Глава 37
Стоя под пронизывающим ветром в луже воды, стекавшей с ее одежды, дрожа от холода, Джорджина услыхала чей-то знакомый голос:
- Ба, да это никак старина Джордж! Приехал к нам с визитом?
- Конни? - удивленно спросила Джорджина, когда высокий рыжий мужчина набросил ей на плечи тяжелое пальто. - А... выходит, что вы свободны?
- Стало быть, ты знаешь, что здесь произошло?
- Конечно, только... я не понимаю... Вы сами освободились?
- Как только открыли люк. Эти ваши деревенские ребята не очень-то сообразительны. Совсем нетрудно было поменяться с ними местами.
- Господи, вы хоть их, не изувечили?
Конни нахмурился.
- Не больше того, чем понадобилось, чтобы затолкать их туда, куда они затолкали нас. А что?
- Они собирались освободить вас! Вы хоть дал им возможность объясниться?
- Да нет, конечно! Откуда мне было знать, это твои друзья?
- Это мои братья. Конни крякнул.
- Никакого вреда мы им не причинили. Анри, приведи двух парней, да будь с ними теперь полюбезней. - И вновь повернулся к Джорджине: - Джордж, может, ты поведаешь нам, где сейчас Джеймс?
- Это долгая история, а поскольку время дорого, позвольте мне рассказать это по пути на - берег.
Не столько слова, сколько некоторое смущение Джорджины вынудило Конни спросить:
- Надеюсь, с ним все благополучно?
- Конечно... если не считать нескольких синяков и царапин... Но ему нужна ваша помощь, чтобы выбраться из запертого подвала.
- Джеймс заперт в подвале? - К огорчению Джорджины, Конни начал смеяться.
- Это вовсе не смешно, мистер Шарн. Его хотят передать в суд за пиратство, - без обиняков сказала она, и Конни сразу же сделался серьезным.
- Черт возьми, ведь я предупреждал!
- Не надо было пускать его. Все из-за его неуместных признаний.
Она заставила первого помощника поторопиться и по дороге рассказала о том, что произошло. Братьев, несмотря на их шумные протесты, оставили временно на судне, и Конни воспользовался их лошадьми. Джорджина ехала на одной лошади с первым помощником, который, как Джорджина и опасалась, выпытал у нее все подробности, прерывая время от времени ее рассказ восклицаниями “Не может быть!” или “Да неужели в самом деле!”. Наконец Конни раздраженно сказал:
- До этого момента я тебе верю, Джордж, но ты меня никогда не убедишь, что Джеймс Мэлори позволил себя заковать в оковы супружества.
На это Джорджина ответила:
- Можете не верить. Но я вторая закованная половина.
И поскольку она больше не пыталась убедить его в этом, он так и остался при своем мнении до того момента, пока они не добрались до дома Джорджины.
Когда открыли дверь подвала, при свете свечи Джеймсу не составило труда узнать, кто его спас. Он не видел лишь Джорджины, которая стояла за дверью. Однако она не думала, что он сказал бы что-либо иначе, даже если бы знал, что она находится здесь.
- Тебе не следовало спасать меня, старик. Я вполне заслуживаю того, чтобы меня повесили, после того как позволил случиться тому, что произошло.
Джорджина не придала значения слову “позволил”. Она лишь слышала, как Джеймс изрыгал проклятия. Это слышал и Конни.
- Стало быть, это правда? Ты в самом деле женился на малышке?
- А откуда тебе об этом известно?
- Со слов твоей маленькой невесты, разумеется. - Конни вдруг залился смехом. - Могу я... принести... поздрав...
- Да, можешь, но посмей только сказать что-либо еще! - рявкнул Джеймс. - И если ты видел ее, то где ты оставил эту вероломную девчонку?
Конни огляделся вокруг.
- Она была здесь!
- Джордж!
Джорджина оставалась на верхней ступеньке лестницы, сжавшись от крика, словно от пушечного выстрела. А она-то думала, что у ее братьев громкие голоса. Стиснув зубы, она спустилась на несколько ступенек вниз и возмущенно крикнула:
- Идиот проклятый! Ты хочешь разбудить не только весь дом, но и соседей тоже? Или тебе так понравилось сидеть в подвале, что...
В этот момент чья-то огромная рука зажала ей рот. Джорджина поняла, что это была рука Джеймса, и на секунду замешкалась, а уже в следующую секунду ее рот был закрыт галстуком Джеймса, который превосходно выполнил роль кляпа, после того как его несколько раз обмотали вокруг ее головы.
Конни, наблюдавший за этой молниеносной операцией, не произнес ни слова, тем более что Джорджина не делала попыток-сопротивляться. Поведение Джеймса было еще более интересным. Он мог бы попросить помощи, но не сделал этого. Держа девушку за талию, он долго возился, затягивая зубами узел галстука, что явно причиняло боль его опухшим губам, Покончив с этим, он подхватил Джорджину под мышки и лишь тогда обратил внимание на Конни, который наблюдал за его действиями.
- Ведь совершенно очевидно, что ее нельзя оставлять здесь, - раздраженно сказал он.
- Конечно, нельзя, - кивнул Конни.
- Она наверняка поднимет тревогу.
- Конечно, поднимет.
- Тебе совсем не обязательно соглашаться со мной.
- Конечно, не обязательно. Но я очень дорожу своими зубами.
Глава 38
Джорджина сидела в кресле рядом с иллюминатором, задумчиво глядя на покрытую рябью поверхность холодного Атлантического океана. Послышался звук открываемой двери, затем чьи-то шаги по каюте, однако она не повернулась, чтобы выяснить, кто нарушил ее одиночество. Впрочем, это было и без того известно. Никто, кроме Джеймса, войти в каюту без стука не мог.
Джорджина не, обмолвилась с Джеймсом Мэлори даже парой слов с той памятной ночи (это было неделю назад), когда он притащил ее на борт своего судна почти таким же манером, как когда-то вынес ее из английской таверны. Однако даже не это было самым страшным. Увидев ее братьев на палубе своего корабля, он приказал сбросить их за борт. И к тому же имел наглость сказать им, что она решила плыть вместе с ним, как будто те не видели ее завязанного рта или того, что он держал ее под мышкой, словно саквояж с вещами.
Конечно, никто не счел нужным рассказать Джеймсу, что Дрю и Бойд делали на его судне. Очевидно, ни у кого не хватило мужества перебить взбесившегося капитана. В частности, кое-что мог сказать Конни, но, судя по всему, ему хотелось скорее покончить с этим делом.
Возможно, сейчас Джеймс уже понимал, что в тот вечер вел себя как неблагодарная скотина. Если же он так ничего и не понял, она никогда больше с ним не заговорит. Однако этому противному типу, похоже, на все наплевать.
- Все дуешься? - спрашивал он. - Отлично!
Если мужчина обременен женой, надо благодарить Бога и за подобные небольшие милости.
Это здорово обижало ее, поскольку она не сомневалась, что он искренне так считает. Ведь не сделал же он ни одной попытки вовлечь ее в разговор или хотя бы вызвать на скандал.
Оба жили в той же самой каюте. Она спала на подвесной койке, он - на своей громадной кровати, и оба всячески старались не замечать друг друга. Он в этом преуспел, а вот Джорджина, к своему огорчению, обнаружила, что, когда он был рядом, она это ощущала, и ее тело отзывалось на его присутствие.
Даже сейчас вопреки собственному нежеланию замечать его Джорджина поймала себя на том, что косит взглядом в его сторону. Джеймс сел за письменный стол и, похоже, чувствовал себя вполне непринужденно, словно находился в каюте один. Она же, наоборот, напряглась. Он не поворачивал головы в ее сторону. Ее могло и не быть сейчас здесь. Джорджина вообще не понимала, почему находилась в этой каюте, ведь для него было бы вполне логичным в ту ночь выбросить ее в залив вместе с братьями.
Она не спрашивала Джеймса, зачем он взял ее с собой. Для этого надо заговорить, а она скорее отрежет себе язык, чем нарушит обет молчания. И даже если это выглядело по-детски, ну и что? Разве это хуже, чем быть необузданным, хамоватым типом и заниматься пиратством, похищать людей и сбрасывать их в море?
- Знаешь, Джордж, когда ты так пристально смотришь на меня, это действует мне на нервы.
Джорджина мгновенно отвернулась и стала смотреть в иллюминатор на осточертевший однообразный пейзаж. Проклятие, откуда он узнал, что она украдкой наблюдает за ним?
- Это уже становится утомительным, честное слово, - добавил Джеймс.
Джорджина ничего не ответила.
- То, что ты дуешься, - пояснил он.
Ответом ему было молчание.
- Конечно, что можно ожидать от девчонки, которая выросла среди варваров? Это взорвало ее.
- Если ты имеешь в виду моих братьев...
- Я имею в виду всю вашу проклятую страну.
- Не тебе говорить так, сам приехал из страны снобов.
- Лучше уж снобы, чем горячие головы с дурными манерами.
- С дурными манерами? – выкрикнула Джорджина, вскакивая со стула и давая волю давно сдерживаемой ярости. Она быстро пересекла каюту и остановилась перед письменным столом, за которым сидел Джеймс. - Да ты даже не считаешь нужным сказать “спасибо” за то, что тебе спасли жизнь! Джеймс поднялся на ноги, и Джорджина попятилась назад - не из страха, а в силу естественного, подсознательного опасения, что на нее наступят и опрокинут.
- А кого я должен благодарить? Тех тупых обывателей, которых ты называешь родственниками? Тех, кто бросил меня в подвал и жаждал моей смерти?
- Да ты своими собственными руками и дурным языком это спровоцировал! - заорала Джорджина. - Но даже независимо от того, заслуживаешь ты этого или нет, идея принадлежала Уоррену. Ни Бойд, ни Дрю здесь ни при чем! Они пошли против собственного брата, чтобы спасти тебя, отлично зная, что тот вытрясет из них душу, если узнает, что они сделали.
- Я не страдаю отсутствием ума, малышка. И мне не надо рассказывать о том, что они сделали. Как ты думаешь, почему я воздержался от того, чтобы сломать им шею?
- Ах, как мило! А я, глупенькая, удивлялась, что я здесь делаю! Я должна была понять, что это еще один удар моим братьям, поскольку ты не мог оставаться в этих краях и отомстить им более существенно. Не так ли? Ты захватил меня из мести, потому что знал, что братья будут с ума сходить, переживая за меня!
- Конечно! Она не заметила, как побагровели его лицо и шея, ибо вывод Джорджины удвоил его гнев, чем и объяснялся такой ответ Джеймса. И этот ответ сыграл роль похоронного звона для ее последней надежды, которая в глубине, ее души все-таки таилась.
Ею руководила обида и боль, когда она мстительно и с презрением выкрикнула:
- Ничего другого я и не могла ожидать от английского лорда и карибского пирата!
- Мне не хотелось бы напоминать тебе о том, маленькая ведьма, что это вовсе не эпитеты.
- Для меня это эпитеты! Господи, а я еще мечтала иметь от него ребенка!
- Дьявольщина! Я не касаюсь тебя уже больше двух недель!
Оттолкнувшись от него, она выкрикнула:
- А тебе и не надо этого делать, глупец несчастный!
Джеймс испытал такое ощущение, словно ему наподдал под зад упрямый, яростный мул. Однако Джорджину нисколько не интересовала его реакция. Уязвленная до глубины души, она вылетела в дверь и захлопнула ее за собой, что не позволило ей услышать вначале хмыканье, а затем и довольный смех.
Спустя полчаса Джеймс отыскал Джорджину на камбузе, где она изливала свой гнев на Шона О'Шона и его помощников в тираде, направленной против всех мужчин вообще и Джеймса в частности. А поскольку прошел слух, что их Джордж, который вновь был в бриджах, на сей раз позаимствованных, стал женой капитана, они не делали попыток выражать несогласие с тем, что она говорила.
Послушав Джорджину некоторое время, Джеймс узнал, что он весьма похож на мула, безмозглого вола и каменную стену одновременно. Каменную стену? Вероятно, американские сравнения непросто понять.
- Я бы хотел поговорить с тобой, Джордж, - прервал он ее монолог, - если ты не возражаешь.
- Не возражаю.
При этом Джорджина не удостоила его взглядом. Она лишь слегка выпрямила спину, когда он говорил. Очевидно, вежливость была здесь ни при чем.
Джорджина назвала бы улыбку Джеймса, если бы ее видела, дьявольской, но она на него не смотрела. Зато улыбку заметили другие присутствующие, когда он подошел к ней сзади и снял с бочонка, на который она взгромоздилась.
- Прошу прощения, джентльмены, Джордж в последнее время пренебрегает своими обязанностями, - проговорил Джеймс, унося Джорджину в позе, которая ей была уже знакома.
- Ты должен отвыкать от своих варварских привычек, капитан! - гневно прошипела она, зная по опыту, что его никак не заставишь опустить ее на пол, если он сам того не пожелает. - Сказывается воспитание, не так ли?
- Мы доберемся до места быстрее, если ты заткнешься, Джордж.
Веселость, которую она уловила в его словах, буквально лишила ее дара речи. Спрашивается, чего забавного нашел он в нынешней ситуации, когда они оба презирали друг друга? А менее часа тому назад он напоминал огнедышащего дракона. Одно слово: он был англичанином - какие еще нужны объяснения?
- Куда мы доберемся быстрее? И какими обязанностями я пренебрегаю? Может, тебе напомнить, что я больше не юнга?
- Я отлично знаю, кто ты такая, дорогая девочка. И хотя я не могу сказать ничего доброго о браке, он все же имеет одно маленькое преимущество, которое даже я не стану отрицать.
Ей понадобилось не менее пяти секунд, чтобы осознать смысл сказанного.
- Ты сошел с ума или это у тебя старческое? Я слышала четко и ясно, когда ты сказал мне и всему судну, что ты не касаешься меня! У меня наверняка найдутся свидетели!
- Вся команда?
- Ты сказал это достаточно громко!
- Так я лгал.
- Ах так? Ты лгал? В таком случае у меня есть для тебя новость...
- Знаешь, Джордж, у тебя есть склонность выставлять напоказ грязное белье...
- Я сделаю даже больше, дурак безмозглый! - Услышав позади смешки и хихиканье, Джорджина понизила голос до шепота: - Только попробуй... Так и знай: только попробуй - и увидишь, что потом будет.
- Звучит интригующе, но уверяю тебя, что интриговать сейчас совершенно излишне.
Джорджина хорошо поняла; что он имеет в виду. Она вдруг почувствовала, как у нее предательски заныло между ног, хотя она сейчас совсем не хотела иметь дела с ним. Зачем он это делает? Они провели в море неделю, и в течение всего этого времени он лишь изредка бросал на нее неприветливые, мрачные взгляды, а чаще вообще не замечал ее. Но вот сегодня затеял этот спор в каюте, спровоцировал ее нарушить обет молчания. Если он хочет, чтобы она признала себя побежденной, то он близок к успеху.
Прежде чем начать спускаться по трапу, Джеймс перехватил по-другому Джорджину, хотя и в этом положении она чувствовала себя также беспомощной. Ее уже не на шутку злило, что она ничего не может поделать, что его гнев куда-то испарился, в то время как ее раздражение нарастает.
- Зачем ты это делаешь, Джеймс? - приглушенным, но негодующим голосом спросила она. - Объясни мне, пожалуйста.
В новом положении она могла смотреть ему в лицо. Но когда он бегло взглянул на нее, Джорджина все прочитала в его зеленых глазах. Тем не менее он ответил:
- Не ищи какого-то тайного смысла, любовь моя. Мои мотивы просты и естественны. Тот страстный гнев, который мы изливаем друг на друга, заставил меня испытать... тошноту.
- Ну что же, - сказала она, закрывая глаза, чтобы защититься от его пронзительного взгляда. - Надеюсь, тебя вырвет.
Ее сотряс громкий смех Джеймса.
- Знаешь, я совсем не это имел в виду. Более того, готов спорить, что весь тот накал страстей таким же образом подействовал и на тебя.
Так оно и было, но он никогда об этом не узнает.
Однако Джеймс намерен был это выяснить.
- А ты не испытываешь тошноту?
- Ни в малейшей степени...
- Надеюсь, ты знаешь, как можно поубавить самоуверенности.
Он отпустил ее ноги, и они скользнули вниз, однако до пола не достали, потому что второй рукой он прижимал ее к себе. Джорджина не заметила, когда они вошли в каюту, но услышала, как за ними захлопнулась дверь. Сердце у нее гулко забилось.
- Я готов первым признать, что теряю такт и здравый смысл, когда имею дело с тобой, - продолжал он. Одна его рука скользнула вниз, накрыла ей ягодицы, прижала к плотным бедрам, а вторая стала гладить волосы, затылок. Джорджина видела его чувственную улыбку, блеск в зеленых глазах и ощутила жаркое дыхание на своих губах.
- Джеймс, не надо...
Но его рот уже настолько приблизился к ее лицу, что спасения не было. Он нежно и осторожно стал целовать Джорджину, и каждый поцелуй пробуждал в ней чувственные импульсы. Она обвила его шею, а в это время язык Джеймса заставил ее губы раскрыться и проник в глубину рта.
Боже, пробовать его на вкус, трогать его тело - какое удивительное наслаждение!
- Господи, женщина, ты заставляешь меня трепетать.
Джорджина уловила удивление в его голосе, почувствовала, как вибрирует его тело... или это дрожала она сама?
Она крепко обнимала его за шею, и ему не составило труда поднять ее ноги и обвить ими свои бедра. И вот в таком положении, когда они плотно соприкасались и прижимались друг к другу телами, он понес ее к кровати. От его тела исходил жар, и Джорджина глухо застонала, поскольку ее рот был закрыт его ртом.
Они несколько неловко повалились на кровать и стали буквально срывать друг с друга одежду, не отдавая себе отчета в том, что в них заговорил первобытный инстинкт.
А затем он оказался в ней, и она жадно приняла его. Джорджина испытала внезапно чувство тревоги, когда Джеймс подхватил ее под колени - такого он никогда раньше не делал - и поднял ее ноги высоко вверх. Но ощущение беззащитности быстро прошло, потому что в этой позе он проник в нее. до самых глубин. И тогда произошел звездный взрыв, волны которого от центра дошли до рук и ног, и ее сладостные содрогания всем телом ощутил Джеймс.
Джорджина кричала, но не знала об этом. Она оставила следы зубов на его плечах, но также не знала об этом. Она снова отдала ему свою душу. И никто об этом не знал.
Когда Джорджина пришла в себя, она сообразила, что Джеймс покусывает ей губы. Стало быть, он не пережил тех блаженных ощущений, которые пережила она?
- Разве у тебя не получилось?
- Конечно, получилось.
- О!
Но в мыслях ее восклицание прозвучало по-другому в нем было гораздо больше удивления. Так быстро? Хочет ли она снова оказаться в подобном сладостном забытьи? Посмеет ли? Она почувствовала, что испытывает неодолимое желание кусать губы Джеймса, и это было ответом на ее мысленный вопрос.
Глава 39
- Как тебе должно быть известно, браки обычно совершаются с целью получения какой-нибудь выгоды или для объединения знаменитых семейств. К нам это ни в коем случае не применимо. Для нас это узаконенная обществом форма удовлетворения первобытного инстинкта. И в этом, должен сказать, мы с тобой полностью сходимся.
Эти слова Джеймса пришли на память Джорджине через две недели после того, как она прервала обет молчания и отдалась Джеймсу Мэлори. Они означали, что ждать чего-то большего от брака не приходится. Джорджина тогда спросила, что он собирается делать. Его слова трудно было считать ответом на вопрос. Вряд ли ей нужно было объяснять, что их влекла друг к другу лишь плотская страсть - во всяком случае, с его стороны.
И в то же время в этой страсти было множество разных оттенков. Иногда, лежа в его объятиях, Джорджина ощущала исходящую от него нежность... почти любовь. И это удерживало ее от вопроса относительно будущего, который нередко вертелся у нее на языке. Конечно, вытянуть из Джеймса прямой ответ было практически невозможно. Он отвечал если не свысока, что обижало Джорджину и вынуждало замолкать, то весьма уклончиво. И очень скоро она усвоила, что говорить о произошедшем в Коннектикуте или даже упоминать имена братьев означало снова пробуждать в нем огнедышащего дракона.
Они продолжали оставаться любовниками и компаньонами и придерживались договоренности, что щекотливые предметы не подлежат обсуждению. Это было похоже на не оговоренное словами перемирие. Во всяком случае, Джорджина смотрела на это именно таким образом. И если она хотела получить удовольствие от пребывания рядом с Джеймсом - а она этого хотела, - то ей нужно было на какое-то время забыть о собственной гордости и своих тревогах. Скоро они прибудут в порт назначения, и тогда станет ясно, оставит ли Джеймс ее у себя или отправит домой.
А ждать оставалось совсем недолго. Дули попутные ветры, и “Девственница Анна” уже через три; недели после того, как покинула американское побережье, вошла в устье Темзы.
Джорджина еще с первого дня знала, что ей придется снова побывать в Англии, поскольку Джеймс обсуждал курс с Конни, пока держал ее с кляпом на своем бедре. Она не спрашивала, почему он не возвращается на Ямайку, чтобы покончить там со своими делами, ибо это тоже была запретная тема. Однако она позволила себе спросить об этом у Конни, и тот сообщил, что Джеймс, к счастью, пока набирал команду, нашел агента для продажи своей собственности на островах. Во всяком случае, этот факт она себе в вину могла не ставить, хотя до сих пор не понимала, что привело тогда Джеймса Мэлори в Коннектикут и почему он был настроен столь агрессивно.
Перед прибытием Джорджина упаковала чемоданы Джеймса, добавив туда несколько предметов собственной одежды, взятой взаймы. Однако в этот раз, выйдя на палубу, по обе стороны от себя она обнаружила Арти и Анри, которые не пытались скрыть того, что наблюдают за ней.
Джорджину это от души позабавило. Если бы можно было говорить на эту тему, она объяснила бы Джеймсу, что в Лондонском порту никогда не бывает судов “Скайларк лайн”. Поэтому он может быть вполне уверен в том, что она никуда не собирается бежать. К тому же Джеймс должен знать, что у нее не было денег, и приставлять к ней двух сторожей совершенно абсурдно. Правда, у нее оставался гагатовый перстень, который вернулся к ней и служил обручальным кольцом, но она не собиралась расставаться с ним снова.
Кольцо на пальце напоминало о том, о чем так легко забыть, - что она была замужней женщиной. Как легко было забыть и о беременности, поскольку переносила ее она легко, не испытывала дискомфорта и тошноты, полнеть пока не начала, и лишь грудь у нее слегка увеличилась. Джорджина была беременна уже два с половиной месяца, но Джеймсу об этом не говорила, да и он никогда не заводил об этом разговора. Джорджина даже не была уверена в том, что он обратил внимание на ее неосторожные слова, содержащие намек на ее теперешнее состояние, которые у нее как-то вырвались, когда она, гневно хлопнув дверью, выскочила из каюты.
Джорджина поплотнее закуталась в теплое пальто Джеймса. Было весьма прохладно. Стояла середина ноября. Бухта казалась холодной и неприветливой. День был мрачный, как и ее мысли в тот момент. Что-то ее здесь ожидает?
Джорджина сразу же вспомнила Пиккадилли. Она даже хотела было сказать Джеймсу, что они с Маком останавливались в отеле “Олбани”. Однако увидев выражение лица мужа, Джорджина переду мала. Оно появилось у него в тот момент, когда оба сошли с корабля.
Джорджина не стала спрашивать, в чем причина его столь мрачного настроения. Джеймс наверняка отделается ничего не значащими словами, которые лишь вызовут в ней раздражение. Джорджина старалась не осложнять ситуацию и не давать волю собственным мрачным мыслям. В душе она надеялась, что Джеймс рад оказаться дома. Она знала, что здесь его семья, даже сын... Господи, она совсем было забыла об этом! У него семнадцатилетний сын, - он всего на пять лет моложе ее! Беспокоило ли Джеймса предстоящее объяснение того, что он возвращается с женой? Впрочем, будет ли он вообще кому-то это объяснять? И вообще домой ли он ее везет?
Возможно, даже короткий диалог успокоит ее... или наоборот. Может быть, и так.
- Джеймс!
- Мы приехали.
Карета тотчас же остановилась, и он вылез раньше, чем Джорджина успела бросить взгляд из окна.
- Куда приехали?
Джеймс помог ей сойти на мостовую.
- В дом моего брата.
- Какого брата?
- Энтони. Ты его вспомнишь. Черный, как грех, - это же твои собственные слова.
Брови Джорджины сошлись вместе, ее обожгло внезапное подозрение, и она гневно набросилась на Джеймса.
- Ах, вот оно что! Ты хочешь выгрузить меня здесь? У тебя нет мужества даже привезти меня домой, и ты намерен оставить меня у своего распутного брата? Что именно тебе неприятно объяснять своему сыну - то, что я американка, или то, что я твоя жена.
- Я ненавижу это слово. Называй себя как угодно, а его исключи из своего лексикона.
То, что Джеймс произнес эти слова так спокойно, еще больше взбесило Джорджину.
- Хорошо! Шлюха подойдет?
- Это лучше.
- Негодяй!
- Милая девочка, ты должна как-то совладать со своей склонностью к скандалам. И как всегда, ты в снова полощешь грязнее белье на потеху народу.
“Народ” был представлен Добсоном, дворецким Энтони, который проявил усердие и открыл дверь раньше, чем требовалось, лишь заслышав звук подъехавшей кареты. Джорджина густо покраснела. Но глядя на невозмутимое лицо дворецкого, трудно было понять, слышал ли он хотя бы одно словд.
- Добро пожаловать домой, лорд Мэлори, - произнес Добсон, распахивая дверь.
Тут же Джорджину едва не втащили в дом. Несмотря на свой мальчишеский наряд, ей очень хотелось произвести приятное впечатление на всех членов семьи Джеймса. Но он не говорил ей, что собирается оставить ее в доме брата, а то, что он рассказывал об Энтони, позволило ей сделать вывод, что он был человеком столь же сомнительной репутации, как и сам Джеймс. А коли так, то не имеет значения, какое впечатление она произведет на него. Правда, слуги любят посплетничать, и здешний дворецкий наверняка знает слуг Джеймса. Черт побери, она готова дать пинка Джеймсу за то, что он вынудил ее выйти из себя!
Джеймс готов был сам дать себе пинка за то, что усугубил ситуацию, но трудно преодолеть в себе привычки, выработанные в течение всей жизни. Однако Джордж была слишком уж обидчивой. По крайней мере теперь-то она должна понять, что он не собирался ее обижать. Как бы то ни было, Джеймс сердился на нее.
У Джорджины было вполне достаточно времени, чтобы дать понять, что за чувства обуревают ею в данный момент, однако она не сказала об этом ни слова. А он, еще никогда в жизни не чувствовал себя до такой степени неуверенно. Уверен был он пока лишь в одном: она желала его так же, как и он ее. Но он знал слишком много женщин, чтобы не понимать, что это ничего не значит.
Истина же заключалась в том, что Джордж не хотелa выходить за него замуж. Так она сказала своим братьям. Так сказала ему. Она собиралась иметь ребенка, но выходить замуж наотрез отказывалась. Ее принудили к браку, но все ее последующее поведение убеждало Джеймса в том, что она лишь ждала момента снова сбежать от него. И сейчас у нее появились все возможности для этого, что приводило его в чертовски скверное настроение. Однако он не собирался сводить с ней счеты. Он должен извиниться.
- Надеюсь, брат дома? - спросил Джеймс у Добсона.
- Сэр в клубе Найтона занимается, как обычно, боксом на ринге.
- Я тоже с удовольствием бы позанимался сейчас боксом. А леди Рослин?
- Поехала с визитом к графине Шерфилд.
- К графине? Ах да, Амхерст недавно женился на подруге Рослин. - Он остановил взгляд на Джорджине, после чего добавил: - Бедняга. - Джеймс испытал удовлетворение, когда увидел, что смущенное выражение на лице Джорджины сменилось гневным. - А мой сын в школе, Добсон?
- Его на неделю отправили домой, милорд, но сэр Энтони уже выразил неудовольствие директору школы, и его светлость маркиз тоже занимается этим делом.
- Наверняка парень сам во всем виноват. Лентяй несчастный! Стоило оставить одного на несколько месяцев...
- Отец!
Джорджина повернулась и увидела молодого человека, который, сбежав вниз по лестнице, буквально врезался в Каменную Стену, то есть ее мужа и своего отца, как она догадалась. Выглядел он значительно старше своих семнадцати лет. Был ли тому причиной его рост? Он не уступал ростом Джеймсу, хотя не был столь плотным. Его можно было назвать изящным, в будущем плечи его наверняка раздадутся вширь. Последовали объятия и смех, и Джорджина отметила про себя, что он совсем не похож на Джеймса, хотя и столь же красив, как отец.
- Но что случилось, отец? - спросил Джереми. - Ты так скоро вернулся! Или ты решил не продавать плантацию?
- Дело не в этом, - ответил Джеймс. - Просто я нашел агента, который займется продажей, вот и все.
- Значит, ты торопился домой? Соскучился по мне?
- И нечего улыбаться, щенок. Я думал, что предостерег тебя от всяких глупостей.
Джереми бросил полный упрека взгляд на Добсона за то, что тот уже успел что-то выболтать, однако затем снова посмотрел на отца и, улыбаясь, сказал:
- Понимаешь, отец, она была изумительна. Ну что мне оставалось делать?
Ни в его взгляде, ни в словах не чувствовалось ни малейшего раскаяния.
- И что же ты сделал?
- Просто чертовски здорово провел с ней время. Но они переполошились, когда обнаружили девчонку в моей комнате. Я сказал, что она просто боялась уйти, чтобы не наделать шума.
- И они поверили в эту чушь собачью?
- Директор не поверил. - Джереми плутовато улыбнулся. - А дядя Тони поверил.
Джеймс рассмеялся:
- Тони тебя плохо знает. - Однако он тут же посерьезнел, заметив осуждающий взгляд Джорджины. - Не забывай заниматься дома, щенок, пока тебе не разрешили вернуться в школу. И лучше бы это произошло поскорее, потому что порки тебе не миновать.
Однако и после этих грозных слов улыбка не сошла с лица Джереми. Похоже, он слышал подобные угрозы сотни раз и не слишком принимал их всерьез. Однако он обратил внимание на взгляд отца, брошенный в сторону Джорджины, и устремил взор на нее. Джорджина стояла, закутанная в пальто Джеймса, волосы ее были заправлены в кепку, и поэтому ее нисколько не удивило, что Джереми не проявил никакого интереса к ней.
Однако она все еще продолжала кипеть от гнева после обмена любезностями с Джеймсом, к тому же это усугубилось тем, что она только что услышала. Ее мужа лишь слегка позабавило то, что его сын следует по его стопам... Появляется еще один ловелас на беду всей женской половине человечества.
Наряду со смущением из-за своей непрезентабельной одежды это явилось причиной язвительной реплики Джорджины:
- Он совсем не похож на тебя, Джеймс. Скорее он похож на твоего брата. - И, задиристо подняв бровь, она добавила: - Ты уверен, что он твой сын?
- Я понимаю, ты имеешь основания для раздражения, любовь моя, но не выплескивай его на парнишку.
Джеймс произнес это в своей обычной уверенной манере, полагая, что Джорджина устыдится своих слов. Однако это, наоборот, лишь подлило масла в огонь. К сожалению, Джеймс этого не заметил.
- Джереми, - обратился Джеймс к сыну, - познакомься с Джордж...
- Его женой, - с сарказмом вставила она, испытывая при этом величайшее удовлетворение, ибо была уверена, что Джеймс ни за что не произнес бы этого слова. И затем невинно добавила: - Ах да, я забыла, что должна исключить это слово из своего лексикона. И поэтому я должна назвать себя...
- Джордж!
Она сделала круглые глаза, но вовсе не потому, что на нее подействовал отчаянный окрик Джеймса. Однако в лице Джереми явно вспыхнул интерес, он сделал к ней шаг, хотя с вопросом обратился к отцу:
- Жена? Так это женщина?
- О да, настоящая женщина, - раздраженно сказал Джеймс.
В мгновение ока Джереми сдернул с Джорджины кепку.
- О, я тебе скажу, - по-мужски восхитился он густыми черными волосами, которые упали ей на плечи. - Я могу поцеловать свою мачеху?
- Но только не так, как тебе нравится это делать, щенок, - сурово сказал Джеймс.
- А почему он не удивляется? - не сдержала любопытства Джорджина.
- Потому что не верит ни одному сказанному слову, - объяснил Джеймс.
Представляя себе будущую встречу с членами семьи Джеймса, Джорджина строила различные предположения, но до элементарного недоверия с их стороны не додумалась. Парень считал, что его разыгрывают. И в этот момент ей хотелось, чтобы так оно и было.
- Все это очень мило, - возмущенно проговорила Джорджина. - Мне глубоко наплевать, что обо всем этом думает твоя семья, Джеймс Мэлори, но до тех пор, пока они не поверят в то, что я твоя жена, я буду спать одна. - И, сверкая глазами, сказала дворецкому: - Покажите мне комнату, которая находится подальше от его спальни.
- Как пожелаете, миледи, - невозмутимым тоном проговорил дворецкий.
Похоже, обращение уязвило ее до глубины души, и она высокомерно сказала:
- Я не миледи, мой милый! Я американка. Впрочем, ее реплика не вызвала со стороны Добсона никакой реакции. Когда Джорджина стала подниматься за ним по лестнице, она услыхала, как Джереми озабоченно сказал:
- Вот так номер! Неужто ты хочешь поселить здесь свою содержанку? Тетя Рослин этого не потерпит.
- Твоя тетя будет до чертовой матери рада, парень. Можешь мне поверить. В конце концов, Джордж носит фамилию Мэлори.
- Ну да, конечно. А я твой законнорожденный сын.
Глава 40
- Шевели ногой, Джордж. Твои новые родственники скоро вернутся домой.
Джорджина приоткрыла глаза и увидела Джеймса, сидящего на краю кровати. Очевидно, во сне она придвинулась к нему и бедром коснулась его ноги. Но больше всего встревожило ее то, что рука Джеймса лежала на ее ягодицах.
- Как ты сюда попал? - спросила она, окончательно просыпаясь.
- Пешком, как еще? Со стороны Добсона было очень разумно поселить тебя в мою комнату.
- В твою комнату? Я ему сказала...
- Да, и он выполнил все точно. В конце концов, он не слышал, чтобы я отрицал твой статус. В этом сомневается только Джереми, а не вся семья.
- Ты хочешь сказать, что он до сих пор сомневается? И ты не пытался переубедить его?
- В этом нет особого смысла.
Джорджина села в кровати и отвернулась, чтобы Джеймс не видел, как подействовал на нее его ответ. Что ж, она пробудет здесь недолго, потому что не имеет никакого значения, верит ли его сын в то, что Джеймс женат, или нет. По-видимому, Джеймс планировал посадить ее на первый же корабль, отплывающий в Америку. Очень хорошо, и чем скорее, тем лучше. Она не хочет жить в Англии. И конечно же, не желает жить с человеком, с которым ее не связывает ничего, кроме постели. Это приятно какое-то время, но так не может быть всегда. Она не будет плакать на сей раз. Она уже достаточно "много слез пролила из-за него. Если она ему безразлична, она тоже не станет думать о нем.
Джеймс не имел понятия, какой вывод Джорджина сделала из его реплики. Он не принял во внимание, что она совершенно не знает его сына. Высказывая сомнение, Джереми тем самым выражал лояльность Джеймсу, поскольку был осведомлен о взглядах отца на брак и о его зароке никогда не жениться. И Джеймс не был готов объяснить, почему он изменил свои взгляды, поскольку сын снова усомнился бы. Поэтому какой толк забивать этому лоботрясу голову объяснениями, если время само все расставит по местам.
- Ты абсолютно прав, Джеймс, - сказала Джорджина, слезая с кровати.
- Прав? - Он недоуменно вскинул бровь. - В чем ты соглашаешься со мной, могу я поинтересоваться?
- Нет смысла кого-то убеждать в том, что касается... нашей связи.
Он нахмурился, наблюдая за Джорджиной, которая подошла к стулу, где лежала ее одежда.
- Я имел в виду только Джереми, - пояснил он. - Что касается других, то их вовсе не понадобится в чем-то убеждать.
- Но если даже понадобится, к чему беспокоиться? И я вообще не вижу смысла в том, чтобы встречаться с остальными членами семьи.
- Тебя огорчил холодный прием Джереми?
- Конечно, нет, - рассердилась она за то, что Джеймс сделал такой вывод.
- В таком случае, что тебя беспокоит? В отличие от твоей семьи моя станет обожать тебя. Ты подружишься с Рослин. Она всего несколькими годами старше тебя.
- Твоя невестка Рослин? Та самая, которая будет возражать против моего пребывания здесь? А за кого из братьев она вышла замуж?
- За Энтони, разумеется. Это его дом.
- Ты хочешь сказать, что он женат?
- Он надел на себя эти оковы за день до того, как я встретил тебя. Именно с этого момента длится его семейное блаженство. У него была размолвка с его шотландкой, когда я покидал Англию. Интересно будет увидеть, как он ладит с ней сейчас, хотя Джереми уверяет меня, что Тони больше не пребывает в немилости.
- Похоже, вполне подходящее место для тебя, - и многозначительно заметила Джорджина. - Мог бы рассказать мне обо всем этом заранее.
Он пожал плечами.
- Я не думал, что тебя интересует моя семья. Я определенно не интересуюсь твоей... Что ты хочешь сказать? - спросил он, видя, как вздернулся ее подбородок. - Это никакое не оскорбление, любовь моя, просто я не могу терпеть этих варваров, которых ты называешь братьями.
- Мои братья не вели себя как варвары, если бы ты их не провоцировал на это. Интересно, как бы вели себя члены твоей семьи, если бы я действовала и говорила так же, как ты?
- Гарантирую, что они не избили бы тебя и не отправили в Тайберн, чтобы повесить.
- Возможно, но вряд ли бы я им понравилась И они наверняка гадали бы: уж не сошла ли я с ума приехав сюда?
Он хмыкнул и подошел к ней сзади.
- Напротив, дорогая девочка. Делай или говори, что тебе вздумается. Ты сможешь убедиться, что это никак не повлияет на то, как тебя здесь примут.
- Почему?
- Потому что ты благодаря мне стала Мэлори.
- Это так важно?
- Я уверен, что очень скоро услышишь сама, но лишь в том случае, если поспешишь одеться. Мне помочь?
Она хлопнула Джеймса по руке, когда он взялся за низ ее рубашки.
- Спасибо, обойдусь без тебя. Кстати, чья это одежда, Рослин?
- Это было бы очень удобно, однако это не так.
Она чуть покрупнее тебя, во всяком случае, так уверяет ее горничная. Поэтому я обратился к Реган, которая носит одежду твоего размера.
Оказавшись в его объятиях, Джорджина повернулась и оттолкнула его.
- Реган? Ах да, та самая, которая предпочитает называть тебя “знатоком женщин”, а не “закоренелым распутником”?
- Ты никогда ничего не забываешь? - со вздохом спросил Джеймс.
- Иногда я думала, что Реган - это твой приятель, мужчина. - И, ткнув пальцем ему в грудь, требовательно спросила: - Так кто она? Содержанка, которую ты оставил? Если ты взял для меня одежду у содержанки, Джеймс Мэлори, то...
Веселый смех прервал тираду Джорджины.
- Мне жаль прерывать столь великолепное проявление ревности с твоей стороны, Джордж, но Реган - это моя любимая племянница.
После короткой немой сцены Джорджина изумленно переспросила:
- Твоя племянница?
- Она страшно удивится, если узнает, что ты принимала ее за кого-то другого.
- Ради Бога, не вздумай рассказывать ей об этом! - испугалась Джорджина. - Нетрудно было ошибиться, зная, какой ты развратник.
- А вот против этого я решительно возражаю, - суровым тоном сказал Джеймс. - Между повесой и развратником огромная разница, милая девочка. И твоя вроде бы естественная ошибка не столь уж естественна, поскольку у меня много лет не было содержанки. Как ни удивительно, Джордж, но все это правда. Я предпочитаю разнообразие. А содержанки могут быть весьма утомительными в своих притязаниях... Что касается тебя, то ты исключение.
- Я должна чувствовать себя польщенной? Я не польщена!
- Ты была моей любовницей на “Девственнице Анне”. В чем разница?
- А сейчас я твоя жена, прости меня за это ужасное слово. В чем разница?
Джорджина полагала, что своим сравнением рассердит его, но Джеймс неожиданно улыбнулся.
- В этом отношении ты молодец, Джордж.
- В каком отношении? - с подозрением спросила Джорджина.
- В том, что не соглашаешься со мной. Немного найдется таких людей, которые рискуют вести себя таким образом.
Джорджина совеем не по-женски хихикнула.
- Если ты и сейчас хотел мне польстить, то знай, что результат снова нулевой.
- Ах, так ты ведешь счет? Тогда как же повлияет на него то, что я хочу тебя?
С этими словами он притянул ее к себе. Он был явно возбужден, и все его тело соблазняло и влекло. Его бедра прижались к ее животу, его грудь раздражала ей соски, которые превратились в твердые горошины, а его губы накрыли ей рот, не позволяя выражать протест. Да о каком протесте могла идти речь? Джорджина пошла навстречу желанию Джеймса в тот же миг, когда ощутила прикосновение его тела.
Отдаваясь ласке, она успела, задыхаясь, сказать:
- А как же быть с родней, которую я должна встретить?
- Черт с ними, - пробормотал, тяжело дыша, Джеймс. - Это важнее.
Джеймс просунул бедро между ее ног, его ладони сжали ей ягодицы и оторвали от пола. Она застонала, обвила руки вокруг его шеи, а ноги - вокруг талии, откинула голову назад, и губы Джеймса впились ей в шею. Мыслей больше не осталось, осталась одна лишь страсть. Эту жаркую сцену прервало появление Энтони Мэлори.
- Я думал, что парень меня разыгрывает, но вижу, что это не так.
Джеймс поднял голову и в полном смысле слова зарычал:
- Черт тебя побери, Тони, ты выбрал дьявольски неудачное время для визита!
Джорджина встала на ноги, хотя они дрожали и плохо ее слушались. Лишь теперь до нее дошло, что в комнату вторгся кто-то из новоявленных родственников. К счастью, Джеймс все еще поддерживал ее. Она почувствовала, как ее лицо заливается горячей краской.
Джорджина помнила Энтони с того вечера в таверне. Тогда он ей показался и остался таким в памяти, красивым голубоглазым дьяволом. Пока она не заметила Джеймса. Впрочем, Энтони и сейчас был неправдоподобно красив. И когда Джорджина сказала Джеймсу, что его сын больше похож на брата, она сделала это не только в пику мужу, но и потому, что Джереми и в самом деле казался более молодой копией Энтони. Особенно похожими делали их ясно-голубые глаза и черные как смоль волосы. У Джорджины имелись все основания задать себе вопрос: вполне ли Джеймс уверен в том, что Джереми его сын?
А что, интересно, подумал о ней Энтони, после того как бросил в ее сторону беглый взгляд?
Если закрыть ей один глаз повязкой, то она вполне могла сойти сейчас за пирата: босая, в белой распущенной рубашке мужа, которую Джеймс успел расшнуровать чуть ли не донизу, с широким его же поясом, затянутым поверх рубашки, и в собственных бриджах в обтяжку. Когда Добсон привел ее в эту комнату, она стянула с себя лишь туфли и чулки, бросилась на кровать и проспала, пока ее не разбудил Джеймс.
Джорджина была шокирована тем, что ее застали в подобном наряде, да еще в столь деликатной позе, хотя случилось это не по ее вине. Она находилась в своей комнате за закрытыми дверями и занималась тем, чем имеет полное право заниматься. Казалось бы, Энтони должен был испытать гораздо большее смущение за то, что вторгся сюда без предупреждения. Тем не менее, похоже, никакого смущения он не испытывал. Он выглядел лишь рассерженным.
- Рад тебя видеть, брат, - сказал он в ответ на запальчивое заявление Джеймса. - Чего не могу сказать о твоей девчонке. В твоем распоряжении две минуты, чтобы избавиться от этой крошки, пока моя жена не пришла поприветствовать тебя.
- Джордж отсюда никуда не пойдет, а ты можешь убираться ко всем чертям!
- Ты никак перебрал? Или, может, ты забыл, что теперь это не холостяцкая резиденция?
- С моей памятью все в порядке, старина, и мне незачем прятать Джорджа. Она...
- Ну вот, дождались, - раздраженно перебил его Энтони, услышав звуки шагов в зале. - Запрячь ее под кровать, что ли! Да не стой ты здесь, как свечка! - бросился он к Джорджине.
- Тронешь ее, парень, - угрожающе произнес Джеймс, - пеняй на себя.
- Вот так номер! Мне это нравится! - надменно проговорил Энтони, однако сделал шаг назад. - Прекрасно! Объясняйся сам по этому поводу! Но если у меня возникнут из-за тебя неприятности с Рослин, я спущу с тебя шкуру.
- Энтони, - ровным голосом произнес Джеймс. - Заткнись.
И Энтони внял совету. Опершись спиной о стенку и сложив руки на груди, он приготовился ждать начала фейерверка. На Джорджину он едва бросил беглый взгляд, не спуская глаз с двери, ожидая появления жены.
Джорджина решила, что сейчас в комнату ввалится настоящий дракон. Тот, кто способен до такой степени расстроить и напугать этого высокого, физически совершенного человека, должен быть существом поистине грозным. Однако появившаяся в дверях Рослин Мэлори таковой не выглядела. Она подарила Джеймсу ослепительную улыбку и, продолжая столь же лучезарно улыбаться, повернулась к Джорджине. Это была удивительно красивая женщина, ростом чуть выше Джорджины, не намного старше ее и. судя по всему, не намного обогнавшая ее по сроку беременности.
- Джереми остановил меня на лестнице и сообщил, что ты женился, Джеймс. Это правда?
- Женился? - встрепенулся Энтони.
- Ты, кажется, говорил, что не убедил в этом Джереми, - обратилась Джорджина к Джеймсу.
- Я и не убеждал его. Милый мальчик старается быть предельно лояльным там, где есть такая необходимость. Заметь, что он не сказал этого Тони. Потому что сам в это не верит.
- Женился? - снова переспросил Энтони и снова не получил ответа. Рослин спросила:
- Во что не верит Джереми?
- Что Джордж - моя виконтесса.
- Очень умно с твоей стороны найти замену слову “жена”, Джеймс, - сказала Джорджина.
Но против этого возражаю я, так что найди что-нибудь еще. Ты не повесишь на меня английский титул.
- Слишком поздно, любовь моя. Титул приходит одновременно с фамилией.
- Женился?! - на сей раз закричал Энтони и наконец-то обратил на себя внимание Джеймса. - Ты идешь на этот отчаянный шаг, чтобы избежать скандала?
Не давая времени Джеймсу ответить, Рослин обратилась к мужу:
- Какой человек, если только он в здравом уме, рискнет затевать с ним скандал?
- Ты, душа моя.
Рослин негромко засмеялась. Джорджину поразил ее тихий грудной смех.
- Я в этом сомневаюсь, - оказала чуть хрипловатым голосом Рослин. - Удивительно, что ты никогда не говорил, почему ты считаешь, будто я способна это сделать.
Энтони махнул рукой в сторону Джорджины, не удостоив тем не менее ее взглядом.
- Потому что он пришел домой с... со своей последней... ну, вот с ней.
Вынести это было выше сил Джорджины, и она вскипела:
- Я не какая-то там “его последняя”, осел надутый, - тихо, но зловеще проговорила она. - Я американка и к тому же Мэлори.
- Браво, здорово сказано, малышка! - насмешливо ответил Энтони. - И ты будешь говорить, все то, что он тебе прикажет?
Джорджина повернулась к Джеймсу и ткнула пальцами ему в ребра.
- Кажется, ты говорил, что здесь не придется больше никого убеждать?
- Успокойся, Джордж, - попытался утихомирить ее Джеймс. - Не следует из-за этого терять самообладание.
- При чем здесь самообладание? В глазах твоей семьи я никто! А это означает, что тебе следует поискать для себя другую комнату!
Это было ошибкой - угрожать Джеймсу сейчас, когда он еще не остыл от возбуждения, в котором пребывал до того момента, пока в их комнату не вторгся Энтони.
- Черта с два, никаких других комнат! Ты хочешь, чтобы я убедил его? Сейчас я покажу тебе, как легко можно убедить моего младшего брата. Сжав кулаки, он двинулся на Энтони. Встревоженная подобным поворотом, Рослин тотчас же преградила путь разъяренному Джеймсу.
- Опомнись! Я не позволю устраивать драки в моем доме. Зачем ты его дразнишь? Ты же знаешь, каков он.
Энтони сказал несколько более дипломатично:
- Ты, кажется, всех нас хочешь обмануть, старик?
- Если бы ты думал головой, а не задницей, ты бы сообразил, что такими вещами я шутить не стал бы, - саркастически отреагировал Джеймс.
Энтони медленно выпрямился и отодвинулся от стены. Наблюдавшая за ним Джорджина могла с точностью до секунды сказать, когда он в конце концов поверил Джеймсу. На лице Энтони изобразилось такое изумление, что Джорджина едва не рассмеялась. А Энтони потребовалось по крайней мере еще пять секунд, прежде чем он смог произнести хоть слово.
- Господи, так ты в самом деле это сделал? - И, расхохотавшись, прислонился к стене, чтобы не упасть.
- Черт бы тебя побрал, - вполголоса пробормотал Джеймс.
Рослин, как бы извиняясь, улыбнулась Джорджине, после чего, обращаясь к Джеймсу, который продолжал смотреть на Энтони, как удав на кролика, сказала:
- Ну что же ты удивляешься? Ведь ты сам, как мне говорили, немилосердно потешался над братом, когда он женился на мне.
- Не потому, что женился на тебе, дорогая, а потому, что он не мог преодолеть преграду, которую ты соорудила посередине брачного ложа.
Щеки у Рослин слегка зарумянились при воспоминании о том, как долго не могла она простить Энтони его мнимую неверность. Энтони наконец перестал смеяться и явно посерьезнел, поскольку затронутую тему не считал забавной ни раньше, ни сейчас. Во время паузы, последовавшей после ехидной реплики Джеймса, Джорджина подумала, что хорошо бы надеть хотя бы одну туфлю, чтобы при необходимости дать пинка обоим мужчинам.
Однако этого она не сделала, а лишь сказала:
- Сейчас проблема возникает перед тобой, Джеймс Мэлори.
Это вызвало новый приступ хохота у Энтони.
Джеймс напустился на жену:
- Проклятие, Джордж, ты ведь видишь, что он уже поверил.
- Я вижу лишь то, что он сотрясается от хохота, и хотела бы знать, что смешного в том, что ты женился?
- Черт побери, да это не имеет никакого отношения к тебе! Причина в том, что я вообще женился!
- Тогда почему ты ему не расскажешь, что это была вовсе не твоя идея и что мои братья...
- Джордж!..
- ...принудили тебя это сделать?
Не сумев вовремя остановить Джорджину, Джеймс закрыл глаза, пытаясь представить реакцию, которая сейчас последует. Едва ли можно было рассчитывать на то, что Энтони не слышал замечания Джорджины.
- Принудили? - недоверчиво переспросил Энтони, вытирая слезы, которые от хохота катились по щекам. - А что, в этом, пожалуй, больше смысла. Сразу так бы и сказал, старик. Говоришь, принудили? - сдавленным голосом проговорил он и разразился новым, еще более неудержимым приступом хохота. Джеймс тихо сказал Рослин:
- Либо уведи его отсюда, либо от него тебе не будет пользы несколько месяцев... а может, и целый год.
- Успокойся, Джеймс, - попыталась урезонить его Рослин, сама подавляя невольную улыбку. - Ты сам понимаешь, что это сказано для красного словца, - принудили. - И, повернувшись к мужу, строго добавила: - Прекрати, Энтони. В этом нет ничего смешного.
- Ну... конечно... нет... - между приступами хохота произнес Энтони. - Сколько их было, Джеймс? Трое? Четверо?
Джеймс бросил злой взгляд на Джорджииу, словно ожидая ответа.
Джорджина ответила ему не менее яростным взглядом, после чего сказала:
- Если тебя интересует, сколько у меня братьев, скажу: их всего пятеро.
- О Господи! - Энтони притворно вздохнул. - Ты, конечно, пытался удрать... Выражаю тебе свое сочувствие.
- Черта с два! - рявкнул Джеймс и опять двинулся к Энтони.
Снова вмешалась Рослин, на сей раз схватив мужа за руку.
- Ты можешь наконец остановиться? - предостерегающе сказала она, подталкивая Энтони к дверям.
- Я только начал! - запротестовал он, но, мельком взглянув на Джеймса, тут же поправился; - А вообще ты права, дорогая, в самом деле права. А ты не сказала Джейсону, что мы нанесем ему визит, когда он будет в городе? Я уже давно хотел повидать старших братьев! Теперь можно рассказать им интересную новость.
Едва Рослин с мужем оказались за дверью, как Энтони снова расхохотался, услышав доносившиеся из комнаты приглушенные проклятия.
Рослин бросила на него сердитый взгляд.
- Ты не должен был этого делать.
- Знаю, - хмыкнул Энтони.
- Он может тебе этого не простить.
- Тоже знаю. - Он растянул рот в улыбке.
Рослин щелкнула языком.
- Похоже, ты ничуть не раскаиваешься.
- Ни капельки! - Он снова хмыкнул. - Черт возьми, я забыл поздравить его.
Рослин изо всех сил дернула его за руку.
- Только посмей! Я хочу, чтобы ты все-таки сохранил голову на плечах.
Внезапно Энтони прижал Рослин к стене. Он явно потерял интерес к Джеймсу.
- Хочешь?
- Прекрати, Энтони! - Рослин засмеялась, делая вид, что пытается отвернуть губы от его рта. - Ты неисправимый!
- Просто я люблю, - хрипло проговорил он. - А влюбленные все неисправимые.
Она вздохнула, когда Энтони прикусил ей ухо.
- Ну, если так... наша комната как раз под этим залом.
Глава 41
- Боже мой! - ахнул Энтони, когда на следующее утро Джеймс и Джорджина появились в столовой. - Как это я не заметил, что ты обзавелся такой очаровательной вещицей, Джеймс?
- Потому что ты был озабочен тем, как бы раздразнить меня, - ответил Джеймс. - И не начинай снова. Благодари Бога, что я прекрасно провел время после твоего ухода.
Джорджина вспыхнула. Ей захотелось пнуть мужа за эти слова. Возможно, у нее появилось бы подобное желание и применительно к Энтони, но она не поняла, что слова “очаровательная вещица” относятся к ней. А поскольку ночь оказалась приятной и для нее, Джорджина выглядела отлично в темно-фиолетовом вельветовом платье, которое сидело на ней безукоризненно. Поэтому она была настроена благодушно, и никаких комментариев с ее стороны не последовало.
Энтони никак не мог оторвать от Джорджины глаз, за что и получил под столом пинок от своей жены. Он вздрогнул, однако это не образумило его, и даже Джеймс начал хмуро поглядывать на брата.
В конце концов Энтони с некоторым раздражением спросил:
- Проклятие, Джордж, где я мог видеть тебя? Твое лицо кажется мне знакомым, и будь я проклят, если это не так.
- Меня зовут не Джордж, - отозвалась Джорджина. - Я Джорджина, а для друзей и близких - Джорджи. Кажется, только Джеймс не в состоянии этого запомнить.
- Снова намек на мой старческий возраст? - спросил Джеймс, приподняв бровь. Джорджина широко улыбнулась..
- Чувствуешь за собой слабину?
- Если мне память не изменяет, совсем недавно я смог развеять твои сомнения.
Энтони с интересом наблюдал за разговором с явным подтекстом, терпеливо дожидаясь момента, когда сможет повторить свой вопрос. Но он забыл о нем, увидев, как заблестели глаза Джеймса. Предполагать, что они заблестели от гнева, не было никаких оснований. Значит, страсть?
- Это приватная шутка или ее можно послушать всем?
- Вы можете послушать о том, как мы встретились, сэр Энтони.
- Это очень интересно! - восторженно проговорил он. - Где же это было? В ресторане? На Друри-лейн?
- В дымной таверне.
Энтони перевел взгляд с Джорджины на Джеймса, вопросительно приподняв бровь. По-видимому, это у них семейная черта, решила Джорджина.
- Ну да, я должен был догадаться. Ты ведь всегда питал интерес к официанткам.
Однако Джеймс вовсе не собирался снова стать мишенью для острот брата. Ухмыльнувшись, он сказал:
- Ты опять думаешь задницей, дорогой мальчик. Она там не работала. Подумай еще. Кстати, я так и не узнал, что она там делала.
- То же, что и ты, Джеймс, - сказала Джорджина. - Искала одного человека.
- А кого искал ты? - спросил брата Энтони.
- Не я, а ты. Это было в тот день, когда ты таскал меня по всему Лондону в поисках кузена твоей жены.
Тот день Энтони никогда не забудет, поэтому он отреагировал мгновенно:
- Но твоя Марго была блондинкой.
- А моя Джордж брюнетка и имеет склонность рядиться в мужскую одежду.
Энтони перевел взгляд на Джорджину и вдруг вспомнил:
- Господи, это та ведьма, которая поставила тебе столько синяков на ноге! Я думал, что ты так и не смог найти ее, Джеймс!
- Я и не смог. Это она нашла меня. Сама пришла прямо ко мне. Она подписала...
- Джеймс! - перебила его Джорджина, испугавшись, что он снова начнет во всем исповедоваться. - Ну зачем все эти подробности?
- Это все останется в семье, любовь моя, беспечно проговорил Джеймс. - Не страшно, если они будут знать.
- Разве? - не согласилась Джорджина. Ты рассуждал совсем по-другому, когда дело касалось моей семьи.
Джеймс нахмурился, явно недовольный тем, что она касается предмета, который он как раз и не хотел обсуждать. Ничего не ответив, он направился к столику с едой.
Рослин почувствовала, что атмосфера радикально изменилась, и дипломатично сказала:
- Могу я положить тебе завтрак, Джорджи? По утрам мы обходимся без слуг.
- Спасибо.
- Я могу сделать это сам, - ворчливо сказал Джеймс.
Он с шумом поставил перед Джорджиной тарелку с едой. Джорджина с удивлением взирала на яйца, копченую рыбу, сосиски, бисквиты и студень - таким количеством можно накормить по крайней мере четверых. Она посмотрела на тарелку мужа - на ней гора еды была еще больше. Очевидно, когда он наполнял ее тарелку, мысли его витали где-то далеко. В Джорджине пробудилось чувство юмора.
- Спасибо, Джеймс, - сказала она, пряча улыбку. - Я действительно страшно голодна, хотя и не могу понять почему. Я вроде бы... не тратила много энергии сегодня утром.
Эта явная ложь предназначалась для того, чтобы вновь вернуть ему приятное расположение духа, ибо они оба потратили немало энергии, прежде чем поднялись с постели. Но надо было хорошо знать Джеймса Мэлори, прежде чем затевать словесные игры.
- Ты всегда должна быть такой же ленивой, Джордж, - с дьявольской улыбкой проговорил он, и Джорджина почувствовала, что ее щеки начинают полыхать.
- Уж не знаю, с чего это она краснеет, - нарушил воцарившееся молчание Энтони. - Мы не собираемся вникать в ваши намеки. Не то, чтобы мы ничего не понимали, просто мы не должны этого делать... Мне самому было очень трудно вставать сегодня с крова...
Салфетка Рослин, прижатая ко рту мужа, прервала его монолог.
- Оставь в покое бедную девушку, бесстыдник! Быть замужем за Мэлори - это...
- Блаженство? - подсказал Энтони.
- Кто это тебе сказал? - фыркнула Рослин.
- Ты, любовь моя... И говоришь об этом весьма часто.
- В моменты безумия, не иначе. - Рослин вздохнула, а муж хмыкнул.
К этому времени щеки Джорджины приняли естественный цвет, за что она искренне была благодарна Рослин, сумевшей увести разговор в сторону. Рослин сообщила, что после обеда придет белошвейка, которая займется гардеробом Джорджины, что предстоят балы, на которых она должна будет побывать, - при этих словах мужчины застонали. А еще будет много раутов и вечеров, где Джорджину представят свету. Другими словами, Рослин повела речь о будущем, исходя из предположения, что Джорджина останется здесь. Поскольку для самой Джорджины это был отнюдь не бесспорный факт, она вопросительно взглянула на Джеймса и натолкнулась на непроницаемо-загадочный взгляд.
Джорджина узнала также о том, что вечером будет семейный сбор, когда Энтони признался:
- Между прочим, я не был у старших вчера. Бог уберег. - Он выразительно пошевелил бровями и изобразил воздушный поцелуй, адресованный жене, после чего Рослин снова схватилась за салфетку. Хихикнув, Энтони обратился к Джеймсу: - И потом, старик, я понял: они не поверят этой новости, пока не услышат ее из твоих уст. Никто, кроме тебя, не умеет так излагать. И я не хочу лишать тебя возможности рассказать все самому.
На что Джеймс ответил:
- Если бы ты отправился в клуб Найтона, я бы с удовольствием пошел с тобой.
- Ты все-таки поясни, что ты наговорил в ее семье такого, чего не можешь сказать в своей?
- Пусть скажет Джордж, - проворчал Джеймс. - Она не желает, чтобы это повторяли.
Однако, взглянув ясными синими глазами на Джорджину, Энтони увидел, как она упрямо поджала губы. Ослепительно улыбаясь, он сказал:
- Не стесняйся, исповедуйся. Иначе я буду задавать этот вопрос при каждом удобном и неудобном случае.
- Ты не станешь этого делать!
- Он станет, - мрачно подтвердил Джеймс.
- Ты можешь с этим что-либо сделать? - раздосадованно спросила Джорджина мужа.
- Да, я намерен это сделать, - с плохо замаскированной угрозой сказал Джеймс. - Можешь быть уверена. Но это его не остановит.
- Конечно, не остановит, - ухмыльнулся Энтони. - Как и тебя, старик.
Джорджина оскорбленно откинулась в кресле и проговорила:
- У меня появляются те же самые чувства по отношению к твоей семье, что и у тебя по отношению к моей, Джеймс Мэлори.
- Я удивился бы, если бы это было не так, Джордж.
Бросив на Энтони уничтожающий взгляд, она выпалила:
- Я была его юнгой. Он сказал об этом моим братьям. И еще о том, что мы жили в одной каюте. Теперь ты удовлетворен, противный мужчина?
- Надеюсь, он не знал, что они твои братья? - осторожно спросил Энтони.
- Он знал! - отрезала Джорджина.
- Возможно, он не подозревал, что их так много?
- Он знал и это!
Энтони повернулся и устремил понимающий взгляд на брата.
- Это очень похоже на самоубийство. Разве не так, старик?
- Заткнись, осел безмозглый! - рявкнул Джеймс.
Энтони откинул назад голову и громко расхохотался. Вволю насмеявшись, он проговорил:
- Тебе не кажется, что ты оправдал мои надежды, старина?
- Какие надежды?
- А ты помнишь мои предостережения о том, что, когда ты обзаведешься женой, она будет похожа на маленькую гадюку, которая кусает тебя, вместо того чтобы благодарить?
Джеймс и в самом деле помнил эту реплику и даже обстоятельства, при которых она была сказана. Энтони пребывал тогда в весьма мрачном настроении, потому что накануне вечером не смог увлечь рассерженную жену на семейное ложе.
- Припоминаю твои слова, помню, почему ты их произнес и как ты в тот день топил свою тоску в вине. Ты пришел пьяный часам к пяти, и жена не пустила тебя в постель. Так ведь?
- Черт бы тебя побрал! - Выражение лица Энтони стало кислым, зато Джеймс заулыбался. - Ты был в изрядном подпитии в тот вечер. Как тебе удалось удержать это в памяти?..
- Ну вот, кажется, они опять ударились в воспоминания, - сказала Рослин Джорджине. - Пожалуй, лучше их оставить вдвоем.
- В твое отсутствие его не будут до такой степени раздражать мои шпильки, - заметил Энтони, пока женщины поднимались из-за стола.
- Это верно, дорогой. - Рослин улыбнулась мужу. - Кстати, Джеймс, вчера вечером я сообщила в Силверлей о твоем возвращении. Так что желательно, чтобы ты был сегодня дома, потому что Регги скорее всего не станет ждать вечера. Ты ведь знаешь, как она скучает по тебе.
После небольшой паузы Джорджина спросила:
- А кто такая Регги?
- Реган, - пояснил Джеймс, улыбнувшись при воспоминании о сцене ревности, которую некогда ему закатила Джорджина.
Энтони добавил, бросив мрачный взгляд на брата:
- У нас постоянный предмет разногласий, как ее называть. Но наша племянница - всеобщая любимица, ведь мы все четверо воспитывали ее после смерти сестры.
Джорджина с трудом могла себе это представить. Но поскольку эта Регги-Реган была всего лишь родственницей Джеймса, Джорджина потеряла к ней интерес. Даже если пребывание в доме Мэлори будет недолгим, ей следует кое-что разузнать о членах этого большого семейства, чтобы не раздражаться всякий раз, когда услышит женское имя, упомянутое рядом с именем Джеймса. Было бы здорово, если бы он кое-что рассказал о своих родственниках до их прихода, однако Джеймс хранил упорное молчание. Возможно, из тех соображений, чтобы она ничего не говорила о своем семействе. В конце концов это справедливо.
_________________
|