| Палата http://newhouse-palata.flyboard.ru/ |
|
| Разное не про НРК, а просто так. http://newhouse-palata.flyboard.ru/topic996.html |
Страница 1 из 1 |
| Автор: | Алька [ 13-04, 23:42 ] |
| Заголовок сообщения: | Разное не про НРК, а просто так. |
Примечания: 1 у этого рассказика все события и герои выдуманы честно-честно 2 до шестнадцати лучше не читать. Фигня там всякая... Автор: Алька Название:Весеннее наваждение. (Ну и денек!) -Алька! Стой, стой тебе говорю! Вынь бананы из ушей! Стой! Я вынула бананы, то есть наушники. Здрасьте, приехали. Не судьба мне по дороге дослушать этот альбом, меня нагнало стихийное бедствие, Ленка Синицына, страшная болтушка. -Я за тобой от самого метро бегу, - обвиняющее заявила Синицына. – За тобой, что гонится кто-то? – очень нелогично продолжила она. Я не отвечала, да это и не требовалось. -Вот, несется, как будто на пожар! – продолжала меня распекать Ленка. – На работу нужно идти медленно, обдумывая предстоящие проблемы, тщательно осматривая местность! -Местность зачем осматривать? – последний Ленкин совет меня неожиданно заинтересовал. -Весна же! – помахала она руками вокруг. – Все распускается, птицы поют! Ты вообще ничего не видишь, а я тут каждый день хожу. А чего ты без машины? -Так… Ерунда, пробки. Ленка сочувственно покачала головой, и тут же начала: – Слушай! Я чего бегу-то! Спросить хотела. У вас ваш этот, молодой, красивый… Как его? – она старательно делала вид, что забыла, как зовут Васю, о котором она меня вечно спрашивает. -Селезнев. – Обреченно напомнила я. -Да! – Ленка вытаращила глаза и уже шепотом сказала, - я слышала, что он, ты не поверишь… -Инопланетянин? -Тьфу! – с чувством сказала Ленка. -Голубой? -Ты можешь серьезно слушать? -Я могу серьезно, - мне пришлось тоже сделать таинственный и заговорщицкий вид. -Он типа развелся! -Бывает. -Так он совсем развелся? -Нет, большей частью. До пояса. -Тьфу! – опять возмутилась Ленка. – Не знаешь, так и не говори. -Лен, честно тебе скажу. Не знаю. Вот, хоть пытай. -Вы ж в одной комнате сидите! – тоном прокурора, выносящего серьезный приговор, заявила Ленка. -И? -И ты ничего не знаешь! – завершила она вердикт под оглушительный гул несуществующих присяжных. -Ничего, - печально взяла я последнее слово, - а оно мне надо? -Ха! – Ленка схватила меня под руку, склонилась к уху, и мы так и прошли через проходную. Она зашептала: - Всем надо, а тебе не надо? -Почему это всем? Да, сколько угодно могу примеров привести, кому не нужно. Директору это не нужно. Опять же, давеча приезжал профессор Громов, совершенно не интересовался, разведен ли Селезнев, гарем ли у Селезнева... -Я не могу с тобой разговаривать! – отчаялась Ленка. – Вот вечно ты так. – Мы уже подходили к лифту. -Лен, я по лестнице. -Я с тобой! – решилась она. – Слушай, - Синицину вдруг переключило на другую, но тоже близкую тему. А ты видела нашего новенького? Ну, Женечку? Такого кудрявенького? -Практиканта? Видела. Тощий он у вас совсем. Не кормите вы его, нехорошо… -Да какого там практиканта! То студент! Пфе! Совсем малохольный. Это не то! Новенький у нас. Евгений Антонович. Из Питерского филиала по приглашению приехал. Работает. Да ты помнишь! Он же у нас в позапрошлом году уже работал. Не помнишь? Ай, он такая лапочка. Приходи, я тебя познакомлю. -На фиг? -Ну, так… - Ленка мечтательно зажмурилась, остановившись на своей площадке. – Весна же! -Пока, Лен. Пока… Нет, поймите меня правильно, у меня было очень много работы. Да у меня была вся работа, которая есть в мире. Она набросилась на меня и жаждала ездить на мне до самого часа икс. До сдачи отчета. Я убежала от Ленки. В комнате сидел инопланетянин Селезнев и совершенно по-земному обгладывал яблоко. Мы поздоровались. Болтать было некогда. Работа поджидала. В неровную дробь стрекотания клавиш вдруг ворвался телефонный звонок. Селезнев его проигнорировал. Пришлось взять трубку, назвать отдел, фамилию, как положено. -Это… Кто й то? – по интонации и произношению я безошибочно определила, что звонит Степанида Петровна, из отдела снабжения. Она почему-то считала, что с нами, возвышенными грамотеями, нужно разговаривать именно так, грубо и доступно. -Это… Там возьми мужичков, да сходи на склад за канцтоварами. Куды ж ты, мать твою, тащишь! Это не вам бумага! Ложь в зад! Во, народ непонятливый! Я молчала, потому что большая часть последней фразы предназначалась явно не мне. -Але! Ну, че? -Ща, - сказала я в той же тональности и положила трубку. – Василий Николаевич, там надо это… Канцтовары. -Ща, - передразнил меня свежеразведенный Селезнев, не отрываясь от монитора. -Пойду что ли, - я поежилась, - а то ж она орать будет, как паровоз. -Паровоз гудит, - строго поправил меня Селезнев, - сейчас, сейчас, я только тут кое-что закончу. -Ладно. – Я вышла из комнаты и направилась на первый этаж. Конечно, никакого Селезнева за мной не наблюдалось. Похоже, он решил глобально закончить то, что начал. Вот, крокодил! Барахла было не так много. За два раза вполне возможно утащить. Нет, можно было даже за полтора, нет, даже за одну целую и три десятых. Но никак не за один раз! Схватив первую партию разных папок, скрепок и степлеров я поплелась к лифту. Дурацкие папки закрывали обзор и, разумеется произошло столкновение. Какой-то особо резвый субъект с размаху врезался в гору, канцтоваров, которая удачно маскировала непосредственно меня. Папки, скрепки, ручки и ластики разлетелись по всему лифтовому карману. За ними спланировали и очки незнакомца. Я подняла глаза, опасаясь, что стала причиной травмы какого-нибудь институтского ветерана. К счастью, пострадавший был не в том возрасте, чтобы немедленно рассыпаться на куски. Да, что я такое говорю, он сам вполне был способен рассыпать на куски кого угодно. Ясно, что в происшествии он тут же обвинил меня: -Аккуратней нужно! – сказал он таким велюровым баритоном, что у меня неожиданно вывалилась из рук последняя коробочка с карандашами. Карандаши радостно запрыгали по кафелю. Я пожала плечами, потому что не нашла что сказать на такое наглое замечание. Обладатель завораживающего голоса нагнулся и стал собирать мое писчебумажное барахло. Свои очки он положил в карман пиджака. А и, правда, зачем ему очки, если он в них ничего не видит и налетает на всех подряд? Я присела на корточки и начала с карандашей. Как назло, они раскатились так далеко, что пришлось скакать за ними вприсядку. Он тоже присел, поддернув брюки, и большими ладонями стал сгребать какие-то маленькие коробочки, то ли скобки для степлера, то ли стержни для карандашей. Мы оказались на одном уровне и вдруг без всякого повода посмотрели друг другу в лицо... Его глаза блеснули в свете тусклой коридорной лампы, и оказались так неожиданно пронзительно зелены, что я тут же почувствовала то ли привкус, то ли запах яблок. Тех яблок, что продаются у нас в универсаме, они еще имеют совершенно кислотный цвет. Цвет настоящей рейв-дискотеки. Человек не должен иметь такие глаза – это медицинский факт. Вероятнее всего, незнакомец тоже принадлежит к славному племени инопланетян, оккупировавших наш сильно научный институт. -Я Вас, кажется, видел в четверг на семинаре у Громова. – Сказал он настороженно. -Ага, -ответила я совершенно по-дурацки в духе Степаниды Петровны, - но я там была в другой кофте.- При чем тут кофта? Я не успела подумать, как следует, а он продолжил, усмехнувшись: -Я заметил. Вам на какой этаж? Позвольте я Вас провожу. Я позволила. Тем более, что из всего обширного груза мне теперь достались лишь злополучные карандаши. Да и к тем он потянулся свободный рукой, непостижимым образом уместив все остальное имущество подмышкой. Я напрочь забыла об остатках, припрятанных под столом на складе и заворожено не отдавала коробку с карандашами, да так упрямо, словно он пытался отобрать у меня любимую игрушку. -Алиса Кирилловна! – пробасил над ухом Вася Селезнев, надо же, оторвался от монитора наш трудоголик! Что нести то? -Там, это… Я тут все уронила… Вот, мне как бы… Я могу без остановки говорить хоть час, хоть два, нести любую чушь или даже что-то умное, но сейчас у меня не хватило слов. -Да, - пришел незнакомец на помощь, - тут у нас произошла некоторая авария…Я решил ликвидировать последствия. -А! – сказал Вася, - понял! А там еще что-то осталось? -Там да… Это… Как его, под столом, где всегда… Вася кивнул, пожал плечами и отправился на склад. Помощник, нисколько не смущаясь, разогнул мои деревянные пальцы и завладел еще и карандашами. Его ладонь сначала обожгла, а потом заморозила мою руку. Пальцы закололо маленькими иглами. Я спрятала руку в карман джинсов, не понимая, что за аномалия приключилась. Приехал лифт. Из него выплыла Синицина лучезарно улыбнулась и запела: -Ах, Женечка, ты наш работяга! Уже все получил? -Нет. – Сказал Женечка, серьезно насупившись. – Это не наше. Это я помогаю Алисе Кирилловне. -О, как это благородно с твоей стороны, - продолжила Ленка свою патетическую ораторию. – Но прошу тебя, как поможешь Алисе Кирилловне, - тут она посмотрела на меня со значением, - так обязательно приходи, а то мы с Машенькой все не унесем, нам нужна мужская мощь и сила! - на последнем аккорде Ленка дала ощутимого петуха и решила ретироваться. Тут из за угла, нагруженный тремя папками, нарисовался Селезнев. -Ах, - сказала Ленка, увидев Васю. Она делала какие-то совершенно рефлекторные движения, то ли собираясь напудрить нос, то ли освежить блеск, но у нее ничего не оказалось под рукой. – Да! – наконец, она нашла место ладоням, картинно прижав их к груди. – Вот, Вася нам поможет, правда? -А… - заныл Селезнев, - я ж это, вот, сейчас отнесу. Ленка выхватила из рук Васи папки, разбежалась, сделав плавную дугу, с размаху сунула папки мне, бумерангом вернулась к Селезневу и, подхватив его, потащила за угол. Васина спина выразила беспросветную покорность судьбе. Наконец-то мы с Женечкой оказались в лифте. Я закрылась папками, как будто случайно, потому что он смотрел на меня, не отрываясь. -Мне кажется, что результаты нашего столкновения просто разрушительны, - произнес он трагически. Я начала оглядываться и вспоминать: -А что? Мы что-то забыли? Ластики здесь, ручки здесь, а что? -Я не об этом, - он качнул головой, и шикарная его шевелюра взметнулась, загоревшись искорками в зеркалах лифта. Я проследила за искрами, уже не понимая, откуда они взялись. -Я говорил про разрушительные последствия для себя. Я удивлен, как умудрился Вас не заметить раньше! -Это потому что я сижу в том конце коридора, а вы в этом. -Нет, - он задумчиво покачал головой, - видимо, судьбе было угодно, чтобы наша встреча стала настоящим шоком. -Вы, наверно, сильно ушиблись? – предположила я. Он промолчал, пытаясь делать вид, что поражен моей красотой. То есть, мне хотелось в это верить. Но я не верила, конечно. Мы приехали на мой этаж, так же в молчании он проследовал за мной и сложил злополучное барахло на свободный стол. Затем застыл, как часовой, прямо посреди комнаты. -Спасибо за помощь, - сказала я, потому что все равно нужно было что-то говорить. -А… - на этот раз, кажется, пришла его очередь мямлить, -а… сегодня вечером, после работы, Вы… то есть я хотел бы, чтобы мы, сегодня там, - он неопределенно махнул рукой. -Увы, увы, сегодня вечером я иду в НИИПИПИПИ на презентацию новой программы. -Какой программы? – Он явно заинтересовался, - это по моделированию потоков? Я видел объявление. То есть Вы туда идете? Надо же, какое удивительное совпадение! Вы знаете, я очень давно мечтал посетить именно эту презентацию. -Да, да. Я тоже, - мне понравилась шутка, - как сейчас помню, в детском саду, в тихий час, все спят, а я нет. Все думаю, думаю про эти газовые потоки и про программу их расчета. Он усмехнулся. Понял, что застоялся. Кивнул: -Там и встретимся. – И вышел из комнаты. Несколько минут, сидя за компьютером я судорожно вспоминала, кто я такая и чем здесь занимаюсь. Наконец, мне удалось возвратиться в действительность. А за окном была весна! Настоящая. Солнце светило, орали птицы, дети, проходя под окнами, щебетали совсем по-весеннему. И из головы у меня не шел этот самый Женя. Уже вернулся Селезнев, с хрустом съел еще одно яблоко, желая удержаться от пагубной тяги к курению, затем не выдержал, достал со шкафа сигареты и направился губить здоровье. -Василь Николаич, - сказала я ему, - а Вы пойдете программу по потокам смотреть? Сегодня вроде в четыре. -Надо сходить. Может сгодится когда, - Вася повращал глазами, пожевал сигарету и вышел. Я задумалась. Интересное у меня будет свидание. А! Идея! Нужно позвать еще и Синицину! Ленка появилась в комнате сразу, будто услышав мои мысли. -А я о тебе только что подумала! - призналась я. -Это что? Намек, что я дура? - надменно спросила Синицина, затем оглянулась, не обнаружила Васю и расслабилась: -Гыыыыы! - сказала она, скорчив рожицу, - а где твой сокамерник? -Вышел. -Ах и хитрая ты Алька! А говорила, что не знаешь нашего Женю? А он ей уже ведра с водой носит! -Какие еще ведра? - я оторопела. -Ну, так. Как в фильме. Идет такая казачка с коромыслом с реки, а молодой, красивый с чубом подкатывает и давай ведра отымать! -Ничего себе отнимать! Да он меня чуть не сбил! У меня синяк даже по-моему будет! Смотри! -Нет там никакого синяка. А он, между прочим, у меня про тебя спрашивал! -И что ты сказала? -Ну, так и сказала, как есть! Сказала, что ты только с виду будто с шизой, а на самом деле хорошая. -Хм... Вот это я понимаю пиар. -Так он, заметь! - Ленка подняла палец и продолжила, - он сказал знаешь что? -Что? -Он сказал: я сам в курсе, что хорошая. -А... -Рот закрой! - с превосходством сказала Ленка. В комнату заглянул Селезнев и у Синициной произошло очередное превращение. Даже ресницы, кажется, вытянулись. Вася испуганно бормотнул: -Я в библиотеке, если что, - а затем словно растворился в воздухе. Даже дыма не осталось. -Я тоже пойду. - Ленка потеряла ко мне всяческий интерес, - я же, вообще-то тоже шла в библиотеку. Только зашла на минуточку к тебе... Я вздохнула. Бедный Вася. Ну, ладно, фиг с ним с Васей, не дитя, отобъется. Сейчас меня больше интересует не Вася, а Женя. Интересно, а что мы будем делать на этой презентации? То есть, то что мы на ней будем делать, я приблизительно представляю, а, вот, что мы будем делать после? Наверно он меня пригласит куда-то. Поужинать. А почему бы и не пойти? А потом можно погулять... Весна же, теплый ветер, набережная Яузы, всякая там романтика... А еще потом можно... Домечтать мне не дали. Пришел от директора совершенно неудовлетворенный начальник и начал хлопать дверцами шкафов, залезать на стулья, что-то искать, вздыхая и кашляя. Я смоталась подобру-поздорову в коридор, для видимости повесив на шею флешку. Да, у меня там сугубо секретный файл! Его нельзя передавать по сети, только лично в руки. В коридоре слонялась Синицина, явно кого-то караулила. Ха, я даже знаю кого! Да она свихнется на этом своем увлечении! -Пошли, Лен к вам, - предложила я, - Как будто я тебе файл несу с расчетом. -Это еще зачем? -Ну, так. Посмотрю на этого вашего кренделя в естественной среде обитания. -А! Вот это дело! Это я понимаю! - Синицина явно обрадовалась, что не одна она такая долбанутая весной. Но все же степень ее долбанутости была гораздо выше моей. Влетев в свою комнату она радостно закричала с порога. -Женечка! Вот, я тебе Алиску привела! Сейчас она тебе вмиг все поставит! Отдел, где сидит Синицина большой. У них в комнате человек десять иди даже пятнадцать. От Ленкиного крика все сотрудники вздрогнули, а пенсионерка Зоя Исаковна Пензель-Щик даже подавилась йогуртом активия. Женечка привстал со своего рабочего места, обошел стул и вышел в узкое пространство между столами. Мне он явно обрадовался, на Ленку же посмотрел вопросительно. Зоя Исаковна выбросила в урну коробочку из под йогурта и с безразличным равнодушием стала прохаживаться прямо за нами, по-мужски заложив руки за спину, иногда для научного вдохновения воздевая глаза к потолку. В сущности она нам не мешала. Женя поинтересовался, чем вызван такой порыв. Ленка объяснила, что у меня есть вариант какого-то супер-пупер-мега добавления к институтской программе и, что я могу его установить на Женин компьютер. Оказывается, они недавно говорили об этом приложении. Предупреждать надо! Я с блеском выпуталась из Ленкиной подставы. Покапалась с умным видом в системе Жениного компа, заявила, что эта программа не пойдет без графического ускорителя, (кто бы мне объяснил, кстати, что это такое?), посоветовала позвать системщика, поменять драйвера (какие там драйвера?). Трепетной душе Зои Исаковны Пензель-Щик из нашего разговора не досталось ничего поэтического. Сославшись на нечеловеческую занятость я побрела к себе, успев показать Ленке кулак и шепнуть ей, что поговорим в обед. Во всем моем организме ощущались явные признаки влюбленности. Мне все вспоминались Женины глаза и хотелось немедленно найти повод подкатить к нему еще раз. Но работа, да и начальник кровожадно ждали меня на прежнем месте. В обед мы с Ленкой воспользовались хорошей погодой и заняли скамечку в чахлом институтском скверике. Синицина достала пирожок, а я яблоко (стащила у Василия, у него все равно их целый пакет) и мы заговорили. -Ты знаешь! - вещала Ленка, - мне Женю было так жалко! Так жалко! Помнишь, он в позапрошлом году любил Варвару из бухгалтерии? -Неа, - помотала я головой. -Ты вообще не интересуешься общественной жизнью! -А это разве общественная? Это ж личная. -Ну, она личная до тех пор пока о ней не рассказывают. А когда рассказывают, тогда она сразу становится общественной. Мы всем отделом плакали, когда он нам рассказывал. О! Это было просто ужасно. Такая несчастная любовь, такие страданья! -А, ну да, я что-то такое читала. Потом она как бы понарошку отравилась, а он увидел, поверил, рыдал, потом его зарезал приятель, а она очнулась и, увидев эту картину тоже зарезалась. Правильно? Ленка немного оторопела. -Да нет! Совсем не то! Это ты какой-то сериал рассказываешь, а у них все было просто трагедией. Такого в кино и не покажут. Он даже отморозил себе ухо. И палец на ноге. Вот какая была любовь! Представляешь! -Неа. Не представляю. Почему это он отморозил? Она была с ним так холодна? -Да нет же! Как ты не понимаешь! Он же любил Варьку! И всячески ей потакал. -И что? Она ему велела поймать ей на восьмое марта полярного медведя? -Тьфу! Прекрати! Еще раз что-нибудь такое скажешь, вообще не стану рассказывать! -Нет, что ты, Лен, рассказывай, рассказывай, я же шучу. -Ну так вот... Он страстно, просто безумно любил Варвару. А она... Она нет, лишь позволяла ему высказывать свою любовь. И, вот, однажды, когда он пришел к ней домой и у них было.... Ну, вобщем ты понимаешь... -Ага. Понимаю. У них случилось высказывание любви по полной программе. -Ну, да. И, вот, она его перед тем, как... То есть перед постелью, в возбужденном состоянии, в январе, а, помнишь, какая была тогда зима? До тридцати пяти морозы доходили, так вот она его закрыла голым на балконе! Я чуть было не проглотила огрызок от яблока. -А зачем? -Ты что не понимаешь? - спросила Ленка меня, как маленькую. -Муж пришел ее что ли? -Нет, она незамужем до сих пор. -А что же? Родители заявились? Она же вроде уже большая девочка. -У нее родители в Молдавии живут! Неужели не понимаешь? -Неа... Совершенно не понимаю. Живого, совершенно голого и возбужденного человека в мороз на балкон... Зачем? -Ну как же, - Ленка покачала головой и поджала губы, - ну, чтобы потом было это... -Что это? Типа как противозачаточное? Чтоб сперматозоиды замерзли чтоль? А разве так бывает? -Фу! Что ты такое говоришь! Вовсе нет. Ну, как ты не понимаешь! Чтобы потом было подольше! -Аааа... -Вот тебе и а! Верный способ, чтоб подольше - это на мороз на минутку выбежать. -Я запишу эту мысль, профессор. -Ну да, учись, пока я жива. Так вот, передержала его Варька. Отморозил он ухо и мизинец на ноге. -Ну, а основной-то цели они достигли? Было подольше-то? Или зря поморозился? -Не знаю, не рассказал. -Странный. Все рассказал, а это не рассказал? Стеснительнй что ли... Ладно, Ленка, пойду я. Очень работы много. И, представьте себе, от этой трагической истории все мои чувства, как отрезало! Ну с чего я взяла, что этот самый Женя мне понравился? Мне сроду не нравились такие с шевелюрами и в очках. Все однозначно отморозки! И после работы я, конечно, пошла домой, поручив Васе все тщательно записать на предстоящей презентации. Нет, честное слово, это просто наваждение какое-то случилось! Что поделать. Весна. |
|
| Автор: | Алька [ 27-04, 17:55 ] |
| Заголовок сообщения: | Re: Разное не про НРК, а просто так. |
Автор: Алька Название: Весенний роман В тот год зима тянулась долго. Мне казалось, что теперь она будет вечной, что смена времен года - это просто сказка, придуманная для доверчивых людей, что снежные залежи никогда не растают и вряд ли наступит такой момент, когда, выходя на улицу, не нужно будет укутываться в теплые шарфы и пальто. Но весна началась резко, нагло и неожиданно. За два дня растаял снег, почти сразу из-под земли зазеленела трава, деревья намокли и собрались зеленеть. И одежда людей стала легкой и цветастой. А его звали Игорем. Глаза у него были синие-синие, как небо в наступившие ясные дни, а улыбка напоминала ласковое солнышко. Я даже не могу сказать, как мы познакомились, как потянулись друг к другу. Кажется, мы только лишь переглянулись, улыбнулись и сразу взялись за руки. Ощущение его ладони на своей руке я помню до сих пор. Мы стали неразлучны. Мы говорили обо всем, оказалось, что на многие вещи мы смотрим одинаково, что наши вкусы сходятся, и многое в нашей жизни казалось нам похожим. Постепенно весна отвоевывала себе все большие и большие жизненные пространства. В саду, где мы гуляли, появились цветы. Он не дарил мне букетов, он подарил мне весь сад с вишневыми деревьями, зеленой травой, яркими бабочками и тенистыми уголками. Мы баловались, плели веночки и надевали их друг другу на голову, смеясь от удовольствия. У меня даже не возникало вопросов, по какому праву подарил он мне этот сад, и почему раньше он считал его своей собственностью. Когда зацвели деревья, он научил меня находить на стволах смолу, и мы вместе жевали ее, удивляясь вишневому вкусу. Мне нравилось, что в отношении многих вещей он ведет себя серьезно, по-хозяйски, и считает, что мир принадлежит нам. Мне казалось, что судьбу свою нужно связывать именно с таким человеком. Мы гуляли вместе, он говорил мне о том, что любит меня, о том, что очень скоро мы обязательно поженимся, что он будет зарабатывать много денег, а отдыхать непременно каждый год мы будем на море. С тех пор никто ни разу не говорил мне о своей любви с такой искренностью и непосредственной легкостью. Он всегда заступался за меня и несколько раз даже дрался с одним балбесом, который вздумал помешать нашим романтическим прогулкам в тенистом садике. Он не испугался даже воспитательницу, взяв на себя мою вину, когда я облила за обедом компотом того самого балбеса. Когда он стоял, наказанный в углу, я, расчувствовавшись, плакала в другом. Это было очень давно. И, несмотря на силу наших чувств, кончилось так же неожиданно, как началось. В нашем саду отгремел выпускной утренник, а с осени мы оказались в разных школах и даже в разных районах. Да, это был самый красивый мой весенний роман. Потому что эти два понятия: “я люблю” и “меня любят” совпадают нечасто. И больше никто никогда не дарил мне огромного вишневого сада с твердой уверенностью в том, что у него есть на это право. |
|
| Автор: | Алька [ 09-10, 18:11 ] |
| Заголовок сообщения: | Re: Разное не про НРК, а просто так. |
Приближение нереального. Часть 1. К вечеру суета улеглась. Старшее поколение отправилось спать, младшее ушло на реку. Анюта немного подумала, к какой категории отнести себя, и, поколебавшись, выбрала средний вариант: пройтись вдоль реки перед сном. В наступающих сумерках скромная деревенская речушка как-то преобразилась, стала шире, спокойнее, с невысоких обрывов открывались неожиданные туманные панорамы. Шурик и Славик разожгли на берегу костер. Анюта прислонилась к березке неподалеку, с улыбкой наблюдая за мальчиками. Братья были совсем непохожи. Славик темный и коренастый, Шурик – светловолосый, высокий. Славик неторопливый, основательный, "увалень", как говорят иногда, Шурик быстрый, как белка, длиннорукий, длинноногий, так и мелькает туда-сюда, все-то у него выходит быстро, ловко, красиво. -Сань! Я купаться! – заявил Славик. – Вода сейчас, как парное молоко. Ты будешь? -И я буду!- Шурик живо кинулся стягивать брюки. Анюта догадывалась, в каких костюмах купаются по вечерам деревенские ребятишки, поэтому, торопливо повернувшись, пошла лугом прочь, обратно в деревню, отгибая с тропинки мокрую траву и стараясь не испачкать светлые туфли. -Ань! Ань! – догнал ее голос, а вслед за голосом прибежал и сам его обладатель. Анюта обернулась. Шурик в одних плавках стоял перед ней, улыбаясь, дрыгал ногой, отмахиваясь от полчища налетевших комаров. -Что, Шурик? -А ты не хочешь искупаться? – он рассмеялся, блеснули зубы. Шурик кивал головой, корчил рожицы и даже схватил Анюту за руку. – Пойдем! Пойдем! Вода сейчас очень теплая, здесь течение слабое и нырять с берега можно! -Спасибо, - вежливо сказала Анюта, - спасибо, мальчики, в следующий раз. -Ну, а мы купнемся, - снова улыбнулся Шурик. – Посиди с нами! Славик сардельки в холодильнике стырил. Сейчас пожарим! Очень вкусно. Только окунемся и пожарим. Ну, пожалуйста, оставайся. -Хорошо. - Анюта тоже улыбнулась. - А от мамы вам не попадет за сардельки? -Не попадет! – солидно заявил подошедший Славик. – Я взял так, чтобы незаметно было. Мальчики побежали купаться. Анюта вернулась к костру. Сюда, в тихую Степановку она приехала вчера. Это был случайный порыв. Позвонила троюродная сестра Валя и заявила, что известная всем баба Сима, дальняя родственница Анюты, зовет всех на именины. Именины, как водится, совмещаются со сбором ягод в огороде. Неявка не приветствуется. Расписание поездов прилагается. Уже который год Анюта вежливо извинялась в ответ на подобные предложения и никуда не ездила. Но нынешнее лето было таким душным и жарким, ночной город отвратительно пах горячим асфальтом и дымом, ни ветерка, ни дуновения не было в знойной Москве. На даче из-за затеянного строительства – лишь пыль столбом и цементные облака. Поеду – решила Анюта. Купив в пятничной толчее супермаркета простенькую микроволновку и затейливый плед в подарок бабке, выехав еще днем, выстояв пробку на выезде из Москвы, да две пробки в ближайших городах, Анюта прикатила в Степановку лишь к десяти часам вечера. Степановка была недалеко от областного города, но это соседство почти не оказывало влияния на ее размеренную патриархальную жизнь. Все было по-прежнему. Так же, как и десять лет назад. Разве что выросли соседские дети. Вот они: Шурик – которого последний раз Анюта видела важным первоклассником, да Славик, что ползал тогда на террасе в стареньком манеже. Соседские дети жили в поселке неподалеку, а в Степановку приезжали на лето. В пятницу вечером долго сидели на летней веранде у самовара. Наталья – мать Шурика и Славки завела разговор о детях. Сами дети убежали на ночную рыбалку. -Уж не знаю, не знаю, что с Шуркой делать, - говорила Наталья, подперев рукой щеку. Года два уж, словно с цепи сорвался. Все у него девки, все девки… С работы вернешься, у него девушка. Пойдешь по двору – тут же тебе кто-то скажет: "А Сашку-то ваш вчера с Надькой…" Пойдешь другой раз, они снова: "А Сашка ваш с Ленкой… " Представьте себе, через окно прыгал, по пожарной лестнице лазил. И везде у него девки… Весь кобель в отца! -Нет, Наталья! – поправила баба Сима, регулярно смотревшая телевизор. – Нынче это называется не кобель, а плейбой. -Ну, пусть! – Согласилась Наталья. -Но хитрющий какой!. Я уж говорю ему: сыночка, хоть подожди, отслужи в армии, потом и гуляй. А то ж принесет какая мне в подоле внучонка, что делать-то будем? Не бойся, - говорит, мама, не принесет, я аккуратно гуляю. И верно. Ни одна еще не приходила… -Дело молодое. Что ты его жмешь, Наталья, - глубокомысленно дула баба Сима на блюдце с чаем. – Подумаешь! Когда ж и погулять-то ему? -А Саша не собирается никуда поступать? – спросила Анюта. -Во! Наталья, - встрепенулась вдруг баба Сима. – Попроси за мальчонку-то. Анютка в институте работает. Экзамены принимает. Может, замолвит за парня слово или хоть скажет, кто там берет… -У нас сложно учиться. – Сказала Анюта. – Я с поступающими дела не имею, но, наверно, могу хорошего репетитора порекомендовать, что поможет. Только… потянет ли Саша учебу? -Ой, не потянет, не потянет! – сказала Наталья. – Шебутной он. Учителей извел. Светлая, говорят, голова, да дураку досталась. Ленивый - страсть! Куда там в Москву учиться. Хоть бы шел в областной политех, там и дядька у него работает. А то решил в армию! У меня сердце кровью обливается, как там он будет. -А разве Саше уже восемнадцать есть? -А уж исполнилось. Уйдет мой сыночка в осенний призыв. Ой, что там будет! Сейчас же армия какая страшная. Нет, уперся и все тут! Пойду, говорит, мама, служить и не уговаривай. -Саша хороший. – Вступился дядя Павел. – Он сам на компьютер заработал. Да не играет на нем, а программы какие-то изучает. А то, что по девкам бегает, так это он перед армией запасается… Вот, у нас, помню, когда служил я в Германии… И перешел разговор на военную службу дяди Паши, а потом и совсем завял, поскольку четвертинка у него закончилась, самовар остыл, а глаза у всех уж слипались. Всю субботу собирали ягоды, терли смородину с сахаром, варили малиновое варенье на дровяной плите летней открытой кухни. Закрывали банки, суетились. И везде был Шурик. Таскал мешок с сахаром, доставал с чердака банки, колол дрова для печки, появлялся сразу в нескольких местах, везде шутил и смеялся, и, казалось, кругом мелькают его загорелые руки и ноги. И, вот, наступил вечер. Туманная река и этот робкий костерок и, даже писк комаров, все вокруг овеяно было умиротворением, тишиной и спокойствием. Мальчики накупались, вернулись к костру. Шурик подбросил дров, пламя сразу взвилось, затрещали ветки, полетели искры. Мальчик передернул плечами, согнал большой ладонью с тела капли воды, повернулся вполоборота, подзывая брата: -Быстро, быстро, Славка, иди, грейся, простудишься еще. Анюта посмотрела на мальчика уже с интересом. Нет, Шурик не был еще взрослым мужчиной. Он был, как это называется "старшим подростком". Но в его теле, в его жестах, повороте головы, линии скул и бровей, очертаниях плеч и голеней уже появилась взрослые черты, которые, трогательно перемешавшись с детскими вихрами на макушке, припухлостью губ и милой улыбкой, составляли общую картину обаятельного молодого человека. Анюта думала о Шурике, как о выросшем мальчике, бабушкином соседе, ребенке, который сейчас переходит в серьезную взрослую жизнь. И мысли ее, мысли умудренной женщины, кандидата наук, преподавательницы престижного ВУЗа были ленивыми, медленными, философскими и даже где-то возвышенными, но, когда вдруг Саша поднял глаза и посмотрел на нее в упор, сквозь пламя костра очень серьезно и почему-то требовательно, у Анны неожиданно пересохло во рту. Она отвела взгляд от его длинных пушистых ресниц и решила немедленно уйти. Но сил уйти не хватило. Шурик оделся, притащил старую доску, два камешка. Получилась уютная скамеечка. Комары поутихли. Сардельки с запахом дымка оказались восхитительным блюдом. Шурик начал говорить. На этот раз он рассказывал вовсе не анекдот. Удивительно, но он завел разговор о форме вселенной, о топологии, об известной теореме, которую удалось доказать русскому ученому, отказавшемуся от миллионной премии. Странно еще и то, что обычно обыватели с удовольствием рассуждали о размере премии, личности ученого, его нравственном облике. Каждый совершенно точно знал, на что можно было бы употребить предложенные деньги, но никто не разбирался, хотя бы поверхностно в сущности открытия. Шурик, что удивительно, был в курсе. И это была не только терминология, он понимал, о чем говорит. Анюте это понравилось, она поддержала беседу, призналась, что все это ей очень интересно, хотя суждения о предмете она имеет весьма поверхностные. Глаза Шурика заблестели еще больше, он с жаром начал объяснять, спорить, но тут прибежала Маруська, дяди Пашина внучка. Запрыгала, забегала, затеяла с задремавшим было Славиком веселую потасовку. Стало совсем темно. На небо высыпали звезды. Шурик сидел по-турецки, держал в одной руке насаженную на палочку, обкусанную сардельку, другой показывал Маруське гладиаторский жест – добей, добей, этого увальня! Славик обиженно пыхтел. Анюта посмотрела на небо. В свете костра звезды казались бледными. -Пойдем! – вскочил Шурик. – Пойдем, я тебе покажу Кассиопею. -Кассиопею и я умею находить, - пожала Анюта плечами. -Я и другие созвездия знаю, - Шурик по-простецки вновь схватил Анюту за руку и потащил за собой. На этот раз рука мальчика на собственном запястье показалась ей горячей и слишком твердой. Она высвободила руку и поднялась. -Нет, спасибо, мальчики, мне пора. Завтра вставать рано. Бабушка попросила съездить за сахаром на рынок. А здесь в магазине дороже. -Да, я съезжу! Зачем ты? – удивился Шурик, - ты же не будешь мешок таскать! А я съезжу. Я на колесах. У меня уже три недели, как права есть, и папка свой старый драндулет отдал на поругание. А у тебя машина старая? -Не новая, конечно. -Но хорошая. – Сказал Шурик. – Ты кем работаешь? -В институте я преподаю. – Анюта назвала институт. -А! – протянул Шурик. – Слышал. Туда, наверно, так просто и не поступить… -Наверно да. Готовиться нужно. -Ну я, типа, в курсе… - Кивнул Шурик. - Куда нам. Мы ж с села. -Дурачок, - беззлобно сказала Анюта, повернулась и ушла. С этого момента почему-то Шурик перестал у нее ассоциироваться с важным первоклассником. Теперь его имя вызывало скорее образ обаятельного молодого человека, рассуждающего о строении вселенной. Или мужчины, вышедшего к костру в сверкающих каплях воды на плечах. С прекрасно развитыми мышцами, уже полностью сформировавшейся фигурой. Про фигуру Шурика Анна предпочитала не думать, но мысли не всегда слушались ее. Засыпая, она неожиданно вспомнила рассказ Натальи о похождениях сына. "Значит, плейбой", – подумала Анюта с неожиданной досадой. Она представила девиц, которых Шурик "окучивал" в предвкушении монашеских армейских лет. Ей виделась всяческая подростковая любовная атрибутика: объятия в сумерках дискотек, поцелуи на задних рядах кинотеатров, прижимания в подъездах, посиделки на темной аллее парка, торопливые, почти в одежде, минуты подросткового секса, пока родители на работе… Все это было очень смешно, глупо, наивно и не имело к ней, взрослой и умной женщине никакого отношения. -Нюша, милая, ты прямо, как девочка! – сказала ей баба Сима, выйдя утром к умывальнику. – В городе жизнь легкая. Все молодые кажутся. Ты ж того же года, как наша Ирка, а она уж такая бабища!!! А на тебе брючки сидят прямо, как на модели. На Иркин зад-то уже брюк не натянешь. На юбку и то метров пять материи пойдет… Анюта улыбнулась, и не отказала себе в удовольствии шутливо покрутиться перед бабой Симой, приподнявшись на носочки. Баба Сима засмеялась, а Анюта вдруг почувствовала какое-то неудобство, словно мурашки пробежали по позвоночнику. У калитки стоял Шурик с мешком сахара на плече. Его взгляд и произвел на нее это странное действие. Анюта испуганно ушла в дом. В спину ей донеслось: -Долго спишь, Ань! Я, вот, уж и за сахаром съездил… Но она предпочла не расслышать. После завтрака вдруг захмурилось, зарядил дождь. Можно было готовиться к отъезду, чтобы не стоять в многокилометровой пробке дачников, желающих попасть обратно в Москву. -Нюша, сходи к Наталье, принеси мой медный таз! А то она с прошлого года не отдала. Очень вкусно получается в медном-то тазу! Анюта кивнула и отправилась к Наталье. Постучала. Никто не ответил. Она толкнула дверь, прошла через сени в кухню. Дождь барабанил по крыше, вдали рокотала гроза. В кухне восхитительно пахло малиной. Над плитой, над медным тазом, видимо, тем самым тазом, с секундомером в руках стоял Шурик и серьезно смотрел на варенье. -Ты что не откликаешься? – строго спросила Анюта. -А? – отрешенно обернулся Шурик. – Сейчас, сейчас. Вот уже все! – он выключил огонь и, словно вновь вернувшись в действительность, спросил, - а что? Ты стучала? -Я стучала!- сердито сказала Анюта. – Баба Сима требует свой медный таз обратно! -Я занесу. Занесу. Я варенье из малины сварил. Для тебя. Будешь там, в городе зимой есть. Попробуй, хочешь? Анюта растерялась. Шурик взял ложку, зачерпнул варенья и приглашающе подмигнул. Анюта, словно загипнотизированная его взглядом, медленно подошла и потянулась к ложке. -Осторожно, - вскричал Шурик, хватая ее свободной рукой за плечо. – Очень, очень опасно. Очень горячо. Подожди! Он вытянул губы и стал дуть на варенье, не убирая, однако руки, сжимая плечо Анюты все крепче и крепче. -Дуй и ты. Быстрее остынет. Анюта осторожно подула на варенье. Запах малины кружил ей голову, рука на плече казалась уже нужной в качестве опоры. -Теперь можно, - разрешил Шурик. – Попробуй. Анюта осторожно подвинулась к ложке, но ее губы не коснулись варенья. Ее лицо почему-то вдруг сблизилось с лицом Шурика, а ложка исчезла куда-то в небытие, испарилась. Вторая рука притянула Анюту крепче и мягкие губы, едва коснувшись ее губ, стали забирать их в плен, накрывать, завоевывать. И тут Анюта опомнилась. И отпрянула. Но поцелуй уже был. Он уже получился. И она, о ужас, кажется, не возражала. -Сладко, правда? И горячо, - выдохнул Шурик, всматриваясь в ее лицо бешеными глазами. Анюта отвела глаза и отступила на шаг. Боковым зрением она увидела на столе пресловутую ложку, натекшую из нее лужицу варенья, вздохнула и отступила еще на шаг. Шальная оса закружилась вокруг ее лица. Запах малины стал совсем густым, ощутимым, от него подкашивались ноги. -Не дергайся! – горячо сказал Шурик. – Не дергайся, она же укусит! Но Анюта уже не слышала его. Она справилась с собой, развернулась и ринулась прочь из кухни. -Аньк! Ты чего это? – встрепенулась во дворе откуда-то взявшаяся Наталья. -Баба Сима. Таз. А там. Шурик в нем варит… - залепетала Анюта беспомощно. -Ах, таз! Да я скажу ему. Он ей отдаст. А ты уж ехать собралась? -Да, да, я поеду. А то пробки. Поздно дома. А вставать рано. Там… Экзамены скоро. Дежурства у меня. -Ну, счастливо! – начала прощаться Наталья. – Ты это… Смородину-то перебери, да положи в морозилку, что получше. А там, что плохая, так на вино можно поставить или потереть тоже. Да пятиминутки-то лучше досмотри, чтоб крышка не слетела, а если что, так перевари, да перекатай… - напутствовала Наталья, но Анюта плохо слушала ее. В окно кухни смотрел на них насупившийся Шурик. Наталья проводила Анюту до дома бабушки, помогла упаковать да погрузить в машину сельские гостинцы. Расцеловавшись с бабой Симой, попрощавшись с многочисленными домочадцами, Анюта выехала на деревенскую грунтовку, которая в этом сезоне была вполне проходима и являла собой весьма живописную дорогу. Салон весь пропах малиной. В панорамку было хорошо видно провожающих. К их толпе присоединился Шурик. Помахал рукой. Это ровным счетом ничего не значило. Часть 2. Сентябрьский ветерок лениво шевелил листья на тротуаре. Один кленовый лист прилип к ограде, словно рекламный стикерс ближайшей пиццерии. Саша мерз в тонкой курточке, но упрямо шел пешком из общаги в институт, не соблазняясь влажной и теплой глубиной спасительного метро. Отцовский подарок – старую "Оку" он оставил дома. Саша почти всерьез считал, что одной из первых его крупных покупок в Москве будет "БМВ" или "Мерседес", а пока сойдет и трамвай. Первой парой было "Введение в специальность". Да, именно так, среда, вторая неделя, первая пара. Первокурсники считали этот предмет легкой холявой, по сравнению с зубодробительными математикой и физикой, которой досыта пичкали их ответственные преподаватели. "Введение в специальность" читали серьезные доценты выпускающей кафедры, той самой, которая займется вплотную оставшимися лоботрясами. Но всерьез это будет лишь на третьем курсе, а пока… Пока первокурсников немного попугают на пресловутом "Введении..." И зачет по этому "Введению…" холявный, это все знают. Позади были бессонные ночи перед экзаменом по математике, бесконечные звонки девчонок, приставания младшего брата, которому он, в конце концов, подарил свой мобильник, решив одним махом сразу две проблемы. Позади житье в общаге на втором этаже трехэтажной кровати, "на абитуре". Теперь у студента Волошина своя личная (одноэтажная!) койка в уютной четырехместной комнате. (Холодильник купили вскладчину!) Позади изнурительный ужас вступительных экзаменов, прохлада ладоней и умопомрачительная духота в аудитории. Позади тот самый момент, когда он, улыбаясь знакомым девчонкам, но, ощущая какой-то мистический холод в груди, вел пальцем по спискам зачисленных и, найдя свою фамилию, почувствовал вдруг, что счастье реально существует и заключено в том, что он поступил! Позади ночная работа грузчиком, чтобы заработать на необходимый для занятий и подработки подержанный, но очень шустрый ноутбук. Позади даже медкомиссия, на которой его хотели завернуть с выбранного факультета, на том основании, что он не различает на какой-то там странице какой-то цвет! На призывной комиссии в военкомате бы такие требования! Но все это было и прошло, оставив в памяти лишь воспоминания, а в сознании ощущения радости и победы. Он, Саша Волошин – даже не отличник, а средний выпускник из провинциального поселка доказал, что не простой деревенский мальчик, способный только окуньков ловить у запруды, тискать девчонок и отираться у пивного ларька. Он поступил в престижный московский институт сам, без взяток и репетиторов, на бесплатное отделение по конкурсу! Если честно, то ему даже никто не верил, что он сам! Таких на всем курсе было от силы три человека. Он был горд собой. Она еще узнает его! И поймет, что это было настоящее. Правда, настоящее, такое, каким оно может быть лишь в восемнадцать лет! Прошло уже полторы недели учебы. Вырвавшиеся из-под материнского крылышка великовозрастные дети, окунувшись в соблазны большого города, пустились во все тяжкие. Саша держался. У него была цель. Впрочем, он вообще был очень серьезным человеком, хотя никто из окружающих, включая родную мамку, не верил в это. Девчонки, впечатленные его неугомонной веселостью и симпатичной мордашкой, пробовали несколько раз подкатить, но получали вежливый и необидный отказ: "да, если бы я был свободен, то пошел бы лишь с тобой, ты ж понимаешь, но у меня там, дома осталась девушка, которую я люблю". Как ни странно, подобный отмаз прокатывал. Девушки почти не обижались, но кличку Волошину придумали. Теперь он был "Вегетарианец", и, похоже, это прозвище прилипло к нему надолго. Саша очень надеялся на первой паре, на пресловутом холявном "Введении в специальность", повторить к семинару физику. Он вошел в аудиторию, выбрал укромный уголок на самых верхних рядах и открыл тетрадь. -По расписанию предмет читает какая-то тетенька, - сообщил вездесущий одногруппник Игорек. – На первой и последней лекции обязательно надо побывать, а в середине, что я нанялся, вставать в такую рань? – Игорек корчил из себя опытного студента. – Тетенька наверно не тетенька, а бабушка. Божий одуванчик. Или наоборот. Злая бабушка. Старая дева с пучком. Кааак начнет на нас изливать свой климакс, только держись! Саша, пожав плечами, углубился в физику, машинально, не поднимая от тетради глаз, встал вместе со всеми, машинально опустился. И вдруг, услышав голос, вскинул голову, вытянул шею и неожиданно спрятался за широкую спину впереди сидящего Игорька. Шурик знал, что эта встреча произойдет. Но он не думал, что это будет так скоро. В большом институте непросто столкнуться случайно, а предмет, который вела она, предстояло проходить лишь на третьем курсе. Но… Судьба распорядилась иначе. Студент Волошин, забыв закрыть рот, следил за каждым движением, ловил каждую фразу, каждую модуляцию голоса, но не улавливал смысла. -Фигасе бабулька, - шепнул, повернувшись, Игорек. – Я бы ей отдался. Если хорошо попросит. Игорек был неуклюжим малым с очень маленькой головой и очень большим папиным кошельком, обеспечившим ему поступление. -Я не смотрю. Я физику делаю. – Быстро прошептал Саша, испугавшись, что разговор привлечет внимание. -Тоже дело. – Равнодушно сказал Игорек. – Я потом у тебя спишу. Саша закрыл физику и стал методично писать лекцию. Что-то подсказывало ему, что сдать "Введение в специальность" ему будет гораздо сложней, чем остальным. Эта мысль еще не оформилась, но она вытекала из того, что та женщина, которая стояла перед ним у кафедры была вовсе не похожа на девушку, почти девчонку, с которой он собирал малину и пел частушки за праздничным столом бабы Симы. Она казалась старше. Серьезней. Недоступней. Она была одета совсем по-другому. Она говорила другим голосом. Но это изменение, этот другой облик ее был так же близок и дорог ему, как прежний. Саша на мгновение задумался над странностями своего восприятия, но тоскливый приступ щемящего чувства выгнал из головы все умные мысли. Так просидел он все сорок пять минут, механически записывая почти каждое слово лекции. На пятиминутном перерыве, когда все высыпали из аудитории, Саша решился. Политика страуса никогда не была ему свойственна. А тут вдруг, почему он прячется? Почему стесняется? Все его дела, все свершения последних полутора месяцев были направлены для достижения этой встречи. Так чего же он боится? Что медлит? И Саша, забрав сумку и тетрадь, пересел на почти пустующий первый ряд, по соседству с Лизой Сироткиной – сутулой девочкой в очках и толстым Аликом, которому просто лень было забираться наверх. -Волошин? Ты чего? Зренье слабое? – как бы пошутил сверху Игорек. -Высоты боюсь, - как бы пошутил в ответ Саша. Начался второй час пары. Анна Сергеевна продолжала лекцию, Саша прилежно писал, почти не глядя на текст в тетради, писал практически на ощупь. Глаза его были устремлены на кафедру. Она запнулась. Она всегда чувствовала его взгляд. Обвела аудиторию глазами. Остановилась на нем. Продолжила лекцию, как ни в чем небывало. Лишь маленькая запинка, полвзгляда в его сторону, и больше никаких эмоций. Он понял, что она его узнала. Он продолжал прилежно писать, старательно подчеркивая термины, обводя рамочкой определения, вырисовывая стрелочки и линии схем. Может быть, эти лекции были аккуратнее и полнее, чем у Лизы Сироткиной. Может быть… Лекция закончилась. -Волошин! Ты мне физику обещал! Я первый! – заорал, никого не стесняясь, глупый Игорек. -На. Возьми. – Торопливо сунул Саша тетрадку в руки Игорька. Анна Сергеевна, собрав листы конспекта, направлялась к выходу. Саша бросился следом. -Анна Сергеевна. Можно спросить? Она остановилась, посмотрела на него вопросительно. Толпа равнодушных студентов обтекала их с двух сторон. -Вы меня не помните? – почти прошептал он. -Простите? – Она поправила очки и задумчиво посмотрела на него. – Вы с повтора? У вас был академический отпуск? -Нет. – Улыбка, которая, кажется, никогда не покидала лица Шурика, вдруг исчезла. – Мы встречались раньше. Вне института. -Простите. Не припоминаю. Видимо, Вы ошиблись. У меня очень хорошая зрительная память. В ее серых глазах блеснула такая холодная сталь, что он на миг оторопел и понял, что легко не будет. Но какая-то искорка, не взгляд, лишь луч, мелькнувший из-под ее ресниц, заставил Сашу слегка улыбнуться. Он не сразу осознал, что это было. И лишь, когда Анна Сергеевна вышла из аудитории, и ее стройная фигура растворилась в толпе коридора, Саша с тоской и надеждой подумал, что до приближения нереального осталось всего каких-то пять лет. |
|
| Страница 1 из 1 | Часовой пояс: UTC + 3 часа |
| Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group http://www.phpbb.com/ |
|