое сердце больше не сможет биться в одиночку. Оно просто остановится. Я не смогу без тебя!… Дождись!..
Я плакала. Слезы и мое хриплое дыхание – вот что осталось реального в обезумевшем мире. Небо – бездонно-черное, нет звезд, нет луны… нет ничего, пустота и мрак. Зловещий провал, откуда кто-то недобрый наблюдал за мной, за моей безрассудной попыткой обогнать само время, один на один со своими страхами и отчаянием. И зловещий шепот, доносящийся ото всюду – не успеешь, поздно! Жутко и мерзко, а я даже не могу заткнуть уши, чтобы не слышать… не могу зажмуриться, я могу лишь бежать, бежать, бежать… Вперед, где угадывается слабый пульс моего самого родного человека. Его сердце тоже рвалось ко мне… я знала, я чувствовала… Дождись, только дождись!
Вдох… Выдох…
Кого молить, кого проклинать? Что случилось с нами? Как можно любить настолько сильно и быть такими слепыми? Почему мы всегда говорим на разных языках, почему бродим в темноте непонимания? Люди, обстоятельства, но главное – мы сами ломаем робкие ростки нашей любви, топчем их, а потом заботливо выращиваем вновь. Сталкиваемся – и вновь разлетаемся, раненные в самое сердце осколками нашей неправильной любви…
Вдох… Выдох…
Нет больше сил… Легкие горят огнем, ног и рук я давно уже не чувствую… Больно…
Я падаю - сознание мутится, перед глазами мелькают разноцветные пятна.
Я тяжело дышу, как рыба, выброшенная на берег.
И понимаю, что у цели.
Гостиница. Маленькая, окруженная симпатичным безлюдным сквериком.
Там Андрей. Я знаю. И знаю то, что я не опоздала.
Из стеклянных дверей выбегает знакомая фигура с дорожной сумкой через плечо. Оглядывается по сторонам, кого-то нетерпеливо ждет.
И захожусь в истерическом припадке беззвучного смеха. Андрей!.. Уезжаешь… Опять… А у меня нет сил сделать несколько шагов, отделяющих меня от него. Нет сил даже позвать его по имени. Я обогнала время – но ничего не выиграла!
И вновь торжествующий мерзкий шепот – не сможешь, не успеешь! Он уедет… на этот раз навсегда! Это твоя судьба – смирись же наконец! Не пытайся ее обмануть!
Подъехало такси… Андрей закидывает сумку в багажник, нерешительно берется за ручку передней дверцы. Медлит… Оглядывается по сторонам – и вдруг смотрит прямо на меня. Сердце радостно замирает, против воли поверив в невозможное. Увидел! Заметил!
Нет… Слишком темно…
Не осталось сил даже на слезы. Я беспомощно смотрю, как он садится в такси… и понимаю, что проиграла. Смирись!
Голова наливается невыносимой тяжестью, глаза против воли закрываются…
Вдох… Выдох… Все реже и реже… Почти не больно…
Не борись!.. Ты сделала все, что могла! Ты ничего не сможешь изменить! Этой любви не должно было быть! Слышишь, колесо твоей судьбы уже завершает круг, и в твоей жизни не может быть Андрея! Так предначертано!
Я еще сопротивляюсь. Но времени так мало, его уже почти совсем не осталось. И нет сил… Я выложилась по максимуму и до финального рывка мне не хватило совсем немного.
Андрей… Прости!.. Я не могу!..
Милосердное забвение мягко качает меня на своих волнах, унося все дальше… Последняя мысль – а смогу ли вернуться? – кажется даже немного нелепой. В самом деле – а какая разница?..
…Резкий визг тормозов выдернул меня из небытия. Туман перед глазами неохотно рассеялся, тут же ударил яркий свет фар… Было такое чувство, что небо обрушилось мне на голову, придавив к земле, или что я упала с огромной высоты. Свет бил по глазам, и я зажмурилась, услышав вдруг:
-ЖДАНОВ!!!
Голос несомненно принадлежал Малиновскому.
Отчаянная надежда – я рванулась вперед… не получилось, хотела крикнуть – не вышло даже стона…
Хлопанье дверцы. Торопливые шаги. И голос… голос Андрея – напряженный, удивленный и встревоженный.
-Малиновский? Что ты здесь делаешь?
-Слава Богу! Я не опоздал!.. Жданов, да ты знаешь кто после этого? Ты чего ведешь себя, как закомплексованный подросток?
-А вот об этом не тебе судить! Я с тобой вообще не хочу разговаривать!
-А придется, друг мой! Ты когда уезжал, о Кате подумал?
-Что?! При чем здесь Катя?..
-А ничего!!! А еще имел наглость утверждать, что любишь ее!
-Ах, какие мы стали сентиментальные! Теперь ты уже ее защищаешь? Какое тебе до этого дело? Зачем ты вообще приперся?! Отстань!! Возвращайся к ней, раз вы теперь такие большие друзья!
-Слушай, Жданов! Мне плевать, как ты относишься ко мне, понятно? Но не переноси этот негатив на Катю! Если б ты не был таким придурком…
-Все, Малиновский, разговор окончен. Мне нужно ехать.
-Прекрасно! Прекрасно, Жданов! Езжай! Скатертью дорога! Только знаешь ты кто? Ты трус, Жданов!.. Давай, садись в свое такси!.. А она между прочим за тобой рванула, когда ты как последний идиот сбежал из клуба! Пешком! В смысле, на своих двоих! Причем босиком!!!
На несколько секунд воцарилась тишина.
-К-к-как босиком? – выдохнул Андрей с изумлением… и ужасом.
-Молча!!! Ты бы ее лицо видел, после того, как ты в такси укатил… Да не стой ты столбом, Жданов! Надо что-то делать! Она уже один раз из-за тебя чуть под колеса не угодила…
-ЧТО?! О, Господи!.. Малиновский, подожди... Что же делать?.. Ну позвони ей! Мобильник у нее есть?
-Звонил! Миллион раз звонил – абонент недоступен!
-Рома, я тебя убью!!
-А я-то тут при чем?
-А не мог сразу сказать?!
Сознание опять предприняло попытку меня покинуть. Мир качнулся – но теперь все было по-другому. Все во мне ликовало. ОН НЕ УЕХАЛ!!! Мы выиграли этот марафон… Мы…успели…
-…КАТЯ!!!
Чьи-то руки оторвали меня от холодного асфальта, ощутимо встряхнули. Боль накатила огненной волной, я застонала, возвращаясь в реальность. Нет сил противостоять противной слабости, их едва хватает на то, чтобы дышать.
-ОТОЙДИ ОТ НЕЕ, УБИРАЙСЯ! – то ли крикнул, то ли прорычал срывающийся от волнения любимый голос.
И я оказалась в его руках. Такие знакомые, уютные, теплые – я даже не подозревала, настолько успела замерзнуть, лежа на асфальте.
-Катюша!.. Катенька!.. Что… с тобой? – он уже не кричит, он тихо испуганно шепчет, боясь потревожить меня, причинить боль.
Бережно прижимает меня к себе, баюкает как ребенка, отводит с лица растрепавшиеся волосы, не удержавшись, проводит пальцами по моему лицу – закрытые глаза, нос, мокрые щеки, губы… Его руки ощутимо дрожат, я всей кожей чувствую его страх за меня.
-Катенька!..
Я хочу успокоить его, сказать, что все хорошо – и не могу. Его страх перерастает в панику, когда он прерывающимся голосом кричит Малиновскому:
-Ты вызвал «скорую»?!
-Да!
-И где она?! Где можно столько времени ездить??
-Да не кричи ты! Кате и так плохо…
Его руки непроизвольно крепче обнимают меня, защищая от всего мира. Он прижимается лбом к моей щеке, судорожно вздыхает и опять вздрагивает. Я не сразу понимаю, что он плачет. Мое сердце вновь разлетается на тысячи осколков. Его слезы убивают меня – нет, хватит боли! Неужели еще не достаточно? Андрей…
-Прости… прости, Катюша, прости!..
За что? Ведь ты не уехал… Не бросил меня… Теперь мы сможем наконец поговорить… все выяснить. Найти общий язык…
Я пытаюсь улыбнуться ему… получается не очень, но он замечает. Прерывисто облегченно вздыхает:
-Ты слышишь меня, Кать?
Я с усилием поднимаю ресницы, и смотрю прямо на него. Родное, любимое лицо… беспокойная складка на лбу… в темных от волнения и горя глазах - ТАКАЯ любовь и ТАКАЯ вина, что я задыхаюсь. Мокрые дорожки слез на щеках… он их не вытирает, в упор глядя на меня с затаенной болью и надеждой.
-Прости… - хрипло шепчет он.
-Ты… прости… - выговариваю я, и это последнее усилие добивает меня.
Далеко-далеко заунывно воет сирена. Любимое лицо расплывается перед глазами, и я проваливаюсь в темноту.
Очнулась я как-то внезапно – просто открыла глаза и все. Взгляд уперся в идеально белый потолок. Некоторое время я просто бездумно смотрела на него, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям.
Где я ? Что произошло?
С усилием я повернула голову и постаралась оглядеться. Приоткрытое окно, белые занавески, тумбочка возле кровати, какой-то странный стеклянный шкаф… и приглушенный, но все равно узнаваемый «больничный» запах лекарств.
Я вздрогнула, вспоминая. Свой безумный бег наперегонки с судьбой, вовремя приехавшего Малиновского, Андрея, державшего меня на руках, его «Прости»…
Значит, я все-таки в больнице. Сколько я здесь пролежала? Где Андрей? Сердце тут же заныло в тоске – мне просто до безумия захотелось увидеть его, услышать его голос, осознать, что это был не мираж, что он уже никуда не исчезнет из моей жизни. Или исчезнет?
В душе всколыхнулось беспокойство. Я попыталась дать знать о себе:
-Эй, - голос сорвался, такой слабый и неуверенный, что я даже чуть испугалась. Откашлялась и попробовала снова:
-Здравствуйте… Здесь есть кто-нибудь?
Ответом мне была тишина.
Забеспокоившись еще сильнее, я попробовала сесть на кровати. Голова тут же закружилась, накатила слабость, руки подломились и я упала обратно на подушку. Зато со стороны закрытой двери послышались шаги, и в комнату неторопливо вошел крупный мужчина в белом халате с добродушным усталым лицом.
-Здравствуйте, Катерина Валерьевна! – улыбнулся он, подходя к кровати. – Ну, как себя чувствуем, а?
-Хорошо, - неуверенно ответила я, испуганно рассматривая посетителя. – А кто вы?
-Разрешите представиться, Степан Витальевич Палатин, ваш лечащий врач, - любезно улыбнулся он мне, попутно делая какие-то записи в блокнот. - Мы с вами уже виделись, правда при несколько более драматичных обстоятельствах… только вряд ли вы помните.
-А что со мной случилось? – спросила я, наблюдая за его манипуляциями.
-Несколько необычная реакция на стресс, - не отрывая глаз от блокнота, ответил Палатин, - ну и побегать вы решили по Москве, марафон, так сказать, пробежали… А с непривычки это, хочу вам сказать, не шутка. Ну-ка, ну-ка, посмотрим.
Он послушал мое сердце, посветил лампочкой в глаза, проверил рефлексы и, видимо, остался доволен.
-Отлично, Катерина Валерьевна! Отдохнули, выспались – почти как новенькая стали! Ножки скоро заживут, уж вы с ними в следующий раз поаккуратнее… Хотя тот нервный молодой человек и обещал всю жизнь носить вас на руках, но думаю ноги вам еще пригодятся…
-Какой молодой человек? – резко вскинулась я. – Андрей? Где он? Мне можно его увидеть?
-Тихо, девушка, не все сразу! Андрея вашего я отправил спать… дай Бог памяти… да, два часа назад в ординаторскую, когда он поутих немного. Шутка ли – почти двое суток просидел у вашей палаты, отказывался уходить и все порывался прорваться внутрь, но персонал у нас вышколенный – не пустили.
-Двое суток? – пораженно повторила я.
-А что же вы хотели? Организм ваш ослаблен, нервная система расшатана, общая усталость, этот марафон босиком по Москве плюс наши успокоительные средства…
-А… мои родители? – я схватилась за голову. – Они, наверное, меня ищут! И…
-Ваши родители здесь, на первом этаже в приемном покое устроились, с ними еще один молодой человек…
-Коля!
-Это который в очках? Нет, он уехал к вам домой за вещами… а это тот молодой человек, который вместе с…эээ… ах, да… Андреем доставил вас сюда.
-Рома? Малиновский?
-Вам виднее. Он недавно приехал, сидит сейчас в вашими родителями… Галочка, - обратился он к заглянувшей медсестре, - я думаю, можно позвать родственников Катерины Валерьевны. Вы как, в состоянии принимать посетителей?
Я торопливо кивнула.
Уже через пять минут в маленькой палате стало тесно. Мама и папа чуть не задушили меня в объятиях, наперебой рассказывая, как они перепугались, когда поздно ночью раздался телефонный звонок и незнакомый мужской голос сообщил, что я в больнице.
Обладатель «незнакомого мужского голоса» скромно стоял в дверях в букетом цветов, растерянно и немного виновато улыбаясь, глядя на эту семейную сцену.
-Это тебе, - протянул он мне букет, когда наконец мама и папа от меня чуть отодвинулись. – Наверное, надо вазу поискать… И еще вот, - Рома вытащил из кармана открытку.
Сердце против воли замерло, вспомнив события годичной давности. Открытка… Дешевая глянцевая открытка с веселенькой надписью «Выздоравливай, Катюша!»
Заметив мое потемневшее лицо, Малиновский забеспокоился, погрустнел, сунул букет в руки мамы и попятился к двери.
-Я пойду… а то дал страшную клятву Андрею, что разбужу его, как только ты очнешься… пойду за ним… иначе он мне до конца жизни не простит…
-Рома! – окликнула я его.
Он вскинул на меня глаза.
-Спасибо, - просто сказала я, улыбнувшись ему самой солнечной улыбкой, на которую была способна.
Я в самом деле была ему очень благодарна. За все. За то, что в нужный момент оказался рядом. За поддержку, за утешение, за советы. За то, что подарил мне веру в любовь Андрея. Ну и конечно, за то, что в тот вечер был на моей стороне против козней судьбы, и в конце концов помог выиграть эту битву…
Малиновский понял. Вернул мне улыбку, кивнул родителям, и скрылся за дверью.
Наступила нехорошая тишина. Мама преувеличенно тщательно выстраивала на тумбочке принесенные из дому продукты, папа, сдвинув брови и грозно сверкая глазами, поглядывал на дверь, за которой скрылся Малиновский.
-Мам! Пап! – умоляюще протянула я, схватив их за руки. – Что случилось? Почему такие лица?
-Ничего, ты только не волнуйся! – непонятно почему обеспокоилась мама. – Просто мы переживаем, Катенька! Доктор говорит, что это у тебя нервное…
-Конечно! – пробурчал папа, вставая и беспокойно меряя шагами палату. – Стоило этому… Андрею Палычу появиться на горизонте, как ты опять угодила в больницу!
-Пап, это же совсем другое!
-Другое! А по-моему, так то же самое! И дружок этот его здесь крутится. Цветы подарил!
Папа смахнул с тумбочки ни в чем не повинный букет. Была бы его воля, он бы наверное с удовольствием запустил им в Малиновского.
-Рома очень… он хороший человек! Мам, пап, правда! Я…
-Хороший?! – папа даже подпрыгнул от возмущения, резко повернулся ко мне и выговорил сквозь стиснутые зубы. – А когда он своему дружку советовал тебя… использовать ради своей компании, он тоже был хорошим? Или когда ты из-за него три месяца в больнице пролежала, плакала целыми днями, есть отказывалась, засыпала только после укола – он был хорошим?!
-Валер, тебе нельзя волноваться, - поспешно остановила его мама. – И Катеньке тоже!
Папа осекся, тяжко вздохнул и добавил уже тихим голосом, правда звенящим от скрытой ярости:
-И чего опять им надо? Только-только жизнь наладилась… и вот – снова здорово! Оставили бы они нас в покое.
-Папулечка, ты же ничего не знаешь! – в отчаянии прошептала я. Ну как им объяснить, чтобы они поняли?! – Я… я люблю АндрейПалыча, понимаешь?
При этих словах папа презрительно фыркнул, а мама тяжко вздохнула. Глаз она на меня так и подняла.
-Мам! – я попыталась достучаться хотя бы до нее. – Вы ведь знаете… И что самое главное – он меня тоже любит! Понимаете? Любит! По-настоящему! И все это время… еще тогда, в «Зималетто», любил.
-Любил?! Это теперь так называется?! – удар кулаком по неповинной тумбочке. Папин сдерживаемый гнев все-таки прорвался наружу.
-Валер! – мама предостерегающе схватила его за руку. – Успокойся, пожалуйста!
-Ну хорошо, хорошо, - папа глубоко вздохнул, провел рукой по лицу, успокаиваясь. Взял стул, сел поближе к кровати, в упор глядя на меня усталыми беспокойными глазами. – Пойми, дочка, мы же для тебя стараемся! Мы с матерью не можем больше видеть, как ты мучаешься из-за этих…
-Ведь все уже хорошо было, все наладилось! – поддакнула мама из-за его спины. Нагнулась, нежно взяла меня за руку. – Мы же не слепые, видели, как ты по нему убивалась.
-И только когда жизнь вошла в нормальную колею, черт принес опять этих… - папа явно не мог подобрать подходящего определения Андрею и Роме, поэтому именовал их кратко и емко – «эти».
Я смотрела на них – таких искренних, обеспокоенных, переживающих за меня – и понимала, что бессильна им что-либо объяснить. Мои родители давным-давно уяснили, что для меня хорошо, а что плохо, и разубеждать их было делом зряшным. Да и что я могла сказать? Что мне нет жизни без Андрея? Для папы это глупости. А мама… мама может и поймет, но останется на стороне папы. Он-то всяко лучше знает, что нужно его дочери…
Сказать, что Малиновский несколько раз за последние дни буквально спас мне жизнь? Рассказать родителям о привидевшемся мне Андрее во время грозы? Или о невыносимо длинном тягостном времени, когда я не жила, а лишь существовала в режиме ожидания, не замечая красок жизни, лишенная ее света и смысла? Только потому, что рядом не было его… Улыбалась, что-то говорила родителям, как-то пыталась поддерживать видимость нормальной жизни, убеждала саму себя, что все хорошо и все наладилось. А они наивно решили, что так оно и есть. Думали, что защитили меня от боли и обид, а на самом деле обрекли на бесцветное, бессмысленное, серое существование… Господи, какая пропасть непонимания между нами!
А мама все говорила и говорила, стремясь убедить меня:
-…ведь может обмануть еще раз! У этих людей нет ничего святого! Откуда ты знаешь, зачем они появились? Вдруг опять какие-то интересы, вдруг ты опять нужна для каких-то там дел?
Я пропускала половину ее слов мимо ушей, потому что за закрытой дверью уловила какое-то движение. Кто-то бежал по коридору – и я знала, кто именно. Сердце сладко замерло в ожидании, а потом забилось сильнее и быстрее.
-Андрей!
Я всем телом подалась к двери, которая в тот же миг резко распахнулась, с силой ударившись о косяк, и на пороге возник Андрей собственной персоной – взлохмаченный, помятый, с двухдневной щетиной и в рубашке, застегнутой через пуговицу. Впрочем, слишком долго он себя рассматривать не дал – не останавливаясь и не обращая никакого внимания на вскочивших родителей, он подлетел к кровати, с размаху бухнулся на колени и прижал меня к себе.
-Катюш! – выдохнул мне в волосы. – Ты… как ты?
Я счастливо вздохнула, крепко обхватив его сильные плечи. Не удержалась, провела рукой по лохматому затылку, зарылась пальцами в отросшие волосы. Он вздрогнул от этой нечаянной ласки, нежно провел рукой вдоль моей спины, уткнулся лицом в мою шею и шумно выдохнул. Я наконец-то ощутила то, что ощущает, наверное, человек, долго шедший по пустыне без воды и еды и вдруг набредший на оазис. Полное и абсолютное счастье. Под его чуткими пальцами я вновь почувствовала себя настоящей, живой. Здесь, он здесь, мой Андрей, мой любимый! Неужели это на самом деле происходит со мной? Неужели это не сон? Невероятно…
-Молодой человек! – отрезвляюще прозвучало где-то над ухом.
Андрей с сожалением оторвался от меня, не разжимая, впрочем, рук, и непонимающе уставился снизу вверх на папу, грозно возвышавшегося над нами.
-Что?.. А… Здравствуйте, Валерий Сергеевич! – Андрей даже улыбнулся, хотя по его лицу было понятно, что окружающее его не волнует совершенно, и наплевать, кто перед ним – мой отец или Президент России.
Папа и мама смотрели на эту сцену с изумлением и негодованием, достойным кисти художника.
Мама опомнилась первая, робко потянула папу за рукав.
-Валер, может, выйдем на минутку?
-Что?! Ну уж нет! - папа был непреклонен. Даже приосанился и скрестил руки на груди. – Ни за что не оставлю нашу девочку наедине с этим…
-О, да тут просто семейная идиллия! – послышался сзади голос Малиновского.
Обозрев развернувшуюся картину военных действий, сообразительный Рома тут же изобразил глубокую задумчивость, почесал подбородок и вдруг хлопнул себя по лбу.
-Ох, совсем забыл! Валерий Сергеевич, там внизу вас Коля дожидается! Он вещи принес, просит, чтобы вы помогли донести. Жалуется, что вы толком не объяснили, что именно брать, так что он взял все, что под руку попалось… Елена Александровна, он там спрашивает, какой халат надо было взять – желтенький или зелененький в цветочек. А то он в итоге взял оба… и еще пижаму на всякий случай!
Я с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться и на всякий случай спряталась за Андрея.
Папа, кажется, растерялся, хлопая глазами на несшего околесицу Малиновского.
Этим тут же воспользовалась мама.
-Ой, мамочки! А ведь я действительно не сказала, какой именно брать! Бедный Коля, представляю, какие он торбы приволок… Валер, пойдем скорее, надо ему помочь.
-Подожди, что-то я не понял… - попытался сопротивляться папа, но его уже выводили из палаты, незаметно подталкивая к двери.
-Пошли, пошли! Ты ведь знаешь Кольку – вовремя не проконтролируешь, потом половины вещей не досчитаешься!
-Но… - эти слова были сказаны уже за дверью.
Малиновский галантно пропустил их вперед, подмигнул нам, нарисовал в воздухе сердечко и тактично прикрыл дверь.
-Что это было? – Андрей поднял бровь, лукаво глядя на меня. Его рука осторожно и бережно путешествовала вверх по моей спине, поднимаясь к шее, где отчаянными короткими ударами бился пульс.
Я только улыбнулась, в свою очередь обрисовывая пальцами контуры его лица, вспоминая, как делала это, наверное, тысячу лет назад, открывая для себя те маленькие изменения, что появились за истекший год. Боже, как я по нему соскучилась! Он закрыл глаза, прильнул к моим ладошкам, ловя губами мои изучающие пальцы.
А он изменился… Этой морщинки не было раньше… Горькая складка у губ… Заострившиеся скулы, запавшие глаза. Седые виски. Отросшая прядь волос падает на лоб, свежий шрам на щеке… чувствуется даже сквозь колючую щетину.
-Где ты был? – шепнула я, прижимаясь лбом в его лбу, как когда-то давно, в прошлой жизни, в нашу первую ночь.
Я чувствовала, как он хмурится, но он не отстранился. Его рука переместилась на мою шею, провела вдоль подбородка к ушку, там замерла в нерешительности… ожидании.
-Потом, - он с трудом сглотнул, и повторил, – все потом…
Он ласково, но твердо приподнимает мой подбородок и находит губами мои губы. На секунду я почему-то пугаюсь, он тоже медлит… целует меня очень осторожно, словно спрашивая разрешения. Господи, этот миг мне снился долгими одинокими ночами тысячи раз, чего же я сейчас боюсь?
Я отвечаю ему, и постепенно меня увлекает безумный водоворот нахлынувших чувств. Они вновь накрыли меня с головой, унося в нереальный волшебный мир, принадлежащий только нам двоим. Я вновь ощущаю преступную сладость его губ, силу его рук, запутавшихся в моих волосах, я словно рождаюсь заново… для нашей любви. Он понимает это, и уже не сдерживается, подхваченный той же волной страсти, он настойчив, дерзок, порывист… и я так его люблю!
-Я люблю тебя! – шепчу я в его губы и ощущаю его ответную улыбку.

Следующие несколько дней были наполнены разными волнующими событиями и хлопотами – и это несмотря на то, что врач запретил мне нервничать и велел побольше отдыхать, а еще лучше – спать. Медсестры очень старались в точности исполнить это предписание, но все их попытки запретить доступ в мою палату посторонних не увенчались успехом.
Помня печальный опыт выдворения Андрея от дверей моей палаты, когда я лежала без сознания, они даже не пытались остановить его, когда он влетал ко мне с очередным букетом, иногда поздно вечером, а иногда вообще ближе в полуночи. И выгнать его оттуда не мог даже главврач, один раз лично явившийся в палату в ответ на многочисленные жалобы персонала. Хотя желаемого результата визит не дал, зато теперь все – начиная от лечащего врача и заканчивая санитарками – приобрели полезную привычку стучаться и спрашивать «Можно?», прежде чем войти в мою палату. Признаю, в тот раз мы с Андреем действительно позабыли, где находимся, но рядом с ним я совершенно теряла голову, не в силах противостоять его прикосновениям, поцелуям и страстному шепоту. А он просто сходил с ума – по его собственному выражению – когда приближался ко мне ближе, чем на метр. Но после этого инцидента мы решили держать себя в руках – хорошо, что это был всего лишь главврач, а не мои родители.
Они до сих пор смотрели на Андрея искоса и демонстративно не здоровались. Молча уходили, когда он появлялся на пороге моей палаты, но больше не пытались вести со мной душеспасительные беседы. Смирились. Тем более, что мое выздоровление шло такими быстрыми темпами, что врач только восхищено качал головой, и обещал выписать уже через неделю.
…Вечерами, когда выключали свет и из коридора больше не доносились посторонние шумы, мы с Андреем разговаривали. Я рассказывала, как жила этот год без него, а он говорил, почему бросил «Зималетто» на растерзание Воропаеву, почему скрывался ото всех и что делал. Мы сидели так близко друг к другу, что я чувствовала его дыхание на своей щеке, слушала, задумчиво перебирала отросшие пряди волос, и время от времени легонько прикасалась губами к его заросшей щеке.
-Что это? – тихонько спросила я, очерчивая губами заметный шрам на скуле.
-Это?.. Порезался… Бутылкой. Понимаешь, Катюш, мне тогда почти все равно было… После того, как я понял, что ты меня никогда не любила, а только использовала… - вздрогнул и прижался ко мне, отгоняя плохие воспоминания, - я не в себе был. Не помню даже, о чем думал в тот вечер… поехал почему-то на вокзал… машину бросил… голова тяжелая была… выть хотелось, только луны не было… сплошная чернота. Там компания какая-то была, пьяные все, оборванные. Вот… я даже не помню из-за чего… но полез в драку. Один из них меня бутылкой приложил, осталось напоминание.
Я целую и целую шрамик, как будто мои губы способны забрать всю прошлую боль. Он коротко вздыхает, возвращая мне поцелуй, скользит губами по щеке к виску, а оттуда к ушку. Я улыбаюсь и шутливо отталкиваю его, напоминая о нашем уговоре. Он недовольно ворчит, ругая больничные правила и врачей, имеющих привычку вламываться в палату в самый неподходящий момент.
Остальное я уже знаю – как Андрей торговался с кассиршей, не желавшей продавать окровавленному клиенту билет, как перепутал поезда и в итоге оказался высаженным на какой-то станции (как позже выяснилось – где-то под Ростовом), как выбросил мобильный телефон, решив начать свою непутевую жизнь заново с чистого листа.
-Не хотел я никого ни видеть, ни слышать, - мрачно говорил он. – Решил, что Андрей Жданов – бывший президент «Зималетто», в итоге разваливший компанию, подведший родителей, жестоко обошедшийся с Кирой, и наконец, смертельно обидевший единственную девушку, которую он по-настоящему любил, умер. Что он никому не нужен – даже самому себе и всем противен… Я ведь не винил тебя, Кать. Ни одной минуты, даже когда понял, что ты положила на стол акционерам реальный отчет, даже когда думал, что ты использовала меня… Я сам виноват. Я заслужил… и до сих пор, если честно, до конца не верю, что ты… ты… вот здесь, со мной. Кать…
Я накрываю ладошкой его губы, отрицательно качая головой, слова, которые ранят его и меня, тонут в ней.
-Не надо…
-Кать…
-Пожалуйста, не говори этого… Я очень виновата перед тобой…
-Ты?! – он даже усмехнулся. – Нет, Катюш! Если я кого-то и обвинял, так это Малиновского… Так было легче… свалить часть вины на кого-то другого. Но сам я… первые месяцы я не знал, куда деваться от ненависти к себе. Стал пить… деньги были… Надирался до зеленых чертей… Пытался спать как можно меньше… во сне было еще хуже… И все ждал, когда меня станут искать. Не стали. Ни родители. Ни Кира. Я тогда окончательно понял, что прошлый Андрей Жданов умер. А я и в самом деле почти умер… много раз…
Тогда я плакала, затыкала уши, мотая головой и крича, что не могу больше этого слышать. Он виновато целовал мои мокрые щеки, беспомощно гладил мои ледяные руки, согревал их своим дыханием, и все шептал «Прости…», хотя просить прощения следовало бы мне, а не ему.
Я не знала… даже не чувствовала… а он каждый вечер где-то далеко, напившись до потери координации, кричал в черное пустое небо «КААААТЯ!!», шел на съемную квартиру и пил еще и еще, чтобы не видеть снов, чтобы забыть о том, что я сделала… что он сделал… а забыть не получалось, и становилось только хуже.

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02-11, 16:42 
Не в сети
Тихий пациент
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02-11, 14:54
Сообщения: 533
Откуда: Одесса
В тот вечер мы долго сидели, обнявшись, и молчали, думая каждый о своем. О том, какую боль причинили друг другу, какие раны нанесли нашим душам… Думали о тех, чьи судьбы задела наша разрушающая любовь. Родители – его и мои, Кира, все работники «Зималетто»… даже Рома и Коля.
Теперь я знала, что Андрей как-то нашел в себе силы начать все с начала. Небольшой стартовый капитал у него был, и он открыл фирмочку, занимающуюся продажей тканей. Большого дохода дело не приносило, но работа отнимала много времени и позволяла не думать о том, о чем думать категорически не хотелось.
В Москву Андрей не совался, общих знакомых старался избегать, но на его пути попался Мащенко, невесть каким ветром закинутый в российскую глухомань. Так началось их сотрудничество, потребовавшее вскоре приезда Андрея в Москву…
Этот разговор дался нам обоим тяжело, Андрей о многом умолчал, а я не стала допытываться. Самой было тошно и больно от его слов. Несмотря на все уверения Андрея, что он меня ни капли не винит, сама себя я не могла простить так быстро. И только его успокаивающее присутствие рядом не дало мне впасть в очередную бездну самообвинения и терзаний.
Андрей старался проводить со мной как можно больше времени, отменив или перенеся все деловые встречи. Родители тоже дежурили у моей палаты почти круглосуточно, остальные появлялись реже.
Коля, все-таки притащивший мне два халата и пижаму (и как только Малиновский догадался?), заходил редко, смущался, лепетал что-то невнятное и отчаянно стеснялся Андрея. Приходилось каждый раз говорить, что я на него не сержусь – он заискивающе улыбался, кивал и бочком выскальзывал из палаты. Через несколько дней Андрею это надоело, и он подстерег Колю в коридоре. О чем они там разговаривали, я не знаю, но после этого Коля перестал пугливо косится в нашу сторону и стал вести себя почти адекватно. Сообщил, что его в очередной раз не взяли на работу, что «Жигули» опять сломались, но он их обязательно починит к моему выздоровлению и лично отвезет меня домой. Андрея не вдохновила перспектива кататься на столетнем «Жигуленке», но отпустить меня с Колей без своего сопровождения он отказался наотрез. Еще слишком свежо было в памяти воспоминание о их последнем разговоре, когда Коля так уверенно говорил о нашей с ним свадьбе…
Малиновский успевал везде. Днем носился по работе, вечером неизменно забегал ко мне. Удивительно, но он одним своим появлением разряжал обстановку и сглаживал острые углы в отношениях между родителями и Андреем. По крайне мере, с ним папа и мама здоровались, и даже иногда улыбались. Маму он покорил искренней страстью к ее пирожкам и прочей выпечке, а поскольку я все равно не смогла съесть все, что она мне приносила в больницу (даже в помощью Коли и Андрея), то Малиновский каждый вечер получал сухой паек, который в удовольствием съедал на работе.
С папой никогда не служивший Рома пытался наладить контакт посредством пересказывания армейских анекдотов и распитием спиртных напитков, привлекая к этому делу и Андрея. Папа держался настороженно, позиций не сдавал, пил умеренно, над анекдотами не смеялся. Даже твердое обещание Андрея сделать меня самой счастливой женщиной в мире почти ничего не изменило. Зато мама, до этого напряженно следившая за нами и тихонько вздыхавшая про себя, встрепенулась и пристально посмотрела на Андрея:
-А ты… действительно сможешь? – вдруг спросила она.
Я вздрогнула. Прямо так, сразу на «ты»… Это было на нее не похоже.
-Не обманешь? Не предашь? – продолжала наступать на Андрея мама.
-Нет, ЕленСанна! - торжественно подняв правую руку, серьезно ответил он. – Больше никогда!
И посмотрел на меня.
«Я скорее умру, чем снова обижу тебя, заставлю страдать», - говорил его взгляд. Я поймала его руку и улыбнулась.
«А я тебе и не позволю», - безмолвно ответила я ему. – «Прошлого больше нет, мы научимся разговаривать друг с другом, научимся понимать друг друга, научимся жить без боли и прощать. Это трудно, но мы справимся!»
Мама вздохнула, смахнула слезинку со щеки, и неуверенно улыбнулась.
-Дай-то Бог! Но смотри мне! Если что-нибудь опять будет не так… - погрозила она пальцем.
-А у меня новость, - вклинился в разговор только что приехавший Коля. – Пушкарева, тебя уволили!
Я фыркнула. Я и так не собиралась возвращаться в приютившую меня забегаловку. А Малиновский почему-то воспринял эту новость неадекватно радостно, даже хлопнул Кольку по плечу, отчего бывший финансовый директор поперхнулся пирожком и долго кашлял, после того, как Ромка, махнув всем на прощание рукой, бегом вылетел в коридор.
Вечером в палату важно вплыл Мащенко в сопровождении Малиновского. Вежливо поинтересовался моим самочувствием, искренне поприветствовал Андрея, напомнив ему, что бизнес ждать не любит, и нужно как можно скорее вернуться к работе. Потом резко перешел к делу. Он предлагает Андрею выступить соучредителем его предприятия, внеся значительный взнос в его уставный капитал не только деньгами, но и оборудованием для швейного производства. На удивленный вопрос Андрея, откуда у Мащенко взялись производственные мощности, тот только развел руками, а Малиновский из-за его спины радостно ухмыльнулся и подмигнул.
Но – нужны люди, нужно помещение под офис со всеми коммуникациями, нужна грамотная реклама, нужны кредиты на первых порах, нужен грамотный бизнес-план развития компании, нужны рынки сбыта…
-Я думаю, все мы здесь присутствующие – грамотные специалисты в своей сфере, - говорил Мащенко. – Если бы я знал раньше, что Андрей в свое время возглавлял «Зималетто»… вопрос решился бы намного раньше. Романа Дмитриевича я и так думал переманить к себе, Катерина Валерьевна… вас мне охарактеризовали, как высококлассного финансиста-аналитика. Думаю, у вас есть старые связи с бывшими работниками «Зималетто». Возможно, некоторые из них согласятся вновь работать под вашим руководством…. Я надеюсь, вы обдумаете мое предложение и дадите положительный ответ.
Я немного растерялась. Вот так, опять окунуться в мир моды… вместе с Андреем, с Ромкой, с этим приятным бизнесменом Мащенко… Опять команда, как в старые добрые времена. Только никаких Воропаевых, никаких Клочковых… Неужели это возможно?
Андрей улыбался – открыто и радостно, с чувством поблагодарил Мащенко, проводил к выходу… и победно заорал, как только за бизнесменом захлопнулась дверь.
-Ромка!!! Ты гений!!!
-А то! – польщено улыбнулся «гений». – Эй, Жданов, хватит скакать по палате, а то пол проломится!
Андрей и вправду попытался изобразить нечто, напоминающее танец эскимосских шаманов, махнул на Ромку рукой, потом подбежал ко мне, подхватил на руки и закружил по палате.
-Да! Да! Да!!! Мы же теперь развернемся! Найти только хорошего дизайнера… Да мы всем конкурентам покажем, что значит «зималеттовская» школа! Ромка! Надо попытаться найти хотя бы наших бывших административных работников! Дай объявление… нет! Не надо! Я сам! Через наш архив!
Свободной рукой Андрея попытался обнять Рому, Малиновский проделал тот же маневр и мы уже втроем заскакали по палате, оглашая больничную тишину криками «Ура!» и смехом.
За всем этим весельем мы как-то совсем не заметили, как отворилась дверь, и очнулись только, когда потрясенный женский голос протянул:
-Ну вот, я же говорила, что это он! Малиновский… и Жданов!
Наши дружные объятия распались, мы как по команде развернулись к двери.
-Вот те на! – с вытянувшимся лицом пробормотал Малиновский. – Кто-то только что вспоминал наших бывших административных работников!
Лицо Андрея стремительно помрачнело, он скрестил руки на груди, приготовившись к худшему. В то, что сейчас это «худшее» разразиться, у меня тоже не было сомнений.
В дверях, оцепенев от изумления, стояли Вика Клочкова и Кира Воропаева.
-А я говорила, Кира, что он вляпался в криминал! Потому и скрывался! – бесцеремонно тыча в Андрея пальцем, продолжала Вика. – Вот, целая преступная группа тут у них! И Пушкарева, явилась не запылилась!.. Говорю тебе, они что-то задумали! Хорошо, что я Малиновского на той вечеринке увидала в компании какой-то подозрительной девицы! Все что-то вынюхивали, высматривали! А потом и Андрей появился, наверняка у них место встречи назначено было…
-Викуся, - почти ласково сказал Малиновский. – Радость моя! Тебе больше заняться нечем? И не лень было надрываться, меня и Андрея по Москве разыскивать, Киру Юрьевну от дел отрывать?
-А ты вообще молчи! – взвилась Вика, наступая на Рому. – Ты мне всю карьеру загубил! Аркадий почти согласился взять меня своей помощницей, и если бы не ты – я бы уже с ним работала!.. Кира!! Да что же ты молчишь?! Это же Жданов!! С Пушкаревой!!!
-Спасибо, Вика, я вижу! – тихо ответила ей Кира.
В продолжении всей перепалки между Викой и Малиновским она не сводила лихорадочно блестящих глаз с Андрея.
Он тоже не отрываясь смотрел на бывшую невесту, внешне спокойный и сдержанный - только сильнее стиснул мою ладошку в своей вмиг похолодевшей руке.
-Скажи… - голос Киры сорвался, но она твердо продолжила. – скажи, пожалуйста, Андрей, мы можем поговорить наедине?
-Да зачем с ним, таким, разговаривать, Кир?! – тут же возмутилась Вика. – Да ты посмотри на него!.. Козел он последний, даже…
-Вика! – прикрикнула Кира, все так же пристально глядя на Андрея.
На меня она бросила один-единственный взгляд, вздрогнула и быстро отвела глаза, едва заметно поморщившись. Я чуть отодвинулась, поочередно глядя то на мрачного Андрея, то на страдающую Воропаеву.
Красивая надменная девушка, с аристократически бледной кожей, светлыми волосами и царственной посадкой головы, одетая в свободные брюки и легкую стильную кофту действительно смотрелась очень эффектно рядом с высоким темноглазым мужчиной с седыми висками. Единственный нюанс – это был МОЙ мужчина, как бы презрительно Кира Юрьевна не отводила от меня глаза, считая недостойной своего внимания. От осознания этого простого факта мне было почему-то неудобно перед ней – такой загадочной и красивой, и такой несчастной…
-Так, Викуля, давай на выход, - забубнил Малиновский, решительно взяв Клочкову за локоть и подталкивая по направлению к двери.
-Кир… Рома, да постой ты!.. Кир! – пыталась сопротивляться Вика, но с молчаливого согласия лучшей подруги была выдворена из палаты.
Я решила, что тоже явно лишняя и предприняла попытку последовать вслед за Ромой, но была остановлена недвусмысленным взглядом Андрея. Он лишь крепче сжал мои пальцы и притянул ближе к себе.
-Андрей!.. – Кира явно была шокирована и даже растеряла на мгновение весть лоск показного страдания. – Нам надо поговорить! Наедине!
-Катя останется, - твердо сказал Андрей.
Он уже пришел в себя и без всякого смущения смотрел на бывшую невесту.
-Но… ты хочешь… чтобы ОНА присутствовала при нашем разговоре?! – Кира никак не могла понять, что происходит.
-Хочешь, говори, не хочешь – уходи, я тебя не звал, - пожал плечами Андрей.
-Андрей… я не понимаю… - Кира нервно сжала пальцы. – Что происходит? Ты исчез… никому не сказал ни слова… а твои родители?.. Думаешь, это правильно? Они ведь волнуются… мы все волновались…
-Сочувствую, - коротко ответил Андрей.
-Не знали, что и думать… а ты вдруг в Москве… не позвонил, не предупредил… Андрей, ведь есть же элементарные обязательства перед… близкими тебе людьми!
Андрей тяжело вздохнул, провел рукой по лбу и тихо спросил:
-Зачем ты приехала, Кира?
-Убедиться, что с тобой все в порядке! – слишком поспешно ответила она.
Подалась вперед к нему, но налетела взглядом на меня и отшатнулась.
-А ты здесь… с НЕЙ… что у вас за дела?.. Ведь «Зималетто» больше нет!.. Я думала после… последнего совета директоров она никогда больше…
-Кира, давай не будем сейчас говорить о Кате! – в голосе Андрея послышалось плохо скрываемое раздражение. Я чуть сжала его руку, успокаивая.
-Андрей! – со слезами в голосе повторила Кира. – Я думала… я надеялась… что ты наконец забыл прошлое и вернулся!..
Она захлебнулась рыданиями. Мне стало горько и противно, пришлось отвернуться.
-Кира, мне очень жаль, - мягко заговорил Андрей. В его голосе слышалось искреннее сочувствие, ни одного шага навстречу плачущей девушке он не сделал. Напротив, казалось, стремился отступить подальше. – Мне жаль, что я сам того не желая, оставил тебе надежду. Но мне казалось, что тогда на совете я был убедителен... когда говорил об отмене свадьбы. Да, я поступил с тобой жестоко, но так было лучше для тебя… и для меня. Возможно, у тебя были основания думать, что я вернусь к тебе… я так всегда делал раньше.
Тут он кинул на меня встревоженный взгляд – не обидел ли? не ранил ли меня этими словами? Я только кивнула головой и слегка улыбнулась ему – сама прекрасно знала, что так и было.
-… Но я изменился, Кир. Изменился сильнее, чем ты думаешь. У меня теперь новая жизнь, новая работа и… и новая невеста.
Он положил руки мне на плечи, словно демонстрируя Кире, и легонько поцеловал меня в висок.
Сказать, что Кира была изумлена – ничего не сказать. Слезы на щеках мгновенно высохли, глаза стали просто огромными, она уставилась на меня, словно видела впервые.
-П-п-пушкарева??? – с трудом выговорила она. Красиво очерченные губы сложились в кривую недоверчивую усмешку, перекосившую ее аристократические черты. – Ты… ты шутишь, Андрей?!
Мы молчали. Что тут скажешь?
-Я… я не верю! Это невозможно… Андрей! Вспомни.. она ведь… она… - Кира, растеряв весь свой словарный запас, только беспомощно указывала на меня рукой, так и не решив, плакать ей или смеяться.
-Кира, давай обойдемся без сцен! – поморщился Андрей. – Сожалею, что причинил тебе такие… неудобства… черт, что я говорю!…тебе ведь тоже было больно! Прости, если сможешь, за все. Тебе будет лучше без меня – честное слово.
-Ты сошел с ума! – прошептала Кира. – Ты точно сошел с ума!
-Думай, как хочешь!
Тягостный разговор завершился, к всеобщему облегчению, воплем Вики, всунувшейся в дверь.
-Кира! Здесь Зорькин! Представляешь, какой наглец! Предложил подвезти меня домой… угадай на чем! На «Жигулях»!!!
-Вика, замолчи! – схватившись за голову, крикнула Кира. – Все, мы уезжаем!
Бросив на нас последний взгляд, Кира схватила подружку за руку и потащила в коридор. Тут же в дверях замаячила встревоженная физиономия Малиновского.
-Ну как вы тут? Держитесь?
-Даааа, - протянул Андрей.
Нахмурился, потом вдруг невесело рассмеялся, обхватив меня за талию и уткнувшись лицом в волосы.
-Даже хорошо, что так получилось! Тягостные разговоры лучше не откладывать.
В его голосе послышались грустные нотки. Я отстранилась, с тревогой вглядываясь в любимое лицо – лоб перечеркивала морщинка, в глазах прятались тени. Опять вина!.. Перед Кирой… особенно перед Кирой.
Что я могла сделать?
Только поцеловать. Еще раз… и еще…
И вот уже разгладилась упрямая морщинка, ушла усталость из таких родных глаз, уступая место искрящейся теплой нежности.
-Я с тобой, - мой шепот щекочет ему щеку, мои руки обнимают его так крепко, чтобы он почувствовал каждой клеточкой своего тела, что я действительно здесь, с ним. Больше не предам. Никогда не уйду.
-Я знаю, - такой же тихий ответ. И его надежные объятия дарят мне такое же ощущение защищенности и уверенности. Он со мной. Не смотря ни на что. Навсегда.
Малиновский, деликатно прикрыв дверь, в коридоре утихомиривал разошедшегося Колю – от встречи с Викой он впал в невменяемое состояние – попутно пытаясь растолковать Зорькину, что у того теперь есть работа, и даже по специальности. Новое, пока безымянное предприятие остро нуждалось в специалистах.
Вскоре пришли родители – не в меру чуткий Ромка и их не пустил в палату, развлекал папу забавными историями из своей и чужой жизни. Когда они иссякли - расписывал открывающиеся передо мной карьерные перспективы на новом месте работы, а также осторожно завлекал папу на открытую вакансию бухгалтера. Папа, слегка отойдя от первого шока, перемены в жизни Пушкаревых все-таки одобрил, хотя и громогласно возмущался, почему его не пускают поговорить с дочерью – но в закрытую дверь не ломился, удерживаемый с одной стороны Ромкиными рассказами о новой фирме, а с другой – мамиными руками…
Все это Рома рассказывал нам с Андреем уже наутро.
А сейчас мы сидели в полутемной комнате, освещенной только светом луны и звезд, и молчали. Слова стали не нужны – наши глаза говорили на своем языке, языке любви, чувств, вернувшейся нежности и обретенного единения. Теперь вместе. Навсегда.
Больше никогда не позволю отнять тебя у меня. Я чувствую тебя, твое сердце, твое дыхание. Я вручаю тебе себя, всю, целиком - мои мечты, надежды, радости и печали. Ты примешь этот подарок, я знаю, потому что получила от тебя такой же. Рядом со мной ты не боишься быть самим собой. Ты не боишься показаться слабым, растерянным, испуганным, ты не боишься моей власти над твоей душой. И это – наивысшая степень доверия, которую ты только мог подарить мне. Я отвечу тем же… А ты никогда не пожалеешь об этом, я обещая тебе!
Ты улыбаешься… Я вижу твои глаза… В них отражается тот же свет, что и в моих – свет возрожденной надежды.
Мы долго шли друг к другу, сквозь непонимание, презрение, насмешки и собственную бесчувственность. Ошибались, обманывали, обижались, причиняли немыслимые страдания друг другу и окружающим… Двое одиноких, запутавшихся грешных людей… Непостижимым образом нам дали второй шанс, шанс все исправить. Иногда мне кажется, что мы не заслужили такого счастья, что все это происходит во сне…
-Тогда я не хочу просыпаться, - ты словно читаешь мои мысли и улыбаешься.
-Я тоже…
А потом… не было никакого «потом». Была только теплая весенняя ночь, наполненная колдовскими ароматами цветущих деревьев. Были звезды, приветливо глядящие на нас в высоты темного неба. Были его поцелуи, объятия и роскошная мальчишеская улыбка, которую я не видела, но чувствовала на своих губах. Была невесомая легкость от осознания, что теперь все будет хорошо. Было счастье…

Прошло полгода… Кануло в прошлое невероятное, насыщенное событиями лето, неслышно пришла осень. Я даже не заметила, когда листья деревьев налились огненной рыжиной, кое-где – нежным золотом и кровавым багрянцем. Осень принесла с собой прохладу прозрачных дождей, утренний туман, пряный запах опавшей листвы – и относительное спокойствие в моей новой жизни. Относительное – потому что последний месяц перед свадьбой всегда наполнен хлопотами, беготней по магазинам и невротрепками, это удел любой счастливой невесты, даже если ей с энтузиазмом помогают подруги и родственники, и церемония предполагается скромная. В вопросах оформления банкетного зала, подбора музыкального сопровождения и меню от Андрея в было мало толку, он больше мешал, чем помогал. К тому же дела нашей новой фирмы требовали его неусыпного президентского внимания, а я - скромный финансовый директор – могла себе позволить роскошь изредка отлучаться с работы по нашим личным делам, особенно теперь, когда работа поставлена на поток, выпущена первая коллекция одежды и, по сведениям, продается довольно неплохо.
После долгих раздумий, горячих споров и нескольких предложенных Малиновским вариантов названия нашей будущей компании (Ромка предлагал сначала «Зималетто-2», а после наших призывов к серьезности начал проталкивать идею «ВеснаОсень», из-за чего получил удар в бок от Андрея и мрачный сердитый взгляд от Аркадия, незнакомого еще с своеобразным чувством юмора новоиспеченного начальника маркетингового отдела) мы остановились на простом и емком - «Силуэт». С этого исторического вечера началась наша рискованная авантюра под кодовым названием «Возрождение былой славы».
Вопреки всем прогнозам и ожиданиям, наша фирма уверенно набирала обороты. Конечно, до уровня «Зималетто» ей было еще далеко, но дела шли в гору. Аркадий оказался прекрасным бизнесменом, он отлично ориентировался на рынке модной одежды, улавливая его малейшие изменения и принимая соответствующие меры. Все предыдущие три месяца мы работали, как очумелые, создавая заново то, что удалось так легко разрушить год назад – налаживали контакты с бывшими контрагентами, выбивали кредиты, устанавливали оборудование, искали специалистов, оборудовали офис… Дел было так много, что казалось, мы ни за что не справимся, и вся наша затея рухнет как карточный домик. Я понимала, что должна быть сильной – ради Андрея, ради его надежды на возрождение, ради нашей любви, ради тех людей, которых мы взяли на работу, и которые нам верили… К тому же я сама верила в Андрея, как никогда раньше. Я видела его страстное желание вернуть то, что он потерял, и чувствовала, что у него все получиться. Этой надеждой и уверенностью я делилась в ним, с Ромкой, с Аркадием… и неприятности действительно удавалось преодолеть.
Я частенько приходила домой только под утро, измученная, но счастливая.
Дома мне пришлось выдержать много длинных разговоров на тему появления в моей жизни Андрея. Правда, очень помогла общая работа в «Силуэте» – она, как известно, сплачивает людей. Папе по долгу службы приходилось ежедневно наблюдать Андрея в деле, и мало помалу его обида за дочь потускнела и трансформировалась в настороженный интерес – а что этот странный молодой человек еще выкинет? Папа до последнего не верил в жизнеспособность нашей новой фирмы, и поэтому, когда все наконец получилось, и наша первая коллекция одежды увидела свет, он не мог не признать, что Андрей Палыч – мастер своего дела… и в общем-то неплохой человек.
Так что когда последовала процедура официального сватовства Андрея – родители были морально готовы к тому, чтобы воспринять мое согласие без истерик и обмороков. Папа поставил только одно условие – чтобы я до свадьбы оставалась под крышей родного дома. Мы с Андреем приняли этот факт без особых сожалений – в нашем новом офисе столько разных укромных мест, к тому же существуют еще вечера и съемная квартира Андрея…
Свою собственную мы готовились приобрести буквально на днях. Андрей (предварительно проконсультировавшись с Малиновским, который как–никак некоторое время был связан со строительным бизнесом) гордо продемонстрировал мне апартаменты, в которые мы въедем сразу после свадьбы. Три большие светлые комнаты, огромные окна, выходящие в парк, вместительная кухня… все, что нужно двум людям для полного семейного счастья. В наш первый вечер в новой необжитой квартире мы устроили романтический ужин при свете одинокой лампочки, сидя на полу на газетке и уплетая принесенные с собой бутерброды. Андрей сказал тогда, что никогда не чувствовал себя таким счастливым и… свободным. Потом я дурачилась, в сотый раз обозревая наше осязаемое недалекое будущее и уворачиваясь от ловких рук моего будущего мужа, который хотел прямо сейчас, немедленно получить от меня страстный поцелуй, а может, и еще кое-что… А еще потом мы сидели напротив огромных окон, купаясь в лунном свете, шепотом считали звезды и пытались рассмотреть созвездия. Я смеялась и плакала от переполнявшего меня счастья – это было так похоже на сказку наяву…
Немного омрачало наше настроение назойливое появление на горизонте Киры. Я видела ее каждый раз на деловых ужинах, где нам с Андреем и Аркадием вменялось в обязанность бывать. Она усилено делала вид, что мы совершенно незнакомы, но при этом пожирала глазами меня и Андрея, демонстративно пила бокал за бокалом, пока ее не начинало слегка покачивать на длинных шпильках – при этом она всегда была в одиночестве, загадочная и недосягаемая. Андрей дергался, нервничал и косился на бывшую невесту, которой, видимо, доставляло извращенное удовольствие мучаться самой и мучить нас.
Ее лучшая подруга Вика, прослышав о нашем «Силуэте», прибежала проситься к нам на работу. По роковому стечению обстоятельств, на входе она столкнулась с Колей, возвращавшемся из банка, и буквально повисла на нем, умоляя взять к себе помощницей. Коля держался мужественно, потихоньку отступал в направлении своего кабинета и бережно отцеплял Викины пальцы от воротничка своей рубашки. Напоследок крикнув, что вакантных мест нет, он заперся в кабинете, оставив Клочкову бушевать за дверью. На Колино счастье по коридору пробегал Рома, который внятно объяснил Вике, что работать здесь она будет только через его труп. И Колин тоже. И даже наш новый дизайнер вряд ли согласиться взять ее моделью. Так что пришлось Вике уйти ни с чем. Очень надеюсь, что это было последнее напоминание о Виктории Клочковой в моей жизни. Нам с Андреем хватало и одной Киры.
После этого визита Коля долго ходил как пришибленный, о чем-то сосредоточенно думал, а когда я, не выдержав его постоянного похоронного вида, потребовала объяснить, в чем дело – грустно ответил, что Вика была любовью всей его жизни, и он теперь будет хранить ей верность до конца своих дней. Я оставила его монолог без комментариев. К тому же, меня как раз нетерпеливо ждал Андрей у выхода с каким-то сюрпризом…
Кстати, весь Женсовет в полном составе (за исключением Ольги Вячеславовны и недавно родившей Татьяны) удалось вновь собрать под одной крышей. Маша, сменившая фамилию на Короткову, все так же сидела на телефонах. Шурочка заняла свое привычное место у кабинета Малиновского. Амура отправилась помощницей к Мащенко, и Света – в бухгалтерию, под папин контроль. Теперь они почти каждый вечер жалуются мне друг на друга, папа - на Светину беззалаберность и отсутствие четкого механизма работы, а Света – на папину нетерпимость и нечуткость.
Мы частенько выбираемся куда-нибудь посидеть, вспомнить старые добрые времена, когда я ходила в смешных круглых очках и всего на свете боялась, а Женсовет учил меня жизни. Теперь все девчонки в одни голос утверждают, что они уже тогда чуяли, что в наших отношениях с Андреем что-то нечисто. Их любимым занятием было вспоминать (или придумывать на ходу) взгляды, жесты и слова Андрея, по которым они догадались, что он ко мне неравнодушен. Мою смену имиджа девчонки восприняли спокойно – мол, дано пора, Катюша, но мы-то всегда знали, что ты у нас красивая!
Малиновский все так же охотился за красивыми женщинами, вновь обрел свою язвительность, зато пристрастился к маминым пирожкам, которые полюбил еще со времен моего нахождения в больнице. Так что теперь у Коли появился конкурент по части потребления провизии в доме Пушкаревых, правда, Малиновский старался приезжать только в отсутствие моего папы, который почему-то проникся к Ромке искренней симпатией. Когда ему удавалось застать Малиновского у нас дома, то нашему начальнику маркетингового отдела предстоял длинный вечер с обязательным распитием сомнительных спиртных напитков, уклониться от которого не было никакой возможности. Глядя на кислую физиономию ошалевшего от потока папиных армейских воспоминаний Малиновского, я все-таки ощущала злорадное удовлетворение – есть справедливость на свете! Правда, Ромка хитрил и при первой возможности звонил Андрею под предлогом «надо же налаживать отношения с будущими родственниками».
На Ромкин день рождения мы с Андреем в числе прочих подарков торжественно присвоили ему звание «Ангел-хранитель нашей любви». Не думала я, что это его так растрогает, хотя Малиновский и пытался всячески это скрыть. Андрей от души пожелал ему тоже найти свою вторую половинку, но Ромка сделал испуганные глаза и заявил, что ему вполне хватает для ощущения любовной романтики наблюдений за нами.
Павел Олегович с Маргаритой приезжали в августе. Они некоторое время не общались с блудным сыном после тяжелого телефонного разговора, состоявшегося у них вскоре после моего возвращения из больницы.
Теперь же, прослышав о нашем «Силуэте», Павел Олегович не смог удержаться от соблазна оценить, что же у нас получилось. Девчонки-женсоветчицы вопили на все здание, кидаясь к бывшему руководителю на шею, наперебой расхваливая меня, Андрея, Аркадия, Рому и нашу новую фирму. Павел осмотрел производство, внимательно ознакомился с финансовой документацией и остался доволен. Улыбнулся мне хитрой улыбкой и пожелал всяческого счастья в личной жизни. Я растерялась, испуганно выдавила «спасибо», и только тут заметила Андрея, с такой же хитрой улыбкой выглядывавшего из-за спины отца.
Маргарита восприняла новость о женитьбе сына спокойно и даже равнодушно. Женится и женится. На Кате Пушкаревой, так на Кате Пушкаревой. Кроме «Здравствуйте» и «до свидания» мы с ней не обменялись ни единым словом. Андрей, впрочем, тоже не удостоился чести поговорить с мамой. Она лишь кивнула ему при встрече, надменно уселась в кресло и просидела там все то время, пока Павел Олегович осматривал «Силуэт». Больше она к нам не заглядывала. Нельзя сказать, что меня это очень огорчило, но приятного тоже было мало. А в остальном жизни играла яркими красками, я была по-настоящему счастлива рядом с любимым и любящим меня человеком в окружении проверенных временем и трудностями друзей.
Теперь, оглядываясь назад, я с трудом вспоминаю, что происходило со мной в течение года, когда я думала, что Андрей навсегда исчез из моей жизни. Говорят, что неприятности мы забываем быстрее, чем все остальное. Наверное, в этом наше подлинное счастье – не помнить о грустном и с оптимизмом смотреть в будущее. Достойно встречать трудности и в то же время быть готовыми принять счастье и узнать любовь, когда она стучится в наши сердца, доверять интуиции и просто любить – несмотря ни на что.

_________________
Листья желтые над городом кружатся...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Эта тема закрыта, вы не можете редактировать и оставлять сообщения в ней.  [ Сообщений: 6 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB