Глава 35.
Произносился тост за тостом, поднимался бокал за бокалом, подносились всё новые и новые порции то мяса, то салата, то картошки, а Катерина думала и мечтала только об одном: чтобы это вечернее застолье быстрей закончилось, и она смогла бы поговорить с Сергеем. Чувство вины, обиды за саму себя, доходящее даже до презрения, и в то же время желание оправдать себя за то, чего она не делала и в чём совершенно не виновата, переполняли её, с трудом удерживая на месте. Но Катя улыбалась, приветливо отвечая и поддерживая разговор, радуясь, что родители её и Сергея изрядно захмелели и не могли определить, как она волнуется сейчас. Волнуется и в то же время злится на себя саму! Она хотела быть сейчас с Сергеем, чтобы как-то прояснить недоразумения, но в то же время не знала, что ему сказать. Разум требовал и настаивал на извинениях, а вот сердце совершенно не собиралось это делать! Глупая, нелепая ситуация: Катя собирается оправдываться перед ним за Андрея!... Это значит, что ей придётся говорить сейчас, что встречи были хоть и не случайны, но они совершенно ничего не значили для неё. Что она по—прежнему или ненавидит Жданова, или совершенно равнодушна, поэтому всё остаётся на своих местах. Ведь ничего же не случилось, ничего не изменилось в ней, и она по—прежнему желает думать о Сергее, со временем надеясь полюбить его… И чем больше Катя думала размышляла про это, тем больше злилась на себя, что она не может сказать ему такое! Это ложь, откровенная, бесстыдная по отношению к ней самой и к… Андрею! Да, изменилось в Кате многое, а именно то, что он, Андрей, и только он занимает теперь Катины мысли! И что ей совершенно нет никакого дела в эти оставшиеся дни до собственной свадьбы! Что, может быть, только эти два счастливых дня и оставались у неё, как самое дорогое и самое желанное за последнее, тревожное и волнительное время! А вот когда они пройдут, и их срок выйдет, тогда она и будет думать только о Серёже и дальнейшей жизни с ним. Но только не сейчас! Разве не заслужила Катя такого маленького, безобидного подарка?
Катерина тряхнула головой, будто бы опомнившись, что в мыслях у неё сейчас творится снова что-то непозволительное, ужасное и страшное.
« Что ты делаешь? Тебе хватило этих призрачных недель, чтобы снова строить замки из песка? Пропадаешь, пропадаешь, пропадёшь!»--кружилось где-то яркой звёздочкой внутри, всё ещё пытаясь осветить правильную, верную дорогу, которая ведёт к надёжному, уверенному в жизни человеку, с которым никогда не будет у неё проблем. Который любит, бережёт, с которым всё предельно ясно. Но тут же в Кате противилось что-то, путая так ладно сложенные мысли, что, выбирая собственный побег и тихую, уютную гавань, она разменивает цельное внутри, лжёт самой себе, делая себя несчастной, и этой ложью не приносит счастье и Сергею. И даже если она приложит все оставшиеся силы, соберёт себя в кулак, посвящая всю себя ему взамен на его любовь, то такой обмен не станет равноценен. Нет с ней Жданова, нет и не будет, но Катя не свободна от него, даже если он и будет от неё за тысячи километров. Он может создавать семью, иметь любовниц, разводиться, при этом совсем не думая о ней, выдрав её из жизни, как ненужную страницу. Но в ней самой, в Кате, он продолжает жить, заполняя так её измученную душу, что в ней не остаётся места ни для кого. И даже для умного, правильного, любящего её мужчины.
«Это наказание какое-то! – беззвучно плакала душа, делая её бессильной.—Если меня хотели наказать, то почему не лишили воспоминаний? Наверно, потому, что эта память будет причинять более сильную боль, когда я буду оставаться наедине со своим сознанием! А в сознании этом будет крепко держаться мысль: воспоминание—это всё, что осталось. И больше ничего не будет… И как же жить вот с этим?»Катерина не почувствовала, как крупные слезинки наперегонки скатились с глаз, пока они не капнули на сложенные перед ней ладони. Она поспешно отвернулась, радуясь, что на улице темно, а маленький фонарь лишь освещает площадку перед домом и тусклым отблеском попадает на ломящийся от угощений стол. Быстро, стараясь не привлекать внимание, смахнула слёзы, и, глубоко вздохнув, снова повернулась к уже изрядно выпившей и разморённой свежим воздухом компании. Сергей смотрел на неё, пристально, чуть прищурившись, но ничего не говорил, будто бы желая угадать, что с ней происходит, и только после этого услышать, как Катя скажет, что всё в порядке. В этот раз он пил со всеми наравне, не пропуская ни одного поднятого тоста. И Катерина, немного придя в себя после такой неосторожно выпущенной меланхолии, только сейчас заметила, что он немного пьян, необычно молчалив, и особенно спокоен и неспешен.
Катя посмотрела на часы достаточно открыто, так, чтоб он увидел, но Сергей как будто оттягивал обещанное время для разговора. Катерина оглядела всех присутствующих и пожалуй, в первый раз прислушалась к их громкой, весёлой и непринуждённой беседе. Валерий и отец Сергея заверяли друг друга в том, что самые надёжная и комфортабельная машина «Волга», а заказанные в ЗАГСе иномарки могут подвести на полпути. И тогда придётся их тащить на тросе, и это окажется в какой-то мере символично, ведь молодожёнам обязательно понадобится их, родительская помощь… Елена и мать Серёжи разбирали на инградиенты заказанные в ресторане блюда, дружно сходясь на единственном мнении, что домашнюю стряпню не заменить никакое даже самое изысканное пиршество в публичном месте. Не смотря на поздний час и количество выпитого за вечер, компания единодушно веселилась, пытаясь нанести последние штрихи к организации такого важного события, как соединение узами брака их единственных, обожаемых детей. Бросая взгляд то на его, то на своих родителей, Катерине становилось страшно. Рассчитана последняя картошинка в тарелке, гости рассажены по стульям, названы их будущие внуки, а Кате вздумалось о счастье рассуждать, о памяти, о месте Жданова внутри неё, когда локомотив давно несётся, набирая скорость, и только через пару дней притормозит на остановке! Давно заказаны места, проданы билеты, и вот уже попутчик её руку подаёт, чтобы помочь взобраться на перрон, а она ещё стоит и думает о никому не нужном, забытом саквояже!
Она зажмурила глаза и на минуточку представила, что вот сейчас она встаёт, прерывает задушевную беседу и объявляет всем, что торжество не…состоится.
« Простите, господа, но невеста не готова! Сильнейшие магнитные бури в атмосфере, критические дни, Солнце не в зените…. И вообще, невеста поняла, что хочет замуж за другого. И поэтому, она решила посвятить этому другому весь остаток собственной жизни, любуясь на его маленький портретик… Невеста не здорова? Простите! Она сама не знала. Симптомы проявились на третий день…»
Кате стало так смешно и одновременно грустно, когда вся нелепость ситуации представилась ей как на ладони!
« А что же скажет папа? Сколько нарядов внеочереди я получу за это? Пожизненно? А мама? Сколько дней, месяцев, лет она не станет говорить со мной? А родители Сергея? Ведь в их глазах я буду самой скверной женщиной на свете!...А Серёжа? Что скажет он? Что сделает со мной?»
Катины глаза постепенно наполнялись ужасом, который накрывал её холодной, ледяной волной, заставляя стынуть кровь в жилах. Одновременно с этим её охватывала такая безнадёжность, будто бы она совсем недавно угодила в ловушку, капкан, и теперь не в состоянии выбраться оттуда. Попала в плен, устроенный себе самой единственным словом «да», которое ей казалось проездным билетом. Путёвкой в жизнь, новую, счастливую, в которой нет Андрея…
Через несколько минут, словно на автомате, не отдавая отчёта действиям своим, Катя помогала убирать со стола, что-то отвечала Серёжиным родителям, соглашалась со своими, с трудом улавливая смысл сказанных ей фраз, а сама всё думала о том, нет другого мира, к которому она стремилась всё это время. Но и в этом мире ей не удаётся быть счастливой. Ну что же, значит, не судьба…
Вскоре весь дом затих, окутывая всех усталым, долгожданным сном. Но Катерине не спалось. Они с Сергеем расположились на втором этаже, немного в стороне от всех, но в разных комнатах, как в прошлый раз, когда они приехали сюда на большие майские каникулы. Она не раздевалась, не ложилась в постель, будучи почти уверенной, что Сергей придёт к ней всё же поговорить. И тогда она его заверит, что всё в порядке, ничего не изменилось, что совершенно нет повода для его волнений, да и для Катиных тоже—она прощалась с прошлым. Всего-то! А он, Сергей, всё неправильно понял...
Но его не было ни через несколько минут, ни через полчаса, ни через час. И тогда она сама решила посмотреть, не спит ли он, тихонечко пробираясь к нему в комнату, в душе моля только об одном—чтобы выпитое наравне со всеми зелье сморило его до самого утра. А утро вечера мудренее…Катя приоткрыла дверь комнаты, но Сергея там не было. Она сделала шаг внутрь, озираясь по сторонам—никого. И тогда она, решив, что он остался на первом этаже, уже хотела выйти, но дверь закрылась перед самым Катиным носом, и Серёжа вырос перед ней, как стана. Она невольно вскрикнула от неожиданности и попятилась назад.
--Это…. ты?
--Ну да! Я, собственной персоной! Извини, что напугал!—Сергей сделал ей шаг навстречу, и Катя тут же отступила во внутрь комнаты.
--Ты… специально подкарауливал меня?
--Кать, да нет же! Я собирался идти к тебе, но ты открыла дверь и сама меня изрядно испугала! – от него всё ещё исходил запах выпитого спиртного, но внешне он казался совершенно трезв. –Ну, если мы поговорим вот здесь, то располагайся.
Катерина устроилась на узком кресле возле самого окна, изучающее рассматривая Сергея. Он всё ещё стоял у двери, и казалось, что тоже рассматривает Катю. В комнате было достаточно темно. Маленький торшер в углу тусклым отблеском скорее, отбрасывал тени от предметов, искусственно удлиняя их, чем освещал само небольшое помещение. Треугольное окно под самым потолком было абсолютно чёрным, напоминая ровно выкрашенную однородной краской геометрическую фигуру. Но единой звёздочки на небе, ни единых бликов от луны. И тишина, такая, что закладывала уши.
Сергей подошёл к ней ближе и устроился на кровати, положив ногу на ногу и подперев подбородок рукой.
--Ну? Я слушаю тебя, Катюш.
И тут тревога и смущение захлестнуло Катерину новой, отзывающейся неприятной дрожью во всём теле, стремительной волной. Но она решила не обращать на это никакого внимания.
-- То, что ты видел, ты не правильно понял.
--А что я видел?
--Наверно то, что тебе испортило сегодня настроение и навело на мысли об отмене свадьбы… Так вот. –Катя старалась говорить уверенно и чётко, --Мы действительно встречались. Несколько раз. Мы говорили о… работе.—Сергей молчал, продолжая внимательно изучать Катерину, но эта пауза его ещё ни разу не была для Кати столь мучительна. Добавив для большей убедительности стальных ноток в голос и пару фраз про то, что Жданов не был в Зималетто, а она была обязана отчитаться за выполненные дела, Катя тоже пристально посмотрела на Сергея.—Ты мне не веришь?
--Нет, --ответил он честно и спокойно, --И мне бы не хотелось начинать семейную жизнь уже с вранья. Ну, если конечно, ты не передумаешь начинать её со мной, Катюш! Ведь время терпит.
--Серёж, да какое время!—не выдержала Катя, не в силах больше оставаться рассудительной и спокойной.—Ты ждёшь признание в романе с… ним? Напрасно! Я только что сказала тебе правду. Ну, а уж верить или нет… Это тебе решать, самому.
--Катюш, да ты не поняла меня совсем. Ты сейчас пытаешься сказать, что с ним не спишь, и даже не целуешься? Не стОит! Разве в этом дело?
--А в чём?—откровенно удивилась Катерина.
--Мне глаза твои достаточно увидеть. А в них не я, в них он. Для этого не надо с человеком спать.
--В моих глазах?—Катя улыбнулась, -- Там пусто. Я в зеркало смотрюсь. Довольно часто.
-- Вот именно, Кать! Пусто. Там нет меня. И теперь скажи, а как же ты сама, не я, а ты жить –то со мной собираешься? Тебе не страшно, Кать? Самой не страшно?
Она ждала такого разговора, но совсем не ожидала увидеть перед собой Сергея, ставшего всего за вечер совершенно ей чужим. Всё то же, всё на месте: его пронзительный и острый взгляд, который даже в полумраке обнажает её так глубоко запрятанные мысли, спокойный тон, открытость, располагающая к правде. И Катя перестала понимать, почему ей вдруг совершенно не хочется ни извиняться, не оправдываться перед ним. Зато как яркий лучик, как озарение, пришла к ней истина: как только мужчина начинает понимать женщину, то он становится ей не интересен! Сергей же понимал её всегда. И это Катерине очень нравилось. Но что же происходит? Он совершенно безразличен ей? Когда же это всё успело с ней случиться? Ведь ей с Сергеем всегда было хорошо, с самой первой встречи.
Нет, на самом деле ей было хорошо только с одним человеком… Андрей… Его имя в последнее время стало биться в Катиных висках вместе с воспоминаниями о нём значительно чаще… Каждый день… Каждый час… Каждую минуту…Прошло несколько часов, как она не видела его, но ей казалось, что прошла вечность. Целую вечность она не была в его нежных объятиях, на слышала его хриплый голос, не чувствовала его мягких губ… «Всё это в прошлом! Наше время ушло, так и не начавшись!—повторяла Катя сама себе, --Больше ничего не осталось. Больше ничего не будет. У меня теперь другая жизнь, и у него тоже. Я изменилась, меня теперь не купишь его пылкими признаниями» Сожжены мосты, перевёрнуты страницы, и Катя даже свой дневник начала в другой тетрадке! Новый мир, с новым человеком. Однако, Катя никогда не чувствовала к Сергею то, что хоть самую малость чувствовала к Андрею. Перед ней сидел сейчас высокий, симпатичный, умный, добрый, но совершенно чужой для Катерины человек. И единственные ощущения, которые она сама могла понять к нему, были жалостью и собственной виной за поданные надежды. Начав встречаться с ним, Катя просто бросила вызов миру, самой себе, где было всё без слов понятно: она любит Жданова, который не любил и никогда ей не ответит этим чувством. Отвратительное прошлое, наложившее грубый отпечаток на сомнительное настоящее продолжало приносить страдание безнадёжностью и смутой. Но страдать ей больше не хотелось.
Катерина закрыла глаза и на минуточку представила, что было бы, если она, совершенно не думая об этом прошлом, словно начиная жизнь с белого листа, перестала сопротивляться самой себе и полностью доверилась Андрею. Шла с ним, шла за ним, просто принимая всё, что он ей предлагает: свою любовь, всего себя с ней рядом. Возможно, это была бы совсем другая жизнь, наполненная до краёв и эйфорийной радостью, и смыслом. И это было с ней, уже происходило! И в те минуты Катя верила Андрею, паря на небесах только оттого, что он просто рядом. Да и сейчас она уже не шла, а летела по ступенькам лишь от лёгкого прикосновения только взглядом… И чем больше Катя думала о Жданове, разрешая понемногу стирать границы прошлого, тем всё сильнее существо её отторгало симпатичного, высокого, надёжного и умного мужчину, сидящего напротив…Тем больше ей казалось невероятным , что Катя собирается выйти замуж за него.
Но вдруг холодным, леденящим вихрем ворвались и закружились в её сознании, как по спирали все недавние события: платье, ресторан, довольные, светящиеся радостью лица матери с отцом, родителей Сергея, машины, ленты, кольца, «Горько!»… Локомотив давно несётся, набирая скорость, и только через пару дней притормозит на остановке! И разве можно теперь остановить его, не выпрыгивая самой на полном ходу, не дожидаясь этой остановки? Невероятно!...
--Страшно. Но ты же меня любишь?
--Люблю. Но я недавно понял, что этого определённо мало.
--Но может быть со временем…
--Катя, перестань! Я устал спасать тебя от тебя самой! Ты заблудилась в дебрях чувств, образов и снов наяву! Я нахожусь в дурацком положении! Я не в силах тебя бросить, слыша твой зов, и понимая, что не могу тебе помочь! Ты винишь ведь сейчас саму себя, я вижу! Но на самом деле, мне некого корить и винить, кроме самого себя. Мне нужно было самому тебя оставить, ведь с самой первой нашей встречи я понимал, что места для меня в твоей душе не будет! Но я надеялся, был с тобой рядом, позволял себе привязывать тебя, понимая, что вяжу тебя долгами этими! Я много раз мысленно уходил от тебя, но всякий раз возвращался, потому что не мог без тебя уже! Сначала я не мог понять, что меня к тебе так тянет, теперь уже не могу понять, что держит, и почему не могу уйти. Ведь одной моей любви не достаточно.
Катя слушала его, молча, едва переводя дыхание, с каждым словом начиная ненавидеть себя за то, что она всё так же продолжает делать несчастным этого самого замечательного человека, который жил ей, жил для неё, и которого она до сих пор продолжает мучить. Слушала, не в силах возразить, не в силах оправдаться. Как же далеко она зашла, спасаясь от Андрея! Но кто ей дал такое право—спасаться другим человеком?
Первые слезинки двумя потоками наперегонки охлаждали пылающие щёки.
--Вот только этого сейчас не хватало! Катя! Только не слёзы!
Он протянул ей руку , и Катерина сразу же вложила в неё свою ладонь. Сергей привлёк её к себе, усаживая рядом и нежно обнимая за плечи. Она не сопротивлялась в этот раз ему. Дикое облегчение и радость охватили её одновременно, и она заплакала ещё сильнее, опустив голову ему на грудь, одновременно чувствуя слабость в обмягшем теле.
--Прости меня, но ты прав, прав! Мы не должны жениться. Но я не знаю, как теперь остановить всё это!
Он ласково, едва касаясь, гладил её волосы, осторожно, бережно, но крепко прижимая её к себе. Чувствовал , как бьётся её сердце, как тело вздрагивает в его объятиях, и проклинал себя за то, что безумно хочет эту женщину, как никогда именно сейчас понимая, что она желает не его.
--Катя, перестань! Всё образуется! Я всё улажу, я всё возьму на себя.
Но она так и продолжала плакать, прижимаясь к его груди и молча всхлипывая в его рубашку. И тогда Сергей чуть отстранился от неё, приподнимая Катину голову. Она послушалась, но глаз не открывала. И тогда он жадно, почти не контролируя себя, прильнул к её плотно сжатым холодным и солёным губам. Он целовал её и уже не думал, что она ему не отвечает. Катя всхлипнула, и под его напором подалась ему навстречу, раскрывая губы. Сергей целовал её страстно, жадно, даже со злостью, словно наказывая её и, заодно себя, словно прощаясь с ней и требуя оставить в памяти своей весь сладкий и манящий нектар Катиного тела. Он запрокинул назад её голову, не давая возможности сопротивляться или увернуться от его требовательных губ. И Катя инстинктивно, чтобы не упасть назад, на кровать, вцепилась в его рубашку. Сергей только крепче обнял её и прижал к себе. Но, почувствовав, как Серёжина рука коснулась её груди, Катя напряглась и стала вырываться.
--Нет!...
--Знаю!...—он продолжал её страстно и настойчиво целовать, не отпуская, --Слышал много раз!...Знаю, что «да»--это не для меня….а для другого мужчины!...—Одной рукой Сергей удерживал крепко Катю, другой скользнул под тоненькую кофточку, поднимая её почти до плеч, и теперь ласкал Катину обнажённую спину.
--Нет!..—жалобно шептала и, едва дыша, вырывалась Катерина.
--А может, всё же, «да»? И тогда…--его руки уже почти освободили Катю от мешающей одежды, пробираясь дальше, ниже, за плотную тесёмку пояса брюк…--И тогда ты точно уже не станешь жалеть меня и сомневаться в том, что не должно быть свадьбы!...
--Может… быть…
И тогда Сергей внезапно оттолкнул её, так, что она опрокинулась на кровать, в испуге и неожиданности раскрыв глаза. Катя ахнула, тут же опуская поднятую блузку и залилась краской , глядя в смущении на стоящего перед ней Сергея. Медленно застёгивая рубашку, он наблюдал за ней, в злой улыбке кривя губы.
-- Катя, уходи! Или я за себя не отвечаю! Или я на самом деле, ни о чём не спрашивая, возьму тебя силой!
Но Катерина продолжала испуганно и заворожено смотреть на него, медленно сползая с кровати. Слёз больше не было и страха тоже. Единственным желанием, чётко обозначившимся в голове среди сумбурных мыслей, было бежать отсюда. От него. И Катя знала, что она никогда уже не захочет к нему вернуться. У самой двери Сергей настиг её, удерживая за руку.
--Катюш, прости, прости меня! Я не должен был, я бы и не посмел! Ты же знаешь!
--Это ты меня прости! За всё! За то, что я посмела!
--Я это сделал для тебя…
--Я понимаю…
--Не думай ни о чём. Иди. Но только никогда не возвращайся!
--Я не буду…
--Я всё улажу. Сам.
--Нет, это я должна… Не ты.
--Иди…
--Иду… Прости!
_________________
|